ума не сошла, когда узнала о произошедшем.
— Собрался уже?
Он кивнул. В углу комнаты громоздилась кучка каких-то верёвок, крючьев и оружия.
— На рассвете пойдём… — доложил вифриец. — Надо эту тварюгу выуживать, пока ещё на кого-нибудь не напала. Граю уснула?
— Да, пока уснула, — Вириян присела рядом, на край постели, тяжело вздохнула. — Боюсь, она теперь не сможет спокойно спать, дурные сны замучают…
Вириян замолчала, пристально разглядывая приготовленные на завтра снасти.
— Эл, обязательно тебе идти? Ты же не единственный мужчина в Сальваре.
— А кто должен идти? — скривился Ворон. — Ну? Это мою дочь чуть не съели! Да и не один ведь я. Нас там целое воинство набралось. Нельзя же, чтобы вся округа пошла чудище бить, а я дома отсиживался. Так я говорю? На что тебе такой муж, который за спины других прячется?
Вириян безрадостно улыбнулась.
— Мне живой муж нужен, а куда он там прячется… Ты прав, конечно. Просто тревожусь за тебя.
— Не бойся! Орлех за мной приглядит, — успокоил Эл. — Он тоже с нами собрался.
— Ой, надо было его к нам позвать ночевать! — встрепенулась Вириян. — Я совсем голову потеряла, как ты мне сказал про Граю. С перепугу даже не поблагодарила его толком.
— Ему в трактире веселее — девки, вино, танцы, — покачал головой Эливерт. — А поблагодарить успеешь ещё… Да он бы и не остался. Понимает, что сегодня он здесь лишний.
— Я как подумаю, что вас там могло не оказаться… — Вириян отчаянно покачала головой. — Если бы с ней… Я бы…
Она снова не сдержала слёз, судорожные всхлипы так и рвались из груди.
Эл обнял жену за плечи, притянул к себе, утешающе поглаживая по волосам и спине, пока рыдания не стихли.
Она подняла лицо. В глазах, чистых и светлых, драгоценными камнями сияли слезинки.
— Эл, я так тебе благодарна за всё… Я…
Она потянулась к нему — робко, застенчиво, смущённо. Мягкие тёплые губы коснулись едва-едва. Мокрые острые ресницы дрогнули, опустившись в пол.
Эливерт осторожно притянул её к себе, усаживая на колени. Вириян обвила руками шею, прижалась мягкой щекой.
От неё пахло сладкой выпечкой, яблоками и уютной домашней негой. И так хотелось окунуться с головой в это нежное тёплое облако. Сердце забилось неистово.
Нет, Орлех был не прав — он никогда не смотрел на Вириян как на сестру. Просто он не позволял себе думать о ней вот так, как сейчас. Ведь знал, что она никогда…
Эта женщина, которая нежданно-негаданно оказалась так близко, слишком прекрасна и слишком желанна, чтобы сдерживать себя. И всё-таки Эливерт старался быть предельно ласковым и острожным, чтобы не напугать её закипавшей в крови страстью.
Он припал к её мягким податливым губам, теряя голову от прикосновений к гладкому шёлку волос, к дрожащему телу в своих руках. Желание внутри всё нарастало. Он потянул шнуровку на платье, стаскивая с белоснежного плеча кружевные оборки. Губы торопливо спускались с лебяжьей шеи к наливным яблочкам, вздымавшимся так трепетно из выреза платья.
Но внезапно она напряглась в его руках, словно окаменев на мгновение.
Эливерт остановился, хоть это было не просто, поднял на неё глаза. По лицу Вириян снова катились слёзы.
— Нет, не могу!
Она соскользнула стремительно с его коленей, стыдливо натягивая обратно приспущенный рукав.
— Не могу я! Прости!
Он поймал её на пороге, не позволив убежать. Обнял, всхлипывающую и дрожащую, прижал к себе.
— Я же не прошу ничего… Не прошу ничего…
Она перестала вырываться, только плакала безутешно, прижавшись к плечу, и шептала сквозь эти рыдания:
— Я так хочу сделать тебя счастливым, Эл! Я так хочу этого! Но не могу я! Не могу! Хоть режь ты меня! Мне кажется, будто я его целую, его обнимаю. Мне всё время Давмир мерещится. Я не знаю, как с этим наваждением быть. Не могу так больше!
— Ты меня и делаешь счастливым! — Эл заглянул ей в лицо, чтобы она увидела его глаза, чтобы поверила, что это не просто слова утешения. — Вы обе. Не мучь ты себя! Я ни о чём не жалею.
— Нет тебе счастья со мной, — упрямо покачала она головой. — Зачем ты мне врёшь?
— Мы собирались оставить прошлое за порогом, — напомнил Ворон. — Это было главное условие, помнишь? Но теперь мне кажется, что оно всё ещё дышит нам в спину. Не пора ли, в самом деле, начать всё сначала? Давай просто жить и не терзать себя!
— Это оказалось мне не по силам, — вздохнула она. — Не просто отринуть то, что было частью меня столько лет. Я пытаюсь, ты же видишь, но ничего не выходит…
— Прости меня! — вздохнул Ворон.
— Это ты меня прости! Как у тебя терпения на меня хватает… — она высвободилась из кольца его рук и шагнула к двери. — Светлой ночи!
— Вириян! — окликнул он жену, прежде чем та успела выйти. — Останься!
Она смотрела на него, широко распахнув красивые бездонные глаза.
— Просто останься! Ты мне нужна… И я тебе нужен сегодня. Так ведь?
Она осталась.
Целовать её снова он даже не пытался. Страсть уже отпустила. Всё вернулось в привычное русло.
Необычным было только то, что она лежала рядом, в его комнате, в его постели. И он, прижав её к себе одной рукой, слушал, как стихают отзвуки недавних рыданий в её груди, как дыхание становится спокойным и размеренным.
И так хорошо было знать, что он сейчас не один, и она не одна. Разве это не важнее пылких страстей и жгучих поцелуев?
— Она красивая? — вдруг тихо спросила Вириян. — Та… к который ты уезжаешь иногда?
Эл убрал руку с её плеча, лёг на спину, глядя в высокий потолок.
— Обыкновенная, — нехотя откликнулся Ворон. — Просто милая. И всё понимает…
— Ты её любишь?
Эливерт снова придвинулся ближе, сгрёб её в охапку, прижал к себе.
— Я люблю тебя, мою жену, самую красивую, самую добрую и самую лучшую!
— Но, если бы не я, ты бы женился на ней, так?
— Нет, на ней я бы никогда не женился, хоть она и славная, — честно ответил Ворон. — Я выбрал тебя. Вириян, зачем ты это спрашиваешь, зачем?
Она повернулась к нему лицом, заглянула в серые прозрачные глаза.
— Я твою жизнь сломала…
— Да с тобой… С вами! Моя жизнь только и началась… — он провёл ладонью по её щеке. — Хочешь, я больше туда не поеду? Никогда. Хочешь?
— Нет, я тебя держать не стану, — она снова отвела взгляд. — Я просто хочу быть как все. Любить тебя, быть с тобой — и душой, и телом. Не мучить больше ни
