Избранным.
Я понятия не имел, что она понимала под смертным, который был Избранным, и у меня не было возможности задать этот вопрос, потому что она спросила:
— Что ты знаешь о Малеке?
Краем глаза я заметил, как голова золотого Восставшего наклонилась.
— Где мой брат? — вместо этого потребовал я.
— Где-то рядом. — Избет стояла передо мной, сцепив руки. На них не было драгоценностей, кроме атлантийского кольца.
— Я хочу его видеть.
Появилась слабая ухмылка.
— Я не думаю, что это было бы разумно.
— Почему?
Она медленно двинулась ко мне.
— Ты этого не заслужил, Кастил.
Кислота распространилась, попав в мои вены
— Не хотелось бы тебя разочаровывать, но мы больше не будем играть в эту игру.
Избет надулась.
— Но мне нравилась эта игра. Как и Малик. Признаться, он был в ней намного лучше, чем ты.
Ярость билась в каждом дюйме моего тела. Я оттолкнулся от пола, когда эта ярость дала о себе знать. Узы на моем горле дернули мою голову назад, а кандалы на моих лодыжках и запястьях сжались, прижимая меня к стене. Прислужницы выступили вперед.
Избет подняла руку, отмахиваясь от них.
— Тебе от этого стало легче?
— Почему бы тебе не подойти поближе? — Я зарычал, грудь поднималась и опускалась, когда узы на моем горле медленно ослабли. — Это заставит меня чувствовать себя лучше.
— Я уверена, что так и было бы, но, видишь ли, у меня есть планы, которые требуют, чтобы мое горло оставалось целым, а голова — на плечах, — ответила она, гладя рукой по ткани своего платья.
— Планы всегда могут измениться.
Избет ухмыльнулась.
— Но этот план также требует, чтобы ты остался в живых. — Она наблюдала за мной. — Ты не веришь в это, не так ли? Если бы я хотела, чтобы ты умер, то так бы уже и было.
Мои глаза сузились, глядя как она склонила подбородок в укоризненном кивке. Золотой Восставший вышел в холл и быстро вернулся с холщовым мешком. Меня тут же обдало зловоние смерти и разложения. Каждая часть моего существа была сосредоточена на мешке. Я не знал, что там находится, но знал, что это что-то, что когда-то было живым. Мое сердце начало колотиться.
— Похоже, что моя некогда дружелюбная и очаровательная дочь стала довольно… жестокой и склонной к зрелищности, — заметила Избет, когда Восставший опустился на колени, развязывая мешок. — Пенеллаф передала мне послание.
Мои губы приоткрылись, когда золотой Восставший осторожно наклонил мешок, и из него выкатилась… проклятая голова. Я сразу узнал светлые волосы и квадратную челюсть.
Король Джалара.
Черт возьми.
— Как видишь, это было очень интересное послание, — безразлично заявила Избет.
Я не мог поверить, что смотрю на голову Кровавого Короля. Медленная улыбка расползлась по моему лицу. Я рассмеялся …глубоко и сильно. Боги, Поппи была… черт, она была порочной в самом великолепном смысле, и мне не терпелось показать ей, насколько я это одобряю. — Это… боги, это моя королева.
Удивление расширило глаза золотого Восставшего, но я смеялся до тех пор, пока мой пустой желудок не свело судорогой. Пока слезы не защипали глаза.
— Я рада, что ты находишь это забавным, — холодно заметила Избет.
Тряся плечами, я откинул голову назад к стене.
— Честно говоря, это лучшее, что я видел за долгое время.
— Я бы предположил, что тебе нужно чаще выходить на улицу, но… — Она пренебрежительно махнула рукой в сторону цепей. — Это была только часть послания, которое она отправила.
— Было еще что-то?
Избет кивнула.
— В нем было довольно много угроз.
— Не сомневаюсь. — Я усмехнулся, жалея, что не был там, чтобы увидеть это. Ни одна часть меня не сомневалась, что это рука Поппи оборвала жизнь Джалара.
Ноздри Кровавой Королевы раздулись.
— Но было одно предупреждение, которое особенно заинтересовало меня. — Она медленно скользнула на колени, что напомнило мне о хладнокровных змеях, обитающих в предгорьях Никтоса. Оранжево-красные двухголовые змеи были такими же ядовитыми, как и гадюка передо мной.
— В отличие от тебя и моей дочери, нам с Малеком никогда не была дарована привилегия брачного отпечатка — доказательства того, что кто-то из нас был живым или мертвым. И ты знаешь, что даже узы, разделяемые родственными сердцами, не могут предупредить другого о смерти. Последние несколько сотен лет я верила, что Малек мертв.
Всякая капля юмора исчезла.
— Но, похоже, я ошиблась. Пенеллаф утверждает, что Малек не только жив, но и знает, где он. Голова Восставшего снова склонилась набок, когда он сосредоточился на ней. Избет ничего не знала. — Она сказала, что убьет его, и в тот момент, когда Пенеллаф начнет верить в свою силу, она легко сможет это сделать. — Ее темные глаза остановились на моих. — Это правда? Он жив?
Черт, Поппи действительно не валяла дурака.
— Это правда, — тихо сказал я. — Он жив. На данный момент.
Ее стройное тело практически гудело.
— Где он, Кастил?
— Давай, Изсучка, — прошептал я, наклоняясь вперед, насколько мог. — Ты должна знать, что буквально ничего не можешь сделать, чтобы я тебе это сказал. Даже если ты приведешь моего брата сюда и начнешь отрезать кусочки его кожи.
Избет спокойно смотрела на меня несколько долгих мгновений.
— Ты говоришь правду.
Я широко улыбнулся. Я действительно говорил правду. Избет думала, что сможет контролировать Поппи через меня, но моя потрясающая, порочная жена поставила ей шах и мат, и я ни за что на свете не стал бы подвергать это опасности. Даже ради Малика.
— Я помню время, когда ты был готов на все ради своей семьи, — говорит Избет.
— Это было другое время.
— А сейчас ты сделаешь все для Пенеллаф?
— Все, что угодно, — пообещал я.
— Из-за возможности того, что она собой представляет? — предположила Избет. — Это то, что действительно поглощает тебя? В конце концов, благодаря моей дочери ты узурпировал своего брата и своих родителей. Ты теперь король. А благодаря своей родословной она — королева. Это делает тебя королем.
Я покачал головой, не удивившись. Конечно, она подумала бы, что то, что я чувствую, имеет прямое отношение к власти.
— Сколько времени ты замышлял, чтобы заполучить ее? — продолжала она. — Возможно, ты никогда не планировал использовать ее, чтобы освободить Малика. Возможно, ты даже не любишь ее по-настоящему.
Я выдержал ее пристальный взгляд.
— Независимо от того, правила бы она всеми землями и морями или была Королевой всего лишь груды пепла и костей, она всегда — будет — моей Королевой. Любовь — слишком слабое чувство, чтобы описать, как она поглощает меня и что я к ней чувствую. Она мое все.
Избет молчала несколько
