— И вы хотите, чтобы я раскрыла это убийство?
Маг перестал рассматривать бочки с винами и оценивающе посмотрел на меня, затем улыбнулся, а после чего вовсе засмеялся.
— Нет, девочка, — сказал он. — Раскрыть это убийство должен я. А ты будешь мне в этом помогать, и следить, чтобы меня не убили.
— Разве маг не может сам себя защитить? — Только произнеся этот вопрос, пришло понимание, что старик точно может себя защитить, и меня, да и вообще любого на этих землях. Вот только если его решат убить, то первой в списке буду стоять я, как его охрана, а меня, наверное, не жалко.
Не знаю, понял ли Сатиф мои мысли, прочитал их, или мое лицо изменилось, но старик опустил глаза и, молча, принялся ждать ответа на такое странное предложение. Было в этом что-то неправильное. Я — подданная короля, бывшая баронесса, его верный страж и, возможно, шпион, теперь должна стать приманкой в доме кучки заговорщиков. Я же обязана была раскрывать заговоры против короны, а вместо этого я буду охранять мага, который сам ушел из королевства, еще и рисковать собственной жизнью, защищая непонятно кого…
— Я не стану этого делать. Мне жаль, но ничем не могу помочь.
Маг внимательно посмотрел на меня, продолжая молчать.
— Небольшая услуга как охранника, или пойти вместе с обозом, сыграть роль влюбленной дамы высшего света, заставить ревновать, или выведать чужие тайны — во всем этом я с радостью помогу за отдельную плату. Обращайтесь, если понадобится.
Я даже улыбнулась самой милой улыбкой, чтобы показать свою заинтересованность в любом сотрудничестве кроме этого. Но маг молчал. Застыл, как восковая фигура.
— Поймите, Сатиф, вступить в ряды предателей… Нет, прошу простить, но ни за какие деньги я не стану этого делать.
Проклятый старик молчал, заставляя меня снова начинать нервничать.
— Да почему я?!
— Ты подходишь, — тихо ответил он, наконец-то прекратив молчание. — Ты никогда не участвовала в жизни графств и короны, но твои родители дали тебе образование согласно титулу. Только твое нежелание выходить замуж заставило тебя поступить на службу, лишив всего. К тому же ты отличилась в обучении.
— Хотела сама выбирать свою жизнь. Вот и выбрала. А могла быть женой. Да и вообще, откуда вы знае?..
— Это не имеет значения. Ты жалеешь?
— Только последние несколько дней. Но я все равно не стану помогать, почему я должна это делать?
— Правильный вопрос, очень правильный. У меня есть три причины. И если после этого ты не согласишься, то обещаю, я больше не появлюсь на твоем пороге и даже дам денег за то, что отвлек тебя.
Была бы здесь королевская гвардия или кто-нибудь из шпионов правителя, то цепи стали бы моими вечными и единственными спутниками. Но передо мной стоял только маг, а ведь узнать причины — это не означает придать короля. Причин может быть невероятное множество, но только близкие сердцу и разуму способны склонить человека к измене. Маг понял мое молчание, как согласие и продолжил, даже не пытаясь говорить тише или подойти ближе, чтобы никто не смог нас услышать.
— Первое, — сказал он, загибая один палец. — Тебе дадут хорошую плату за труд. Ты убежала, все оставив. В герцогство дороги нет. А если по глупости своей решишь вернуться, то, с разрешения короля, встретишь смерть. Чем хвататься за любую работу и пытаться собрать себе на укрытие, тебе будет предложена большая плата, чтобы безбедно прожить и встать на ноги в другом месте. Натирать полы здесь, — он специально огляделся по сторонам. — Натирать полы в это дыре. Если ты хочешь так жить, то я, пожалуй, оставлю тебя.
Хорошая оплата была мне просто необходима. В верхнем ящике тумбы в комнате лежало всего семь галотов, еще два должен был заплатить трактирщик за уборку с вычетом оплаты за комнату. Но девять галотов мне хватит только на двадцать дней по одной похлебке в день, а если придется снова бежать, то даже заплатить за комнату не смогу.
Хотя, обещай мне маг хоть тысячи золотых, то мертвой мне они не будут нужны.
— Найдется много другой работы, — уверенно ответила я, во всех красках представляя собственную казнь.
— Пусть так, — продолжил Сатиф. — Тогда, если все получится, мы дадим тебе возможность вернуться домой. Случившееся никто не забудет, но и не станут считать, что ты покушалась на жизнь сына герцога, и больше никто не будет охотиться за тобой.
— Как вы это сделаете?
— Тебе не надо знать как, тебе надо знать только то, что граф сможет сделать это. Он знает кто ты, кем была и чего хочешь. И, уж поверь, дом Делерей способен на многое.
Стоило задуматься, и так хотелось поверить старику. Но если меня отправят домой, то герцог не успокоится, пока не узнает о моем покровителе, а потом дойдет слух и о моей работе, и все — я снова в тюрьме, и опять за измену короне.
— А еще одна причина?
— Ты хочешь узнать, кто убил твоих родителей?
Он смотрел на меня безразлично, словно и не говорил вовсе о самой страшной беде моей жизни. И я впервые не знала, что ответить. Хочу? Конечно, хочу. Это единственная цель последних десяти лет, когда я отказалась от жениха и решила пойти на службу, чтобы выяснить все. До сих пор помню ту ночь, словно она произошла только вчера, словно и не было ничего другого во мне. И каждую ночь страшно, как и десять лет назад, когда я была глупым ребенком, маленькой девочкой, куклой, которая возвращалась назад с бала в сопровождении слуг. Родители зашли в дом первыми, и ничего не предвещало беды. Мама радовалась, словно это был ее первый бал и ее выводили в свет, отец был горд, я — сама не своя. А ночью… ночью я услышала ее крик. Помню только, как бежала по коридору, как старалась понять, что могло произойти, как возле комнаты столпились слуги. Мне рассказывали, что я их расталкивала, кричала, пыталась даже ударить, а потом я увидела на полу своих родителей. У обоих было перерезано горло. А дальше все потемнело, только лицо нянечки надо мной, когда я открывала глаза. Мне говорили, что я приходила в себя две недели, лекари говорили, что только магия сможет помочь, а магов, как назло, не было. А потом я пришла в себя, уже другой, не желая принимать себя прежнюю.
— Кто их убил?
— Возьми, — протянул Сатиф стопку писем. — Я приду вечером, дашь мне ответ.
И он ушел, оставив меня одну со своими воспоминаниями.
Весь остаток дня я просидела в своей комнате, то прикасаясь к письмам, то откладывая их, не желая видеть. Мне казалось, будет так просто раскрыть одно письмо, прочитать и, наконец, узнать, что же произошло на самом деле с моей семьей, моим будущим и всеми нашими надеждами и мечтами. Но нет. Они лежали на столе, такие «тяжелые», как могильная плита, а в голове вертелись сотни мыслей, заставляя то протягивать руку, то снова ходить из стороны в сторону.
