девушкой, все равно бы за такого не пошла. Страшно.
Мама в сердцах отшвырнула непришитый бант.
– Лучшей партии тебе не найти! Карин, хватит тянуть. Тебе уже двадцать три. Сходи к Дакху, пока не поздно. Хочешь, вместе пойдем?
– Не хочу! Говорю тебе, я не откажусь от своей природы.
– Карин, посмотри на меня…
– Я и смотрю!..
– Прекратите! – выкрикнула Майра. – Давайте закончим, и я спать пойду, а вы ругайтесь потом, хоть лоп- ните.
Все верно. Наши споры о храме Дакха и о секаче, который при нем служит, часто оканчивались жестокими ссорами, после которых мы дулись друг на друга по нескольку дней.
В Свеянске лишь один настоящий храм – Свена и Свяны. Есть еще десяток святилищ других исконных ригонских богов. А неумолимого Дакха, бога суда, кары и воздаяния, завезли в наши края захватчики ланны. Храмов его на всю страну три штуки. Один как раз в деревушке Снее, в двух часах пути от Свеянска.
Мама считает, нам повезло. А я скажу: охрани Свен от такого счастья!
Все мы связаны душой с незримыми мирами. С миром снов и миром богов, Небылью и Зыбью – со всем их великим множеством. Некоторым эта связь дает больше, чем другим: вещие сны, способность к магии, второе, звериное, тело. А секачи Дакха обучены наши узы с незримыми мирами разрывать. По заказу, приказу или своим произволом. Служители Дакха именуют секачей по-ланнски «кхальпуна кхелтари», что значит «восстанавливающие справедливость». Но разве это справедливо – отнимать то, что не ими дано?..
Следующий час прошел в тяжелом молчании. Говорили сухо и по делу, не глядя друг на друга.
Когда муляж был готов, я вздохнула с облегчением. Можно наконец избавиться от тугого корсажа, сбросить громоздкие юбки, потянуться от души и упасть в постель… Но есть лучший способ расслабиться.
Должно быть, я кинулась к двери слишком бойко.
– Не вздумай оборачиваться! – крикнула мама мне в спину.
– На улице вон какой колотун, – поддержала ее Майра. – Лапы отморозишь!
Знаю, о чем вы подумали.
На самом деле все не так. Я не обрастаю шерстью и не выворачиваю суставы, разрывая на себе одежду, чтобы в корчах стать зверем. Сказки это. Как человек может перекроить себя в кошку? Это же совершенно разные объемы телесного вещества!
Я захлопнула за собой дверь, щелкнула запором и запалила от свечи лампу в круглом стеклянном колпаке. Уютные желто-оранжевые мазки легли на стены, крытые тесом и крашенные в белый цвет, на подушки в кружевных наволочках, на этажерки с фарфоровыми котами и книжками в дешевых переплетах.
Домик у нас с мезонином – папа в свое время надстроил. Думал, семья у него будет большая, и им с мамой понадобится местечко, где можно спрятаться от детей. Потом комната с широкими окнами и резным балкончиком досталась мне. Вернее, я ее отвоевала. Мама хотела заколотить вход на лестницу, чтобы не топить вторую печь. А на самом деле – чтобы поменьше вспоминать папу.
Но как можно не вспоминать, если я всем пошла в него?
Иногда мне кажется, мама меня за это ненавидит. И любит тоже за это. И ателье оставляет… Королева Клотильда еще сто лет назад дала ригонцам право завещать свое имущество, кому они сами пожелают. Но по старым вайнским законам наследует всегда старший ребенок. И мамино желание передать ателье мне одной – тоже дань отцовской па- мяти…
От печи шло тепло, кровать манила пуховой периной, но в крови уже играло предвкушение, гоня прочь дневную усталость. Я распустила волосы, открыла задвижки на балконной двери и как была в туфельках на тонкой подошве, в батистовой рубахе, корсаже и юбке шагнула в снежок, который намело за день.
Ума не приложу, откуда там знают, когда я готова, но передо мной тотчас завихрилась поволока черного дыма. Дыхание Небыли.
Я нырнула в нее, и на долю мгновения меня не стало.
Затем подушечки лап обожгло холодом. Студеный ветер взъерошил шерсть на боку, швырнул в нос пригоршню снежинок. Пол балкона сделался ближе, перила выше, но все казалось правильным и естественным, словно я никогда не носила иного тела, кроме кошачьего.
Дальше – просто. Проскользнуть между столбиками перил на скат крыши, пройти по слежавшемуся снегу до угла. Мои лапы так легки, что не оставляют следов! Перескочить на сук осины, вонзив когти в окаменевшее на морозе дерево, с ветки на ветку перебраться на соседский забор, потом на крышу сарая…
Своего человеческого тела я не ощущала, но между нами сохранялась неосязаемая связь. Я просто знала, что оно где-то там, в Небыли – ждет меня и вернется таким, каким ушло, с корсажем, туфлями и всем остальным, стоит только захотеть.
Под лапами скользили то лед, то мерзлая черепица, то кровельное железо, стылое, как чертоги самой богини зимы, но я без труда держала равновесие.
Звезды прятались за облачной дымкой, город глядел в ночь глазами окон, и белое мерцание снегов озаряло мне путь.
Прыжок на крышу собачьей будки. Старик Буян сонно брехнул, звякнул цепью и затих. Бедняга. Даже в такую стужу его оставили на улице.
Потерпи, Буян, скоро Ночь Всех Богов, после нее день станет прибывать и солнце повернет на весну.
Заглянуть, что ли, в окошко к Фрине, подружке Майры?
Фрина вертелась перед зеркалом в одних панталонах. То распускала по спине длинные волосы, то поднимала кверху, изображая замысловатую прическу. Принимала зазывные позы, виляя бедрами и покачивая на ладонях маленькие груди.
Вдруг сказала своему отражению:
– А посватался-то к Грете.
Отражение отозвалось горестным «эх».
Вот и Майра все вздыхает. Мол, отнять бы у меня да ей прибавить…
Девушки завидуют грудастым и задастым – простите за грубый слог, – потому что на таких смотрят мужчины. Так вот, девушки, не завидуйте! Смотрят пошлецы и нахалы. Проходу не дают, а по городу потом сплетни. Приличные господа с тонким вкусом выбирают барышень, которых можно сравнить с тростинкой, лозой, ивовым прутиком или лучом света.
Когда я кошка, я именно такая! Изящная, грациозная, лапы у меня длинные, шерстка короткая, гладкая, чернее ночи, а блестит, как самый дорогой атлас.
И чувства разом обостряются. Нос чует свечной чад в комнате Фрины, запах мясных пирогов с кухни вдовы Тат- сон и вонь застывших помоев через три двора. Уши слышат, как в доме напротив шепчутся молодожены Бранд и Труда Ринтор – кровать у них стоит близко к окну. Как ворчат во сне Фин и Фан, карликовые мамонты господина Лердсона. Мамки, если по-простому.
В Свеянске
