Ригдол — будь он неладен, зараза! — почуял слабину и давай добивать:
— Ладно заливать! Никакая не актриса, а обычная шлюха, как у всех у нас. И даже хуже, потому что сама, небось, не в курсе, от кого сыночка нагуляла!
Тут-то Дикарь и кинулся на Ригдола. Произошло это так быстро… гораздо быстрее, чем Руни успел оказаться рядом, чтобы разнять… И Волка, как назло, поблизости не было. Зато офицер-преподаватель — тот как из-под земли вырос. И сцапал Сета. А драка в учебное время — это серьезное нарушение, за него жестоко наказывают.
* * *
Волк вышел от начальства. Что-то слишком быстро. Ясно, не стали разбираться, кому это надо…
Лицо у Волка было хмурое… Тоже понятно — ему как командиру за каждого провинившегося втык дают. Да и всё отделение могут наказать — снимут, допустим, часы отдыха… Волк ведь из-за этого с лица спал, да?..
Командир бросил рассеянный взгляд на Руни, поманил за собой к туалету и уже там коротко сообщил:
— Пятьдесят плетей.
Потом глянул испытующе и добавил:
— И Ригдола не трогай, я сам с ним разберусь. Понял?
Руни не ответил. Он смотрел вниз, на носки ботинок, на пол… Кто-то воду разбрызгал возле раковины… А тот парень — из отделения Бешеного Тито — который в прошлом месяце обматерил преподавателя… ему тоже должны были дать пятьдесят… умер на сорок втором… Умер… Что там ещё Волк сказал? Что-то насчет Ригдола. Ригдол, да…
Волк схватил его за плечо, тряханул как следует, да ещё и шмякнул спиной о стену.
— Блядь! Ты меня вообще слушаешь?! Я тебе что про Ригдола сказал? Ну-ка, повтори?
Волк сказал: «Не трогать!» Ага, как же… Руни исподлобья смотрит в прищуренные зеленые глаза, говорит ему прямо в лицо, очень уверенно:
— Он не будет смотреть, как бьют Дикаря!
Руки Волка всё ещё цепко удерживают Руни, но голос помягчел как-то, доверительнее стал:
— Не будет, обещаю. Я знаю, что он Дикарю сказал… Но ты его не тронешь — не то и тебя высекут за компанию, Батя злой сейчас, все драки под запретом.
— А?..
— А я командир, так что, это не драка будет, а воспитательные меры… — Волк, наконец, отпустил его, заговорил уже спокойно, без напряга. — Дикарь крепкий, сам иногда удивляюсь, прям, двужильный… Но ты же ему потом, после всего, нужен будешь.
Руни кивнул, снова глядя вниз. Брызги на полу складывались в затейливый узор… Хорошо, он не тронет Ригдола. Сейчас не тронет…
Волк ушел, бросив через плечо:
— Щас занятия начнутся, давай за мной!
— Угу, — согласно промычал Руни.
Узор из брызг напоминал смешную рожицу. Руни озлобленно затоптал её ботинками… Серое вокруг стремительно темнело, оборачиваясь беспросветно-черным…
* * *
Волк всегда держал слово, за то его и уважали. Он выполнил данное Руни обещание: Ригдол не смотрел, как пороли Дикаря, потому как лежал в лазарете с разбитой рожей и поломанными ребрами. Яромир Шоно никому не спускал плохих слов о женщине, тем более, если она чья-то мать…
Но Руни было не легче от этого. Если Сет… Руни не хотел даже мысленно произносить это слово, но оно упрямо лезло в голову… Если Сет… умрет… Тогда Ригдол лишь получил отсрочку, но он тоже умрет. Обязательно. Руни по всем правилам вызовет его на смертельный поединок и убьет. Руни не сомневался, что сможет это сделать — воткнуть нож в Ригдола, продырявить его, как чучело… Может, Волк разозлится и будет против, и скажет, что это бессмысленно… Но на то Волк и командир, а Руни — это просто Руни, Змей… И лучше думать о поединке с Ригдолом, спасаясь от воспоминаний о глупой ссоре, об обидных словах, о том, что всё было бы иначе…
… Первый же удар короткой ременной плети разорвал кожу на спине Сета, прочертил кроваво-красным…
Руни смотрел, не позволяя себе трусливо закрыть глаза, слушал — как свистела, врезаясь в обнаженное тело, кожаная хищница. И слышал — когда удар приходился на удар — хриплый мат, клекотом вылетавший из горла Дикаря…
Руни вцепился зубами в кулак, грыз и грыз, прокусывая кожу, машинально сглатывая собственную кровь, и даже не чувствуя… Потому что по-настоящему больно — это стоять и смотреть, без возможности что-то сделать… закрыть собой, принять на себя его муку… Это больно и страшно, и никакие мысли о мести не помогают, за них не спрячешься…
Когда отсчитывали последние «сорок девять-пятьдесят», голое окровавленное тело уже безвольно повисло на скручивающих руки ремнях… А Руни, прогоняя из глаз едкую серую муть, вдруг понял, почему не плакал тогда… по отцу… и почему не станет плакать сейчас…
… Сет был жив, отключился только.
Руни увязался в лазарет вслед за Волком, но «белые мантии» так и не подпустили их к койке, на которую уложили Сета. Волку сказали подождать несколько минут — потом ему сообщат необходимую информацию.
А тем временем старшие парни, оказавшиеся в лазарете после недавно прошедшей игры, с любопытством глазели на то, как принесли Сета, и теперь делали ставки — помрет или нет. Руни смотрел на них свирепым взглядом и наотрез отказывался уходить, будто эти парни способны беду накликать своими словами. Волку пришлось увещевать:
— Змей, хрена ты придурков этих слушаешь? Мне медик сказал, что жить будет точно, и к вечеру уже должен очухаться. Пошли, вечером, после занятий, придешь!
И Руни пошел… покорно поплелся на занятия, снова подчинившись серому миру, уверившись на годы вперед, что «Ничего не поделаешь!» — самая поганая фраза на свете…
Но был вечер, и была радость… Когда Дикарь чуть приподнял кудлатую голову, и его запекшиеся губы зашевелились.
— Что, что? — Руни приник к самым этим губам. Может, надо чего, водички там?..
— …не думай… я не… бездушный… жалко… Алефа…
Руни сжимал его руку в своих ладонях и кивал, улыбаясь, и давился невидимыми слезами…
* * *
Этим вечером на ужин выдали фрукты, и ребята собрали Дикарю кой-чего. А Руни доставил всю эту вкуснятину в лазарет.
Сет, торопливо пробурчав слова благодарности, с жадностью набросился на принесенные дары. Руни смотрел на друга и чувствовал, как физиономия расплывается в нелепой растроганной улыбке. Удивительное дело: сейчас вид увлеченно жующего Сета делал Руни безмерно счастливым. Буйная энергия Дикаря вернулась и била фонтаном — ярких красок, жизни, тепла. И всем этим друг снова щедро делился с Руни.
Дикарь, тем временем, заглотил последние кусочки, слизал липкий сок с пальцев, и, довольно ухмыляясь, сказал:
— Мне «белые мантии» обещались, что послезавтра выпустят.
Руни оглядел его с сомнением:
— Чего так скоро? Ты ж не встаешь ещё…
