— Покупаешь? — вернул её к реальности голос продавца.
Пальцы неуверенно перелистнули ещё пару страниц и закрыли книгу.
— Я… Я ещё зайду. Потом. Пока что не хватает денег. Спасибо огромное и, — замешкалась она, — чудесного вам дня.
Торговец улыбнулся и кивнул, после чего продолжил читать свой журнал. Домой нужно было добраться как можно скорее.
Почти в самом конце пути, когда идти оставалось не больше пяти минут, все рутинные мысли исчезли, словно мимо промчалось торнадо и забрало их с собой. В её голове появился образ, который приходил и до этого. Каждый раз это пугало, потому что только он появлялся, как пропадало зрение и слух. Очень резко всё вокруг становилось одного тона, каждый раз разного. Не удавалось увидеть ни своё тело, ни что-то ещё. В этом пространстве существовал только шёпот и глаза яркого жёлтого цвета. Они не были похожими на человеческие и вообще не имели постоянной формы. В них легче было рассмотреть играющий огонь от двух костров, чем что-то ещё.
Шёпот этот приходил несколько раз до этого, но всегда ночью. Сейчас же он забрал Мию себе посреди дня. Забрал и практически сразу отпустил. Не сказал ни слова, не поделился каким-то образом и даже не изменил форму. Показал ей яркий жёлтый цвет и исчез.
Восприятие реальности стало прежним: слух и зрение вернулись. Мия пришла в себя и осмотрелась — ни одного удивлённого взгляда. Каждый человек куда-то шёл, что-то делал или с кем-то говорил, но не обращал на неё внимания. Ручки телег всё ещё были в руках.
Каждый раз, когда шёпот давал о себе знать, Мию как прошибало. Она бегом направилась домой, пытаясь не уронить чемоданы с тележек. Зайдя на территорию таверны, Мия обошла здание и оставила их рядом. Здесь, среди коробок, досок и ящиков всё и началось. Так говорил Зауж. Он заверял, что это место — самое начало.
А шёпот говорил ей о другом. В одну из ночей он показал картину того, как было на самом деле. Всё началось совсем не с ящиков и досок. Жёлтые глаза появились, чтобы напомнить об этом ещё раз.
На протяжении оставшегося дня не раз вспыхивал страх, что они вот-вот появятся опять. Что снова нахлынет это чувство, сковывающее тело и заставляющее чувствовать себя беспомощной. Но день закончился обыденно, без шёпота и без единой сто́ящей мысли в голове. Словно забирая за собой пламя, вечер крал и мысли. Тот приятный холодок, который несколько часов назад просто не мог существовать, становился искусителем. Он подговаривал отдыхать, не спешить, спать, только не думать. Под лучами звезды становилось тяжело рассуждать о чём-то, но без них — невозможно. Уже не приходилось маневрировать между огромных куч спешащих куда-то горожан — к вечеру толпы рассасывались, оставались лишь небольшие группки людей. Дома ждал ужин, зачастую гораздо более вкусный, чем завтрак или обед. Он прогонит голод, кровать позволит расслабить мышцы, а сон растопит усталость. От всего плохого вскоре не останется и следа. На следующий день вся эта околесица начнётся заново, но ужин, кровать и сон снова спасут положение.
— Удобная схема, — призналась она сама себе. — Примитивная, отвратительная, но поразительно удобная.
* * *
Одним утром Мия проснулась, боясь сделать хоть шаг из комнаты.
Будто шёпот всю ночь твердил ей:
«Ты сгоришь под солнцем. Совсем скоро ты сгоришь под ним!»
Она плохо понимала всё вокруг. Не знала, стоит ли беспрекословно слушаться или идти наперекор, хочется ли чтобы начался новый день или закончился старый. Не понимала как относится к Заужу, что думать об облаках и какой смысл во всём, что лежит за порогом. Хозяину она не верила, а в своих чувствах сомневалась. Всё путалось с каждым днём сильнее и не хватало ни уверенности, ни осознанности, чтобы как-то этому помешать.
Верила только шёпоту, что изредка приходил к ней. Даже себе не получалось объяснить почему верила. Он был страшным, он всегда появлялся неожиданно и ничего о себе не рассказывал, но не врал. Если сказал, что она скоро сгорит, значит так оно, наверно, и будет.
