ловко смогу воспользоваться этой красной штуковиной с запорно-пусковым устройством нажимного типа.
Пострадавших нет. Причина случившегося устанавливается. Но Султанов всё равно недоволен.
— Зачем вы позвонили в МЧС? — шёпотом рычит на меня директор и подписывает какие-то бумаги.
Ему объявляют, куда и когда он должен явиться, затем бригада спасателей покидает школу. Им он пожимает руки, а меня убивает взглядом. Вот если бы Ульяна Сергеевна, его правая рука, дорогой сердцу завуч, потушила пожар, он бы так не развонялся.
— Я действовала по инструкции.
— Вы раздули из мухи слона. Тоже мне Женщина-Халк. — Ходит туда-сюда по холлу Султанов. То ставит руки на пояс, то убирает их.
— Я спасла детей, — возмущённо бурчу себе под нос.
От дыма и мельтешения директорской туши перед глазами у меня разболелась голова.
— Отлично! — Хлопает в ладоши Султанов. — Теперь вас покажут по телевизору!
— Я не понимаю, Марат Русланович, вы что, завидуете?
Вздохнув, директор качает головой, теперь он засовывает руки в карманы брюк, оттопыривает их по бокам. Устало смотрит в упор.
— Меня уволят, а вам выдадут медаль.
— Точно, — покачав головой, осознаю, что мне неприятны и этот разговор, и этот мужчина, жестоко предавший меня много лет назад. Всё, что мне остается, — это юмор, моя защитная реакция. — Вы завидуете моей сноровке, Марат Русланович. Тому, что я оказалась первой на месте происшествия и правильно сориентировалась. Но вы так сильно не переживайте, на телевидение нас наверняка позовут вместе. Директора всегда участвуют в подобных мероприятиях. Вместе с героем.
— Героем?! — усмехается. — Недолго же мне осталось быть директором после вашего телефонного хулиганства.
Хулиганства?! Неслыханная дерзость. Картинки из прошлого ползают в голове, как тараканы. Я столько лет училась жить заново. И сейчас будто нахожусь в стеклянной колбе. Меня не проймешь его тёмными глазами, красивым мужественным профилем и фигурой греческого бога.
— Слышала, что вы не сильно горели желанием получить эту должность, Марат Русланович. Я даже думала, вас вынудили быть здесь руководителем. Так что всё только к лучшему. Уволят так уволят.
Наши взгляды встречаются, и старые обиды начинают шевелиться, будто черви на дне жестяной банки. Отворачиваюсь первой. Нельзя!
— Падать лицом в грязь я тоже не привык, не уволят же меня за неисполнение возложенных на директора школы трудовым договором обязанностей! — наш местный вождь гордо приподнимает подбородок и смотрит на меня с осуждением.
— Надо было потушить этот прибор тихонечко. Без лишнего шума! Вы бы ещё на первый канал позвонили. Прямую трансляцию в какую-нибудь социальную сеть замутили! Чё так мелко-то, Виолетта Валерьевна? Всего лишь МЧС?!
Его глаза зло сужены. Сердца у него нет, это я ещё семь лет назад у ЗАГСа выяснила.
— И сказать, что сушилка поломалась в процессе эксплуатации?
— Совершенно верно!
Он наезжает, а я смотрю на него, даже не дрогнув. Много чести.
— Ой, какой же вы, Марат Русланович, скользкий тип.
Я мысленно закатываю глаза и про себя добавляю: умеющий оставить о себе «хорошее» впечатление.
— Ну почему именно вы, Виолетта Валерьевна, схватились за огнетушитель?
— Здесь ещё была Ульяна Сергеевна. Но она в положении, и я её эвакуировала следом за детьми. Вы знаете, кто у неё муж? Завотделением травматологии центральной больницы. Такие знакомые всегда пригодятся, особенно когда есть маленький ребёнок. С ним ссориться не планирую и вам не советую. Вдруг ваша эскортница пролечится от болезней, передающихся половым путем, и родит вам долгожданного сына.
— Ш-ш-ш! — хватает рукой воздух, приказывая мне замолчать. — Видел я этого травматолога. Неприятный тип.
— По-моему, очень даже симпатичный.
— Ну, вспоминая нашу молодость, Виолетта Валерьевна, лучше уважаемой Ульяне Сергеевне держать своего симпатичного мужа подальше от вас. А то мало ли что. Вы на это дело крайне падкая особа.
Насмешливо зыркнув на директора, поправляю растрепавшиеся во время тушения пожара волосы.
— Жаль, что возгорание случилось не в вашем кабинете, уважаемый директор. Тогда я смогла бы направить пену прямо вам в лицо и списать всё это на несчастный случай.
— Дичайшее нарушение субординации! Я увольнял и за меньшее, — грозно рычит директор злобным чудовищем.
— Мы это уже обсуждали. Ходите по кругу. Нельзя уволить мать-одиночку по инициативе работодателя, если она воспитывает ребёнка до четырнадцати лет.
Султанов устало потирает переносицу.
— Всё равно не понимаю. Ну вы же уже потушили пожар, зачем надо было вызывать толпу МЧСников?
— В следующий раз, когда тут всё взлетит на воздух, я прежде всего позвоню вам и спрошу, можно ли спасать детей, а то вдруг это повредит вашей карьере.
Несколько томительных секунд мы сверлим друг друга пристальными взглядами, а потом неожиданно за спиной я слышу голос любимой малышки.
— Мама, привет!
Разворачиваюсь, дочка тут же попадает в мои объятия. И я забываю про идиота директора и пожар.
— Доченька, она плохо себя чувствовала, мне позвонила воспитатель, и я забрала её. — Следом за Алёной по холлу идёт моя мама.
В следующем году дочка пойдёт в первый класс школы. Пока она в саду.
— А что у вас тут случилось? Мы видели большие машины.
— Да так, ерунда.
Мама зло смотрит на Султанова, конечно же, она тоже была в ЗАГСе семь лет назад. Марат здоровается с ней, она делает вид, что не слышит. Но он переключается на нас и уже не обращает на это внимания. В упор смотрит на мою дочь.
— Почему она так сильно похожа на мою мать? — приглушённым голосом произносит шеф.
— Почему она так сильно похожа на мою мать? — приглушённым голосом интересуется директор.
Толкнув язык в щёку, едва удерживаю истерический смех.
— Предполагаю, что ваша мать, Марат Русланович, родила втайне от вас и вашего отца друга Ивана. Поэтому вы с ним так хорошо дружили, пока не поссорились. И, когда мы с ним, то есть с Иваном, зачали Алёну, она вполне могла перенять какие-то черты вашей матери. Но это так, всего лишь версия.
Моя собственная мама, усмехнувшись, берёт внучку за руку и ведёт её вверх по лестнице, к моему классу. А Султанов смотрит на меня с недоверием, ну и немного как на психически ненормальную. Прекрасно понимая, что я издеваюсь, он решает съехать с этой темы.
— Наверное, показалось, — говорит, не сводя с меня мрачного взгляда.
— Совершенно с вами согласна, Марат Русланович. А когда кажется, как известно, креститься надо.
— А я бы сказала, что когда кажется, то не сомневайся, — не оборачиваясь и всё ещё поднимаясь по лестнице, бурчит себе под нос моя мать.
Директор сурово смотрит несостоявшейся тёще в спину. Молчит, о чём-то задумавшись. Потом снова оборачивается ко мне. Дело
