меня, – мы все участники одного старинного ритуала, начало которого был положено еще до твоего рождения. И просто так из игры я выходить не хочу, тем более не желаю навсегда потерять тебя. Близится конец, который, скорее всего, принесет в этот мир хаос, чего я искренне не желаю. Я хочу помочь, поверь мне!
Его слова одновременно пугали и притягивали. Я не желала ему верить, но часть меня продолжала кричать, что в моей идеальной жизни всегда был какой-то изъян.
– Что же тебе нужно? – вопрос сорвался с губ.
– Твоя кровь. – его ответ поверг меня в шок, а мысли в голове начали сводить с ума.
Я не могла даже предположить, для чего ему потребовалась моя кровь. Но мне нужны были ответы. Посмотрев на свою правую руку, я решилась озвучить свое предложение:
– Я дам тебе кровь, но сначала ты расскажешь мне, откуда это у меня, – взглядом я показала на свою ладонь, – и что значит этот рисунок.
– Согласен, но сразу скажу, что ответ тебе не понравится.
Я это понимала, но прямо сейчас мне хотелось получить ответы на свои вопросы. Хотя бы на некоторые.
– Идет.
– Тогда садись на кровать и слушай, – сказал он.
Я так и поступила. Незнакомец бесшумно встал рядом, прежде чем взять мою правую руку в свою. Он аккуратно провел пальцами по еще свежей ране и только потом начал свой рассказ:
– Этот порез у тебя появляется каждый год в один и тот же день, после чего превращается в белый шрам. Это связано с твоим рождением. Надеюсь, ты понимаешь, что придется молчать о нашем разговоре?
Я согласно кивнула, внимательно слушая.
– Я, конечно, поставлю защиту на твои мысли, но все же она будет временной. – получив мой второй кивок, он продолжил: – Часть ритуала требует, чтобы до рокового дня, каждый год в одно и то же время, кровь дочери Пустого была пролита. Почему тебя так называют, узнаешь в следующий раз, – сразу предупредил красноглазый. – А рисунок этот был с рождения, просто до этого его хорошо прятали под магией.
– Братья?
– Повторюсь, они тебе никто, – немного раздраженно ответил гость, – но все же это их рук дело. В основном эти символы рассказывают о твоем появлении на свет и участи, уготовленной тебе.
Последние его слова поселили во мне страх. Ответы на все вопросы были близки и в то же время далеки, ведь я не могла прочесть древние знаки. Просто не знала этого языка, братья научили меня многому, но только не этому.
– В любом случае, я хочу, чтобы ты ее миновала, именно поэтому я здесь. И чтобы я снова мог приходить к тебе, мне нужна капля твоей крови.
Я осознавала отсутствие выбора, поэтому позволила ему впиться в до сих пор сочащуюся рану на моей ладони. Незнакомец крепко держал меня, пробовал кровь на вкус. Он достал платок и вытер свои губы, когда отстранился. Некогда белая ткань стала красной. Неожиданно незваный гость наклонился ко мне и поцеловал в лоб, не забыв прошептать:
– Сладких снов, Фея!
Во всем теле тут же появилась усталость, и я погрузилась во тьму, которая манила своей пустой красотой.
Утром меня разбудили служанки, сообщив, что до завтрака с братьями осталось меньше часа. Смутно помня вчерашний день и вечер, я вскочила с кровати и поспешила в уборную, где умылась и привела себя в порядок. В гардеробе выбрала самое простое платье на бретельках, цвета кромешной ночи. Я посмотрела на правую руку: старый белый шрам шел тонкой линией через всю ладонь. В какой-то момент мне показалось, что он стал больше. Но я не придала этому значения, расчесала волосы и покинула покои. Служанки сопровождали меня в столовую. Путь показался длинным, хотя обычно я преодолевала его за несколько минут. В столовой собрались все, кроме Питера. Как только я переступила порог, меня заметил Келлан, он тут же подошел ко мне и заключил в крепкие объятия.
– Что случилось? – смеясь и не совсем понимая действий брата, спросила я.
– Ничего, – погладив меня по спине, ответил он. – Просто соскучился.
– Мы не виделись всего ночь, – подметила я, рассматривая брата.
Сегодня на нем была серая рубашка, заправленная в черные брюки. Его распущенные русые волосы волнами спадали на широкие плечи. Келлан был статным юношей, ростом чуть выше Вильяма. Густые брови, прямой нос, слегка выпирающие скулы и обрамленные черными ресницами глаза делали принца одним из самых красивых мужчин всего королевства, а ямочка на правой щеке добавляла очарования.
– Такое ощущение, что целую вечность.
– Не сломай ее, – рядом с нами возник Тони.
– Никогда, – сказал Келлан и передал меня в руки другому принцу.
– Я тоже соскучился, – обратился ко мне Энтони, целуя в щеку, после чего галантно отодвинул для меня стул и позволил сесть.
– Ты чего такой хмурый? – спросила я Вильяма, который искоса наблюдал за нами все это время. – Не с той ноги встал?
– Опять твои шуточки, Фрея, – фыркнул брат, смотря мне в глаза.
Казалось, он сегодня не в духе.
– Не обращай на него внимания, – прозвучал голос Питера, брат только что вошел в столовую.
На нем были белая льняная рубашка и черные штаны с узорами в виде звезд по бокам. Волосы зачесаны назад. Старший из принцев ровной походкой подошел ко мне и поцеловал в лоб, после чего сел на свое место во главе стола.
– Как дела, сестрица?
– Отлично, Пит, – ответила я, накладывая салат в свою тарелку. – Только правая рука побаливает.
– Странно, – пробормотал Тони, который оказался рядом со мной за считаные секунды, и внимательно осмотрел шрам.
– Не бери в голову, – улыбнулась я и аккуратно освободила свою руку из его крепкой хватки.
– Я переживаю за тебя, – начал он, но его перебил Келлан:
– Мы все переживаем.
– Верно, – согласился Питер, наливая себе в бокал крепкий напиток.
Это было дорогое вино угольного цвета, изготовленное из редких ягод мортяники. Данный сорт славился ни с чем не сравнимым терпко – сладким вкусом, а также необычайным свойством усиливать темную магию. Мортяника произрастала только в Сумеречных землях на Рубеже Хаоса – в самом отдаленном и пустынном месте континента. Там все еще властвовала безраздельная Тьма, бродили заблудшие грешные души и жили демоны-отшельники. Ягоды, впитавшие в себя силу первозданного хаоса, высоко ценились среди последователей Тьмы. Принцы не стали исключением.
– Знаю, – пробормотала я вернулась к еде.
Весь завтрак прошел в тишине. Я изредка посматривала на Вильяма, который продолжал на меня коситься. Что-то в нем изменилось. Я не узнавала любимого брата, который всегда был самым веселым.