Мия посмотрела на свои кисти: взгляд упал на ногти, затем на форму пальцев, едва заметные мутно-синие ручейки под кожей. Ладони же были расписаны линиями, словно ветками, украшающими дерево и делающими его неповторимым. Взгляд скользил по гравюре, созданной природой, застывая на штрихах этой тяжёлой, неописуемо интересной работы. Она чувствовала тепло — ту жизнь, которая протекала под кожей, ту энергию, которая казалась горячее, чем полуденная звезда над Мейярфом.
Губы аккуратно коснулись центра ладони. Они, такие тёплые и мягкие, способны ощутить жизнь за тонким слоем кожи. Целая система реакций, целая сеть ручейков из крови. Всё это существует, бьётся и движется, но…
— Зачем? — шепнула Мия в ладонь, словно делилась секретом со своим самым близким другом.
Хотелось произнести что-то ещё, но нужные слова всё никак не приходили на ум. Мысли витали, но им сложно было придать физическую форму: дотронуться языком до зубов, чтобы произнести согласную, или приоткрыть рот шире, чтобы выдать мягкий гласный звук. На ум не приходило подходящих слов и тогда захотелось выразить чувство.
Тягу к просторам Виоландо и стремление забраться на самую высокую крышу, чтобы видеть как можно дальше — вот, что хотелось выразить словами. Желание не обращать внимание на жару и отыскать в этом мире снег. Жажду пролить на этот город сильнейший из всех ливней. В этих желаниях не было преступления. От любого, кто мог бы осудить за них, хотелось бежать. Даже если Мия знала, что не добежит, даже если преодолела бы всего пару шагов. А так бы оно и было, наверняка. Помимо тусклой надежды её опоясала тоска и безнадёжность. Губы тихо-тихо шепнули, несмело, со страхом, но всё же осмеливаясь выразить засевшее в ней чувство.
— Я хочу жить.
— Мия! — раздался снизу громкий мужской голос. — Спускайся быстро!
От одного лишь крика повседневные чувства вернулись на своё место. Она улыбнулась, продолжая смотреть на свою ладонь. Улыбка и взгляд словно предназначались чему-то далёкому и несбыточному, о чём человек с меткой на руке не имел права даже думать. Мия выбросила это из головы и направилась вниз — рабочий день начался.
Пока колёса ехали по тонкому слою нагретого песка, замедляясь и словно желая утонуть в нём, в голову не пришло ни одной стоящей мысли. Ничего, связанного с необходимостью что-то изменить, и ничего, твердящего, что вся эта вереница — лишь вопрос дисциплины. Мозг казался целостным снаружи, но где-то очень глубоко вскипал, словно его положили на раскалённую звезду.
Думать стало просто не о чем. Всё, чем была забита голова в последний месяц, просто увяло, надоело, даже опротивело. Не хотелось задавать вопросы, на которые из раза в раз не получалось найти ответы. Прочь всю эту тяжесть из головы.
— Кон… Эр. Вэ. И ещё Эр.
Мия читала все буквы, что только могла прочесть, и заглядывалась на каждое заведение, имевшее вывеску. Затем снова считала шаги, считала количество людей, мимо которых прошла, и даже секунды. На обратном пути ничего не поменялось, как и по пути ко второму, третьему, четвёртому адресату.
Вечером полегчало. Настроение поднялось до нейтрального и перед очередной вылазкой можно быть хоть немного отдохнуть. Сносно. Не плохо, а сносно — это уже результат.
Зауж попросил пройти с ним на задний двор таверны после того, как она поест. Хозяин грузил звенящие мешочки в чемоданы, а Мия ему помогала.
— Крупный и срочный заказ. Ох и стрельнуло же, да? Последний на сегодня, но очень важный. Тебе нужно к Тальясу в харчевню. Решил себе все вилки поменять, потому что те уже никуда не годятся. Помнишь, где это?
— Да.
— Отлично. Чемоданы с тележками оставишь у Тальяса — он попросил. Эта партия будет тяжёлой, так что постарайся хорошенько. Зато последний заказ на сегодня.
