— Я завтра, наверное, не встану… — сказал Дилан. По его голосу я поняла, что он улыбается.
— Надо почаще тебя насиловать, — само собой вырвалось у меня.
— То есть это было изнасилование? — нарочито удивлённым тоном спросил он.
— Ой, извини, это я уже брежу. Всё, давай спать.
Он придвинулся ко мне и поцеловал в губы.
— Люблю тебя.
— И я тебя, — немного помедлив, ответила я. — Доброй ночи.
— Доброй ночи. Я скинул с себя сегодня лет десять…
Но, вопреки ожиданиям, Дилан поднялся с постели сразу же после звонка будильника и начал собираться. Полина проснулась и устроила истерику, так что мне тоже пришлось встать. Начался новый суетный день.
Меня грело ощущение, что мы снова вместе, что наше единство поможет преодолеть все грядущие трудности. В том, что они будут, я была уверена.
И всё же в тот день я чувствовала себя счастливой. Оказывается, что для этого только и нужно было провести ночь в объятиях любимого человека, открыться и отдаться ему, не сдерживая себя и отвечая на его ласку.
Мы так редко позволяли себе забыть про груз дел и обязательств, который приходилось тащить на себе, что начали стесняться друг друга. Может быть, поэтому преодоление этой неправильной скованности так окрылило меня. Весь день я порхала, как пташка, с улыбкой готовила и прибиралась, и даже усталость под вечер была какой-то приятной. Теперь я знала и чувствовала, что любима и как мать, и как женщина. И это было в миллион раз лучше, чем ветреная свобода и охотничий азарт.
Казалось бы, что стоило Дилану почаще вспоминать обо мне и любить меня?
За ночью, сблизившей нас, потянулась длительная череда командировок. Нашему кормильцу снова стало не до семьи.
В декабре Дилан купил себе новый, неприлично дорогой, автомобиль, потешил самолюбие. Кредит за квартиру погасил тоже он, и что-то мне подсказывало, что однажды этот щедрый жест ещё припомнится. В целом Дилан не жалел денег ни на детей, ни на меня, ни на себя, он любил дорогие, статусные, вещи.
Директорское кресло превратило его в маньяка, алчущего власти. Мы снова свели наше общение к минимуму. Я старалась не зацикливаться на своих обидах, просто замалчивала их. Однако обиды и недоговорённости имеют свойство накапливаться, а затем вырываться наружу. Дилан тоже заметил, что наши отношения стали напоминать просто соседские:
— Как долго ты будешь обижаться на меня? — поинтересовался он.
— Я, напротив, стараюсь этого не делать. Разве я кричу и треплю тебе нервы?
— Ты прекрасно поняла меня. Давай выйдем уже, наконец, из состояния вяло текущего конфликта.
— Мне не хочется повторять наш разговор пятимесячной давности, мы ни о чём не договоримся.
— Я хочу возвращаться вечером в дом, где меня ждут. Последнее время ты сильно отдалилась от меня. Мне нужна твоя поддержка, а не борьба со мной.
— А детям нужен отец.
— Я делаю это ради вас.
— Да не ради нас, а ради тщеславия! Хоть мне не ври! — завелась я. — Когда последний раз мы вместе гуляли или, например, ходили в кафе? Ты всё время занят!
— Я хочу, чтобы мы жили лучше, чем посредственно. Да, я взял на себя большую ответственность, и мне она по силам, но я хочу, чтоб ты была со мной, а не против меня.
Я села на диван и вцепилась руками в плед, говорить ничего не хотелось. Слова словно ударялись о непробиваемую стену. Ну как объяснить, что деньги не заменят семью? А ведь Дилан был вполне счастлив, когда не видел моего измученного и недовольного лица. Ему от меня требовался лишь секс раз в неделю да уверенность, что я хорошо забочусь о детях. Остальные мелочи господина директора не волновали.
Глава 1
Титаническим трудом было достигнуто долгожданное благополучие и стабильность. Когда-то давно сегодняшний день был для меня пределом мечтаний. Я не могу сказать, с каких пор мне стало этого мало: возможно, с того времени, когда мы поняли, что Полина не сможет ходить в детский сад и школу, как все нормальные дети. Это значило, что мне не удастся вернуться к любимой работе после декретного отпуска.
Я утешала себя тем, что дети и Дилан рядом со мной и что мы — семья. Но Дилана мы видели только перед сном и с утра, когда он не пропадал в своих недельных командировках. Полина по-прежнему не замечала людей вокруг себя и к трём годам умела говорить только отдельными словами, стараясь делать это, когда рядом никого нет.
Единственный, кто помогал мне сохранять хоть какое-то равновесие в жизни, это Максим: он водился с сестрой, когда мне нужно было уехать по делам, прибирался дома и очень старался не создавать проблем (я о драках: на каждом родительском собрании мне доводилось выслушивать жалобы родителей одноклассников Максима, в четвёртом классе нам пришлось сменить школу).
Последнее время я начала часто оглядываться назад, пытаться представить себе жизнь без тех роковых ошибок, что были совершены по глупости. Я уверяла себя, что в противном случае наша жизнь была бы похожа на обычную человеческую, как у родителей Дилана. И вот прошло уже три года спокойной размеренной жизни без катаклизмов, Максиму исполнилось десять лет, а Полине — три.
Мне казалось, я сплю: реальность стала как будто ватной, словно это только иллюзия благополучия, а вовсе не то, чего я хотела. Дилан начал превращаться в своего отца, и осознавать это было невыносимо. Гармония покинула нашу семью, и вместо страха потерять друг друга появилась тошнота.
