— Мне самой выбрать ресторан?
— Да.
— Уже назначаю свидание. — привычно отзывается помощница и добавляет: — К вам сонор Рейс.
— Пусть заходит.
От вида Ханара — бодрого, свежего, отдохнувшего, как будто он только что проснулся, у меня начинают чесаться руки.
— Если не перестанешь улыбаться, я тебе врежу, — предупреждаю честно.
— Что-то ты, брат, совсем заработался. Не хочешь отдохнуть сегодня?
Знаю я отдыхи Хана. Завтра в девять у меня важная встреча, на которой нужно быть трезвым, поэтому придется ограничиться обществом Эмы... Авы... Короче, модели!
— Возможно, на выходных.
Вообще. Темные не пьянеют, но я долбаное исключение. На меня алкоголь действует, как если бы я был обычным низшим. В добавок к этому я не чувствую магию Светлых, в то время как любой другой высший может учуять их чары за километр.
К счастью для меня, большинство Светлых носят блокаторы, купирующие их магию, что делает их такими же слабыми, как и низшие, приравнивает к обычным людям. Исключение составляют наиболее одаренные Светлые, в основном мальчики с сильным даром — таких после лет изнурительных тренировок и муштры ждет неплохое будущее где-нибудь в разведке, при правительстве или в худшем случае, если дар не такой уж сильный, в полиции. Остальным магию купируют еще в детстве.
Феям — почти всем, почти без исключений. Разве что какой-нибудь крылатой повезет родиться в очень богатой и влиятельной семье или очень удачно выйти замуж (привет жене брата).
Всем остальным приходится обходиться без магии.
— Ну как, понравилось?
Я наливаю по второму кругу и протягиваю один бокал Хану.
— Неплохо, но, — Темный падает в кресло, — я там не увидел ни одной феи. Вот у нас в Делесе...
— У вас в Делесе что ни фея, то шлюха.
— За что я и люблю свою страну, — расплывается в улыбке Ханар. — Может, есть на примете какая-нибудь вкусная малышка? Я соскучился по сладким запахам. Низшие меня так никогда не заводили, как девочки с крыльями.
Феи в какой-то мере наша слабость. Вернее, их запах. Они для нас, как выразился Хан, вкусно пахнут. Какие-то больше, какие-то меньше. Мне нравится аромат, который источает Ленни — жена Гара, но у меня никогда не срывало от него крышу. В отличие от брата. У того сорвало в первую же их встречу и до сих пор никак не отпустит.
Я к ароматным малышкам, как и любой высший хищник, тоже питаю слабость, но голову не теряю. Никогда не терял и не собираюсь. Может быть чревато. Помутнением рассудка и превращением в помешанного на жене и детях семьянина. Привет Гару.
Нахрен мне такое счастье.
* * *
— Перстень, — напоминаю.
— Да, спасибо! В общем, думаю, я в него вступлю. Просто чтоб было. — Хан кладет украшение на стол, а потом поднимается. — Ладно, я полетел. Сегодня ужинаю в посольстве с родителями, а потом, если что, звони. А если вспомнишь о какой-нибудь крылатой, звони тем более.
Ханар уходит, я возвращаюсь к отчетам, правда, уже часа через пол меня от них отрывают.
— Сонор Хорос, здесь... — помощница запинается, — сонорина Мартинес.
Не офис, а проходной двор какой-то.
Гашу в себе раздражение (и каково сама ко мне прилетела?), говорю:
— Сейчас буду.
Пиджак оставляю на спинке кресла, снимаю галстук. Конец рабочего дня, значит, можно уже избавиться от удавки. Сегодня какая-то невыносимая, просто адская жара. Даже сейчас, в восемь вечера, кажется, будто солнце плавит стекла офиса, поджигает асфальт и оставленные на стоянках аэрокары.
Закатываю рукава рубашки, чтобы не сдохнуть от жары сразу же, как только окажусь на улице, выхожу в приемную. Мартинес вскидывает голову, и на ее смазливом личике появляется улыбка, томная и призывная. Эва — холеная брюнетка с фигурой, один вид которой заставляет меня забыть об ужине. Может, согласится сразу приступить к десерту? Или хотя бы с него начать.
— Привет, Эва. Проголодалась?
Глядя на то, как девчонка поднимается с дивана и, виляя задницей, обтянутой короткой юбкой, приближается ко мне, я начинаю испытывать ну просто зверский аппетит.
