С трудом оторвав глаза от теней, я глубоко вздохнул. Запах смерти и распада испортил воздух. Он чувствовался холодным скрежетом в моих легких. Я закашлялся, пытаясь вывести холод, и что-то электрическое загудело под моей кожей. Я согнул пальцы, когда покалывающее ощущение промчалось всюду по моей руке, пока не появилось такое чувство, что оно могло бы взорваться из моих кончиков пальцев. Какого черта? Я сжимал руку до тех пор, пока ощущение не притупилось.
- Мне нужно закончить это. - Я кивнул в сторону наполовину нарисованного холста, по-прежнему сгибая-разгибая руку. - Вот что мне нужно.
Серые глаза отца наблюдали за мной. Ожидая. Чего, я не знал. Точно так же, как те проклятые тени. Он, наконец, кивнул и развернулся на пятках, чтобы выйти, но остановился в открытом дверном проеме.
- Ты оставил свой телефон внутри, - сказал он. - Эмма звонила. Пять раз. И она оставила все для тебя на крыльце.
Он кивнул на контейнер, который бросил на стол, когда вошел. Ярко-розовая марка «хлеб цукини», набросанная знакомыми игристыми буквами, красовалась на крышке. Эмма. Моя лучшая подруга. По крайней мере, я подумал, девушка была моим лучшим другом. Фактически то, что она думала, что могла подкупить меня едой, просто усугубило ситуацию в животе еще больше.
- Вы поругались?
Поругались? Как она могла жить двойной жизнью, избегая меня, как она могла встречаться с каким-то мертвым парнем, а затем ее новый сияющий друг, который и был тем парнем, сообщить мне об этом? Не говоря уже о том, что я был пойман врасплох. Иначе с чего бы эти... эти... эта чертова хрень следовала за мной повсюду, глядя на меня так, будто я был обедом? Это было единственное объяснение. Ее мертвый друг получает совершенно новую жизнь, а моя превращается в дерьмо.
Я бы не назвал это «поругались».
Больше как «тотальное предательство».
- Ее мама сказала мне, что у нее новый парень, - сказал он, почти нерешительно. - Что-нибудь можно с этим сделать?
- Нет. - Да. - У нас все отлично, папа. Оставь.
- Верно... - он постучал пальцами по дверной коробке. - Завтра тебе лучше бы быть в школе. Понял?
Я кивнул.
- Я имею это в виду, Кэш, - сказал он. - То дерьмо, которое ты тянешь, плохо отражается на нас обоих. Это отразиться и на твоем заде, если мне позвонят по этому поводу еще раз.
- Я сказал, что буду там, не так ли?
- Нет. Ты кивнул.
Я пожал плечами.
- Это тоже самое.
Папа что-то пробормотал под нос и толкнул дверь. Прохладный воздух ворвался в комнату, когда она с хлопком закрылась, и я вздрогнул. Я никогда не знал, какой холод полз по моей коже. Ветер? Тень? Шипение зазвучало с другой стороны студии, и я обернулся на своем табурете, держа кисть так, будто она была мачете. Тень вилась в углу, открывая свой широкий, капающий рот, затем просочилась через трещину в подоконнике, где распалась в ночь. Что я думал, я собирался с этим делать, зарисовать их до смерти? Я знал, что это было смешно, но я не мог заставить себя отпустить. И, эй. Это исчезло, не так ли?
Дыхание тепла пронеслось по мне. Оно началось у основания моей шеи и прошло по моим плечам вниз к кончикам пальцев, как капли дождя, согревая мою кожу, когда ушло. Кисть упала из моих мягких пальцев с грохотом на пол. Черная краска разбрызгалась по бетону как паутина тьмы.
Это были не тени. Неважно, что она всегда прогоняла их. Может быть, это было ее тепло.
Кстати, она пахла грозой и снами, вместо кошмаров и разложения. Возможно, я не знал чем, черт возьми, она была, но я знал, что она была женщиной. Я достаточно раз развлекался с цыпочками на одну ночь, чтобы знать, что мягкое, непрекращающееся присутствие не было парнем.
Я схватил кисть с пола и бросил ее в ведро.
- Я знаю, что ты здесь, - сказал я, вытирая руки о тряпку. Было похоже, что это нуждалось в мешке доказательств к тому времени, когда я закончил. - И я знаю, что ты не похожа на них. Они бы не разбегались как крысы каждый раз, когда ты приходишь, если это ты.
Она не ответила, но я все еще мог чувствовать ее тепло. Этот запах дождя.
- Почему ты не даешь мне увидеть себя? - спросил я. - Остальные, кажется, не так пугливы.
Только молчание в ответ. Я сжал пальцы в бесполезные кулаки, которые все еще покалывали с чем-то таким электрическим, что это заставило меня дергаться.
- Ты что, урод, что ли? Три головы? Змеи Медузы? Толстые лодыжки? Ты не можешь выглядеть хуже остальных. Поверь мне.
Мои слова прервал припадок кашля, который заставил меня согнуться и выплюнуть слова, которые, вероятно, заставили моего маленького преследователя покраснеть. Я не мог меньше волноваться. С ночи пожара все было не правильно. Это было похоже на что-то, что окрашивало мои внутренности смертью. Каждый кашель, каждый кошмар, каждый раз, когда я видел одну из тех проклятых теней, я становился немного темнее внутри. Немного слабее. А я очень не хотел чувствовать себя слабым.
Как только я снова смог дышать, я взял холст и изучил тень, затем бросил его через комнату. Все еще влажная краска растеклась, водовороты цвета измазали серый бетонный пол.
Шок холода разрезал комнату, и я закрыл глаза. Это то, что я чувствовал каждый раз, когда она уходила. Ее тепло высасывалось куда-то, где я не мог его найти. Окна потрескивали, когда мороз накапливался внутренности стекла, несмотря на ароматную весеннюю температуру снаружи. Я замер, парализованный страхом, слушая шипение теней и рычание, когда они поползли обратно. Мне хотелось кричать, чтобы все это остановить. Я хотел кричать на них, чтобы они сказали мне что, черт возьми, они хотели.
Я прикусил внутреннюю часть щеки, до тех пор пока я не почувствовал кровь. Я не должен был спрашивать, чего они хотели. В глубине души...
Думаю, часть меня уже знала.
Аная
Я должна была быть благодарна за тепло. Но не была. Как могла я быть благодарна, когда я оставила Кэша в таком холодном, темном месте, одного с теми... теми... Боже, не было даже слова для того, чтобы описать, насколько мерзкими они были.
Должно было быть название, хуже, чем «теневой демон», чтобы описать их.
Я не могла больше этого выдерживать. Сколько еще Бальтазар собирался тянуть? Женщина, шедшая около меня, ахнула и схватилась за мою руку немного сильнее. Я сжала ее руку в ответ, когда мы видели, как ворота открылись, и свет взорвался внутри них.
- Это... это... - она запнулась, проведя свободной рукой по фиолетовой длинной ночной рубашке, прежде чем расчесать свои тонкие белые волосы, хрупкими пальцами. Я потянулась и заправила локон ей за ухо.
- Я знаю.
Порыв теплого ветра пронесся по нам. Пух одуванчика кружился вокруг нас как песня. Звезды мерцали и светились не только с неба над нами, но и из каждого промежуточного пространства. Я глубоко вздохнула и наполнила легкие миром и запахом моря. Это напомнило мне о доме.
