— Они забирают все поставки в штат Горный Волк, — говорит Фрея.
— Для чего им требуется столько топлива? — спрашиваю я. — Одного этого грузовика городу хватит на целый год.
— Пока не знаю, но я пытаюсь получить доступ к головной офис, чтобы скачать журналы поставок, — говорит Фрея. — Однако, это не просто. У них там стоят начеку вооруженные охранники, но я постараюсь.
— Сделай все возможное. Держи меня в курсе, — прошу я.
Мы оставляем Фрею и идем обратно в город. Боль пульсирует в висках, и я их массирую пальцами.
— Ты в порядке, приятель? — спрашивает Жук, когда мы сворачиваем в Городскую Оконечность — улицу, идущую параллельно Пограничной Стене, которая окружает гетто Дарклингов.
Я киваю.
— Просто переживаю из-за завтрашнего дня.
— Все будет пучком. — Жук глядит на часы. — Мне бы лучше вернуться на свою баржу и заняться приготовлениями для вечера.
У меня снова начинают пошаливать нервы.
— Не переживай, дружище — ей понравиться, — говорит он.
Жук переходит трамвайные пути, в то время как я продолжаю идти вниз по Городской Оконечности, не особо переживая, что могу быть схваченным кем-нибудь из Ищеек (элитное подразделение гвардейцев Стражей), хотя прекрасно знаю, что они следят за мной. Если я сейчас резко обернусь, то не сомневаюсь, что увижу одного из этих головорезов, прячущегося в проулке, делая вид, что ему со мной вовсе не по пути. Но это все фигня; я всегда могу, когда мне надо, сбросить их с хвоста.
С тех пор, как случились беспорядки, за которыми последовало моё распятие, у правительства Стражей очень низкий уровень доверия горожан. Сейчас для правительства не самое подходящие время, чтобы демонстрировать свою власть — «заниматься уничтожением мелких сошек», как выражается Роуч — это только подольет масла в огонь. Что очень беспокоит Пуриана Роуза. Об этом он сам мне сказал, когда нанес неожиданный визит, после того, как меня выписали из больницы.
Однако правительство никуда не делось, просто теперь они работают меньше на виду. До меня доходят слухи о таинственном исчезновении людей причастных к восстанию. Нет никаких доказательств, что правительство как-то с этим связано, потому мы и не можем что-то с этим сделать. Но мы-то знаем. Пока мы продолжаем подпольно собираться и выходить несанкционированно в радиоэфир, и все это в надежде получить как можно больше поддержки, которая нам так сильно завтра понадобиться. Если честно, я понятия не имею, как все будет. Все, что в моих силах, это надеяться, что я убедил достаточное количество людей проголосовать против «Закона Роуза».
Звук стука копыт отрывает меня от моих раздумий. Я оборачиваюсь. Со мной равняются две черных лошади, их копыта поднимают на булыжной мостовой пыль столбом. Они впряжены в карету, которая то и дело подскакивает, проезжая по неровной дороге. Я успеваю впечататься в стену, когда карета проноситься мимо. Карета останавливается и через мгновение дверь её распахивается и наружу выходит Себастьян Иден.
Он одет в новый вариант формы Ищейки: черная фуражка с эмблемой розы спереди, черный военный мундир, подогнанный по фигуре, черные узкие брюки и соответствующие черные кожаные сапоги. С выбритой головой, в целом, выглядит он очень внушительно, чем в той красно-черной форме, которую носил еще несколько месяцев назад. Прикрепленная к груди серебряная медаль в виде розы, говорит о том, что он занимает довольно высокий ранг в иерархии Ищеек. Его зеленые глаза глядят с презрением, я знаю, что это выражение лица является зеркальным отражением моего лица. Себастьян был телохранителем и парнем Натали, и пару месяцев назад он пытался её изнасиловать. Мы подрались из-за этого, и этот инцидент вызвал восстание, в результате чего был убит Грегори Томпсон, а я был арестован и осужден за его убийство.
— Садись, — приказывает он.
Я смеюсь.
— Ага, разбежался.
Его верхняя губа дергается, он мельком бросает взгляд на повозку. Я ловлю тень от фигуры, сидящей внутри, и волосы на затылке встают дыбом.
— Пока мы здесь с тобой болтаем, возле дома Натали стоит один из моих людей, — говорит Себастьян, понизив голос. — Так что в твоих интересах залезть в карету, кровосос.
— Если ты хотя бы пальцем до нее дотронешься, клянусь...
— И что? — На его губах появляется беспощадная улыбочка. — Она помрет прежде, чем ты до нее дотянешься.
Не существует способа, чтобы проверить, лжет ли Себастьян или нет, но я не могу так рисковать. Я забираюсь в экипаж.
У меня стынет кровь в жилах, когда я вижу, кто сидит напротив меня.
Пуриан Роуз.
Он изучает меня холодными серыми глазами. Я не в силах удержаться и вздрагиваю. Есть в его восковом, словно маска, лице нечто такое, что заставляет нервничать. Карета крениться чуть набок, когда Себастьян влезает на козлы и садиться рядом с возницей. Роуз барабанит по крыше кареты и повозку пускается в путь. Я изо всех сил пытаюсь обуздать панику.
— Что тебе нужно? — спрашиваю я.
— Даже не поздороваешься? — с усмешкой говорит он.
— Здрасте, — говорю. — Чего тебе нужно?
Он пробегает языком по верхним зубам, и долгое время разглядывает меня. Я ерзаю на своем сидении в ожидании, когда он заговорит.
— Я присматривал за тобой, мистер Фишер, — сказал, наконец, Роуз. — Должен признаться, я восхищен твоим упорством. Это просто удивительное качество, когда кто-то вот так старается, в то время как нет никакой надежды на успех.
— Хм, спасибо? — говорю я. — Но, мне кажется, ты проделал весь этот путь не для того, чтобы сказать мне это. Так чего тебе нужно?
— Всегда прямолинеен, да?
— Это одно из моих качеств, «достойных восхищения», — отвечаю я.
Он наклоняется вперед, и я впиваюсь спиной в пурпурное бархатное сидение.
— Чего я хочу, мистер Фишер, так это того, чтобы завтра ты поддержал «Закон Роуза», — говорит он.
Я рассмеялся:
— Да ты шутишь.
— Нет, юмора у меня ни в одном глазу.
— Не шутит, — бормочу я. — С какого черта мне бы это делать?
Он улыбается.
— Ты, наверное, не забыл, что в нашу последнюю встречу я пообещал разорвать тебя, на мелкие части.
— Что-то такое смутно припоминаю.
— Но я решил на этот раз поступиться своим обещанием, — говорит он. — Если ты не проголосуешь завтра как нужно, тогда я заберу себе мисс Бьюкенан.
У меня замирает сердце.
— И давай я сразу проясню кое-что, — продолжает он. — Я не собираюсь сразу же убивать её. Вместо этого мои гвардейцы буду отрезать от её тела кусочек за кусочком, пока она не станет молить о смерти. Понятно?
Я слабо киваю.