— Скорее, соскучилась. — Она целует меня в щеку и виснет на мне, сигнализируя, что к десерту готова.
— В каком ресторане заказан столик?
— В «Аторре», сонор Хорос.
Попрощавшись с Урсулой, я устраиваю ладонь там, где ей самое место, — на заднице моего десерта и подталкиваю ее к лифтам.
— Думала, ты позвонишь мне раньше, — с легкой обидой в голосе заявляет девчонка, пока прозрачная капсула лифта несет нас на первый этаж.
Не была бы она прозрачной, я бы ее прямо здесь трахнул.
Вряд ли ей понравится честный ответ, что я в принципе не собирался ей звонить. Приходится ограничиться комплиментом и делать вид, что я ее слушаю.
Следующая неделя для Урсулы — последняя. Еще несколько дней, и она бросит меня на произвол, мать ее, судьбы. Без нее я как без рук, без ушей и без глаз.
— ... А на днях я летала на показ в Ажитар.
— Ты замечательная.
Ну и где мне найти помощницу?
Кажется, я слишком глубоко ухожу в свои унылые мысли, потому что, оказавшись на улице, едва не сбиваю с ног какую-то девчонку, фотографирующую Скайор — сердце нашей с братом империи, растянувшееся на пятьсот этажей к небу.
— Извини, —бросаю незнакомке, которая тут же приседает на корточки, чтобы подобрать выпавший у нее из рук сейт.
«Туристка», — проносится в голове, когда взгляд цепляется за стройные ножки в коротких шортах и безразмерную футболку. Последнее, что замечаю, — это дурацкую кепку и стянутые в хвост темные вихри, прежде чем Эва капризно зовет:
— Ксан, пойдем, — и тянет меня за собой к машине.
Отворачиваюсь и понимаю, что мне хочется обернуться, потому что за мной, как шлейфом, тянется запах туристки — невероятная, гремучая смесь, от которой меня вдруг начинает вести. Что за... Этот запах немного соленый, как море, немного сладкий с легкой горечью, как корзинка цитрусовых. Чувствуется в нем и какая-то пряность, будто где-то поблизости рассыпали жгучий перец.
Духи? Нет, это ее запах. Запах крылатой.
Я оборачиваюсь снова, уже возле аэрокара, но девчонка исчезла. Она исчезла, а ее запах остался. Он забирается следом за мной в салон машины, въедается в него, а может, мне в голову.
— Ксан, я правда очень скучала. — Эва тянется к моим губам, едва между нами и водителем возникает звукоизолирующая перегородка.
Она не понимает, насколько я голоден, чтобы просто целоваться с ней до «Аторры». Не желая убивать время на то, что меня сейчас совершенно не интересует, заставляю ее опуститься передо мной на колени. Мартинес послушная девочка и подчиняется беспрекословно. Сразу берется за дело, и я прикрываю глаза, понимая, что я в надежных руках. Едва не рычу от кайфа, ощущая ее скользящие прикосновения и аромат, Йоргов аромат феи, которую я даже не рассмотрел.
Медленное, дразнящее движение языка, и вот она вбирает его в себя. Все правильно... Вот так... Возбуждение усиливается, быстро нарастает, подстегиваемое запахом, которым я продолжаю дышать даже сейчас. Как наркотиком или ядом, от которого меня накрывает яркая, сильнейшая разрядка.
Йорги! Давно я такого не испытывал.
А я вообще когда-нибудь такое испытывал?
ГЛАВА 3
Кара
Жить на окраине города — то еще «удовольствие». Особенно в будний день, особенно в час пик. До остановки аэроэкспресса я не добегаю, а долетаю, с тоской ощущая, как утренняя прохлада в воздухе истаивает, иссушаемая солнечными лучами.
Йорги! Кажется, сегодня будет еще жарче, хотя вчера, возвращаясь домой с пар, я была уверена, что это самый жаркий день в истории Грассоры. Но, похоже, сегодняшний вознамерился побить все рекорды.
В вагон аэроэкспресса — стальной и остроносый, с широкими, растянувшимися по всему периметру окнами, меня вносит толпой. Толпа же меня и фиксирует, где-то посерединке. Так, что я не могу пошевелиться, а дышу только лишь благодаря работающим на полную мощность кондерам.
