— Ладно, Грош, — по одному слову было понятно, как взбешен сокурсник, никогда раньше не опускавшийся до кличек. — Как знаешь, — он хлопнул ладонью по столу и направился к выходу.
Девушка чуть задержалась и, качнув бедрами, шагнула к Максу.
— Ты ведь на самом деле не такой, — тихо сказала она, наклоняясь к его лицу.
— Нет, — ответил он, посмотрев в голубые глаза, — я еще хуже. Хочешь выяснить насколько? — он повернулся к Леми и попросил пива.
— Учует Нефедыч — вылетишь с практики, — предупредила Коса.
— Тогда два.
Света выпрямилась и, не говоря больше ни слова, последовала за Самарским.
Макс пожалел о своем демарше уже через минуту, когда невозмутимая женщина вновь достала терминал и пришлось расплачиваться.
Он просидел в баре, пялясь на работающий без звука телевизор еще час. Дверь открывалась и закрывалась. Два мужика в клетчатых рубашках взяли дрянных бутербродов, при этом покосившись на студента в черной форме, но так и не сказали ни слова. Потом забегал какой-то мужик в спецовке, на которой крупными буквами было выведено «Караварт». Имя или название конторы? Кто бы мог подумать, что тот, кто получил право на простое красивое имя, будет завидовать какому-то там Караварту? Если бы парень осмелился сказать это вслух, та же Леми повертела бы пальцем у виска.
С именами в Империи Камней все плохо. На земле, где умершие не уходят навсегда, имя ребенку выбирают с осторожностью. Призраки — не люди, они не умеют лгать, не умеют прощать, но очень хорошо умеют ненавидеть. Они возвращаются только ради мести. Они не приходят к любимым — только к врагам: мнимым или настоящим. Даже если это всего лишь почтальон, как-то раз сунувший в почтовый ящик грязное и мятое письмо.
Профессора говорят, что после смерти память о нанесенных обидах раздувается, как воздушный шар. То, что раньше казалось неприятностью, становиться достойным кровной мести. И только камни, которые носят на шее все жители Империи, генерируя нулевое поле, хранят разум живых от пси атаки мертвых.
Из этого правила исключили лишь псионников, тех, кто при рождении получил дар управлять энергией. Таких, как он. Поэтому у него на шее не кад-арт, не хранитель разума, а пластиковая подделка, в которую, как и у всех, вмонтирован электронный чип. Даже в этом не повезло — таскать на шее стекляшку вместо алмаза было обидно.
Он снова посмотрел на суетливого мужичка, тому срочно понадобилось пять бутылок минералки. У блуждающих была своя логика. Они всегда нападали только на тех, кого знали при жизни. То есть, если умрет этот Караварт, он не сможет явиться к Граде, что живет рядом с академией в Заславле, по той простой причине, что они незнакомы. Зато Леми вполне может огрести пару атак (хотя бы за нерасторопность). Вон, как мужика разбирает, даже лысина покраснела.
Но и у этого правила есть исключения. Призрак может атаковать незнакомого человека в двух случаях. Первый, если это его живой тезка. То есть умер Караварт, нашел такого же Караварта и выжег ему мозг. Тут уж, к сожалению и кад-арт не спасет, стандартный предел которого — десять онн[5]. Вот поэтому женщина за стойкой Леминария, потеющий мужик, силящийся унести за раз все бутылки Караварт, а он — просто Макс, коих в академии с десяток. Он сам, если захочет, выжжет мозг призраку или что там у него. Остальным же после рождения ребенка приходиться открывать единый реестр Империи. Не дай боги, если имя, которое они придумали малышу, трудно произносимое и страшное, уже кому-то дали.
Второе исключение — это угроза захоронению или целостности останкам. То есть выкапывать покойника ради того, чтобы снять с пальцев усопшего пару колец, он бы не рекомендовал. Тут уж знакомы или не знакомы, а огребешь онн двенадцать и приляжешь рядом.
Грош отставил выпитую бутылку и поднялся. Хватит желать несбыточного, он пси-специалист, таким родился. Это все выпитое пиво. Бросить оплаченное не позволила жадность. Не будь этих двух бутылок, не сидел бы он здесь, жалея себя.
На улице уже начало темнеть, пора возвращаться. Охрана, конечно, лучше за последний час не стала, но запереть на ночь лагерь дежурные еще ни разу не забывали.
Дорога все время шла в гору, все время прямо, заблудиться негде, даже если бы за прошедшие полтора месяца студенты не облазили Некропольский вдоль и поперек.
Зачем он повернул голову в проулок между домами? Услышал шорох? Уловил движение? Четкого ответа он не мог дать даже впоследствии, да и не особо задумывался об этом. Стоило Максу чуть качнуться вперед, как он ощутил едкий запах. И его источник был где-то рядом.
Дом справа был темен, окна первого и второго этажей забраны решетками. Местные говорили, что раньше он принадлежал художнику Воскресенскому, который при отце нынешнего императора стал очень популярен. Сюда, как гласила молва, он приезжал писать горы. После его смерти дом менял одного не очень рачительного хозяина на другого, пока постройку не выкупил офицер корпуса правопорядка и не поставил решетки. Острословы добавляли — видимо для того, что бы чувствовать себя как дома. Это изменение так и осталось единственным, а офицер здесь больше не появлялся. Дом остался в памяти людей домом художника.
Слева стоял классический пятистенок из потемневших от времени бревен. Над крыльцом покачивалась тусклая лампочка, но ее свет был слишком скуден, чтобы разогнать полумрак между домами.
Все, что Максу нужно было сделать, это дойти до лагеря и сообщить о происшедшем, а в идеале — подать рапорт. Он всего лишь студент, пока не получивший звания, и не обязан отслеживать блуждающих по темным подворотням. В другой день он так бы и поступил. Но сегодня он выпил два пива — как раз достаточно для того, чтобы наплевать на доводы разума. Не только Самарский может хвастать своими достижениями. Он тоже кое-чему научился. Пси-сила лишила его всего, пора чем-то это компенсировать.
Макс ступил в полумрак, поднял руку, стягивая силу, и сформировал поисковую полосу. Не самую мелкую модификацию, какую мог, но и не зияющее дырами полотнище. Он слишком привык придерживаться середины, что делал это почти неосознанно.
Локализовать призрака, определить степень опасности, а потом уж действовать. Энергия сорвалась с пальцев, принимая форму сетки, он чувствовал каждую подрагивающую нить. Источник вони был там, невидимый и неосязаемый. Грош шевельнул ладонью, еще немного…
Мир брызнул в разные стороны цветными искрами. Полоса коснулась призрака и тут же рассеялась, словно Макс не смог удержать вектор. Тьма шагнула вперед и окутала парня со всех сторон. Падения на землю он уже не почувствовал.
