— Погоди, Вить, — остановила его мама, с тревогой вглядываясь в Алисино лицо. — Что-то случилось? Алиска, хочешь, мы останемся? Ну просто скажем, что не сможем поехать, что семья важнее.
Девушка и сама не могла объяснить своего странного состояния. Отчего-то все сегодня казалось неправильным, а сердце странно щемило. Но беспокоить по пустякам родителей и мешать их работе, без которой они и не представляли собственной жизни, она никак не могла.
— Все в порядке, — поспешно сказала Алиса, отхлебнула чаю и тут же высунула ошпаренный язык. — Ну почти все, — торопливо поправилась она. — Разумеется, поезжайте. Что я, маленькая? И не в первый раз одна останусь.
— Вот, запей холодным, — мама плеснула из графина холодной воды в новую чашку и поставила перед дочерью. — Не слишком больно?
Алиса не ответила, усиленно пытаясь подуть на высунутый язык.
— Ничего, до свадьбы заживет, — успокоил папа. — Как, кстати, твой кавалер?
Девушка пожала плечами, не зная, что и сказать.
— Денис — славный парень, — заметила мама, аккуратно подчищая хлебом остатки рагу в своей тарелке. — Правильный, основательный. И вообще хорошо, что ты хоть с кем-то встречаться начала. Для девушки естественно интересоваться мальчиками. Знаешь, в твои годы за мной пол-института бегало… — мечтательно закончила она, подпирая рукой щеку.
— Но выбрала ты самого лучшего! — папа выкатил грудь колесом и гордо вздернул подбородок. — Так что, Алиска, не спеши. Любовь и дружба проверяются в испытаниях. Знаешь же: «Парня в горы тяни — рискни! Не бросай одного его: пусть он в связке в одной с тобой. Там поймешь, кто такой…»[5] Э, да ты опять спишь, ребенок! Ну давай дуй спать!
И Алиса не стала спорить и поплелась обратно на свой диван.
Четырнадцать лет назад
Он сидел напротив нее, скрестив ноги, и улыбался. Она почти не могла разобрать черт его лица, да и, если говорить откровенно, ей это было совсем не нужно: главное — она ощущала идущее от него тепло и свет, ей было хорошо рядом с ним, и она знала, что он выслушает и поймет ее — все, что она говорила, было для него значимым и важным.
— Там была кошка, — торопливо, сбивчиво рассказывала девочка, — такая рыжая. Красивая. Худая. Котенок. Он мяукал и говорил, чтобы мы его взяли. А мама сказала, что мы не можем взять кошку. Очень редкую и красивую кошку. Мы собираемся в экс…педицию.
— И где же эта кошка? — спросил он, гладя девочку по голове легкой, почти невесомой рукой.
— Она обиделась, что мы ее не взяли, и ушла. Ей было очень грустно, она мне сама это сказала… Ты же ей поможешь?.. — девочка доверчиво заглянула в его глаза — словно окунулась в теплую успокаивающую воду.
— Конечно, помогу, Алиса. Считай, что кошка уже под моим особым присмотром. Обещаю. Спасибо за чай, — он поставил на ковер игрушечную пластмассовую чашечку. — Никогда еще не пил такой вкусный!
— Хочешь, я тебе еще налью? — деловито поинтересовалась девочка, потянувшись за игрушечным чайничком — в ее распоряжении был отличный кукольный сервиз, совсем новый, в задорный оранжевый горошек.
— Конечно, хочу, еще спрашиваешь! — он улыбнулся, и от этой улыбки в комнате стало светлее, а на стене заплясали веселые солнечные зайчики.
* * *
Алиса проснулась, ее губы все еще были растянуты в улыбке, а по щекам медленно текли слезы. На миг ей вдруг показалось, что она все еще та маленькая девочка и на нее с вниманием и заботой смотрит тот, кто в те годы часто приходил к ней в гости, — стоило ей только остаться одной в комнате, и от этого взгляда было так хорошо и томительно, что на глаза сами собой наворачивались счастливые слезы.
«И зачем я проснулась?..» — прошептала девушка, прижимая руку к гулко бьющемуся в груди сердцу.
Несколько минут она лежала, вслушиваясь в тишину. В комнате было темно, до рассвета еще далеко, а сон исчез, оставив после себя чувство тоски и разочарования.
«Если целиком погрузиться в мир фантазий, то и до сумасшедшего дома недалеко», — пробормотала Алиса, переворачиваясь набок и поджимая коленки к груди.
Так, свернувшись калачиком, она лежала, пока, наконец, снова не заснула.
Утро оказалось неожиданно приятным. За окном громко щебетали птицы, предрекая солнечный, по-настоящему весенний денек. Алиса проснулась в превосходном настроении.
Мама налила ей кофе, положила на блюдечко необыкновенно вкусное запеченное яблоко и помахала из коридора рукой: они с папой уже убегали на работу, тем более что дел перед внезапным отъездом должно быть немало.
Алиса умылась, позавтракала, подкрасила глаза и слегка одчеркнула губы коричневой матовой помадой. Сегодня девушке захотелось одеться как можно красивее — без всякого повода, просто так, для настроения, поэтому она достала из шкафа любимое черное платье — вроде бы совсем простое, с неглубоким вырезом, и вместе с тем очень эффектное, удачно подчеркивающее фигуру. Ремень с узорной пряжкой дополнял наряд, и Алиса, заглянув в зеркало, довольно улыбнулась.
Сегодня она была красавицей с сияющими глазами, таинственной незнакомкой, словно случайно попавшей в привычные интерьеры квартиры.
Отведя за ухо прядь волос и от полноты светлых чувств послав своему отражению воздушный поцелуй, Алиса обулась в туфельки, накинула светлый, цвета топленого молока, плащ и выбежала из квартиры.
Погода и вправду оказалось чудесной, небо было пронзительно-синим, не замутненным ни единым облачком, а на тоненькой вишенке у подъезда уже распустились первые цветы. Хотя Алиса спешила, она все же остановилась, чтобы вдохнуть нежный, едва ощутимый аромат весны.
Даже обычная толчея в метро не смогла испортить девушке настроение, и она влетела в институт радостно-возбужденная.
Уверенная, что ей сегодня будет везти, Алиса взбежала по лестнице и нос к носу столкнулась с девчонкой из своей группы, Наташей Кошелевой.
— Привет, Алиска, — протяжно проговорила та, разглядывая девушку чуть наклонив голову и прищурившись. — Что-то ты сегодня сама на себя не похожа. Не пойму, в чем дело. Может, прическу изменила или по-другому накрасилась…
— Да нет, — Алиса довольно рассмеялась, — просто настроение хорошее и… весна! — она взмахнула руками, словно вместо рук у нее было два широких крыла.
— Ну радуйся, радуйся… А тебя уже Светланка искала, — Кошелева многозначительно хмыкнула. На ее лице ясно читалось любопытство.
Светланкой звали преподавателя по культурологии. Она носила неизменную «дулю» на затылке, очки с толстыми линзами, в которых ее глаза казались огромными и круглыми, почти рыбьими, нелепые костюмы и особо славилась тем, что сдать ей зачет с первого раза считалось в институте чем-то вполне сравнимым с одним из двенадцати подвигов Геракла. Хотя, сказать откровенно, лекции ее были интересны, если их, конечно, слушать. Алиса всегда слушала Светланку и была уверена, что уж она-то сама сдаст зачет без всяких трудностей.
