– Здесь нет ничего интересного.
За второй дверью была спальня. Анук распахнула дверцы высокого шкафа, придирчиво изучила его пустое нутро.
Марта уехала. Об этом говорили и царящая в доме чистота, и опустевший кабинет, и вот этот шкаф. Сложила чемоданы, забрала документы и уехала. Сбежала или просто захотела перемен. Можно уходить.
Но Анук не спешила. Она еще раз обошла гостиную, а потом заглянула в ванную. Тут тоже царили порядок и чистота, никаких тебе зубных щеток, пузырьков с кремами и флаконов с шампунями, ничего из тех мелочей, что живут в ванной комнате всякой уважающей себя современной женщины. Хозяйка уехала и забрала все свои вещи с собой. Теперь уже совершенно точно можно уходить. Но вместо этого Анук, присев перед отключенной от сети стиральной машиной, потянула на себя круглую дверцу. В барабане лежало белье: ажурные чулки, комплект кружевного белья и тончайший шелковый пеньюар.
– А бельишко-то дорогое, – сказала Марго. – Я бы такое ни за что не оставила.
– Я тоже, – согласилась с ней Арина. – Если только Марта не уезжала в спешке.
– Вы о чем? – спросила Анук, внимательно изучая пеньюар.
– О том, что ни одна женщина не оставит такую красоту по доброй воле. Наверное, Марта спешила.
– Непохоже. – Анук сунула пеньюар в свою сумку и, держась за поясницу, выпрямилась. – Нам пора ехать. Думаю, Саломея уже закончила маникюр.
* * *
Роскошный «Мерседес» уже стоял на больничной парковке в стороне от грязного автобуса и видавшего виды старого «Опеля». Саломея сидела за рулем и полировала ногти. То ли от скуки, то ли недавний маникюр не показался ей достаточно качественным. Их появление она встретила нетерпеливым взмахом руки, не открывая дверцы, опустила стекло, выпуская из салона терпкое облако духов.
– И кто меня торопил? – спросила с ленивым интересом. – Я тут уже пять минут маринуюсь.
– Выходи, – сказала Анук и подергала за хромированную дверную ручку.
Саломея подчинилась, но с явной неохотой. На сей раз на ней были элегантное черное платье и изящные туфли на очень высоких каблуках. На ее груди поблескивала уже знакомая Арине камея.
– Я звонила Ямахе, – сказала она, одергивая подол платья. – Вчера вечером. У нее включена голосовая почта, так что я велела ей сидеть дома и не высовываться. Думаю, послание дойдет до адресата, потому что ехать в тот клоповник, который она зовет своим домом, я не собираюсь. Тебе не кажется, Анук, что мы сильно ошиблись, когда набрали в Круг всякой гопоты? Посмотри на результат.
– Мы разговаривали с Ксенией. Она теперь сама по себе. – Анук осмотрелась.
– Значит, остались мы вдвоем, – усмехнулась Саломея. – Две старые ведьмы.
Старой ее нельзя было назвать даже с очень большой натяжкой, так хорошо она выглядела, но возраст и опыт прожитых лет чувствовались в каждом движении.
– Втроем, – мягко, но настойчиво поправила Анук и посмотрела на Арину.
Саломея тоже посмотрела на нее, наверное, в первый раз за все время их разговора. Посмотрела внимательно и заинтересованно, как на диковинную зверушку, а потом произнесла:
– То, что она видит покойников, еще не делает ее одной из нас. К тому же Марго не рассказала ей ничего о финальном пророчестве. Так какой от нее вообще толк?
Она говорила об Арине в ее присутствии спокойно, даже доброжелательно, как о какой-нибудь скаковой лошади, которая в принципе неплоха, но для больших скачек не годится, и поэтому пользы от нее, считай, никакой. Саломея даже улыбнулась Арине, как улыбнулась бы своей маникюрше.
– К тому же она не прошла инициации Кругом.
– Она прошла инициацию кровью. – Анук крепко взяла Арину за запястье, развернула ее руку ладонью вверх так, что стал виден шрам. – Черной кровью! – сказала, как припечатала, у Арины аж шрам зачесался. Или он зачесался под пристальным взглядом Саломеи?
От недавнего снисходительного благодушия не осталось и следа. Саломея даже в лице изменилась: точеные черты потекли, утратили четкость и изящность линий. Она словно враз постарела на несколько десятков лет. Или не постарела, а на самом деле такая, а все остальное – лишь маска, морок, наброшенный не на других, а на саму себя? Морочница… А ей, Арине, вдруг удалось рассмотреть под этой маской настоящее лицо. Ну, так получилось. Озарение или происки черной крови, которая, оказывается, гораздо круче крови голубой. Кто бы мог подумать!
– Вот это новость! – Саломея взяла себя в руки быстро, почти мгновенно, и лицо ее сделалось прежним – прекрасно-аристократичным, лишенным возраста. – Черная кровь… Кто бы мог подумать? И… – она пристально посмотрела на Арину, – чем же ты нас удивишь?
– Ничем, – та пожала плечами. – Я не особо талантливая.
За ее спиной многозначительно хмыкнула Анук, а Марго хихикнула.
– Тому, в чьих жилах течет черная кровь, нет нужды доказывать свое превосходство. – Саломея не сводила с нее изучающего взгляда. – Я слышала, таких не осталось. Особенно инициированных. Как ты выжила после этого?
Арина вздохнула. Отвечать на один и тот же вопрос она уже порядком устала. Выжила и выжила. Значит, повезло.
– Все, что нас не убивает, делает нас сильнее. – Саломея улыбнулась широко и радостно, словно только что в лице Арины обрела давно потерянную сестру. – Ты сильная девочка. Это очень, очень хорошо.
Арина улыбнулась в ответ. Как реагировать на подобное заявление, она не знала.
– Сколько мне лет? – вдруг спросила Саломея.
– Пятьдесят девять. – Она ответила не задумываясь, не пытаясь оценивать и сопоставлять, и сама удивилась озвученной цифре, потому что красавице ведьме можно было дать не больше сорока.
– Черная кровь. – Саломея потрепала ее по щеке, как маленькую девочку. – Сильна, ничего не скажешь.
– Экзамен окончен? – спросила Анук скучным голосом. – Может быть, тогда приступим к делу?
– С кого начнем? – Саломея погладила камею и мечтательно улыбнулась.
– Давай сразу с главврача, чтобы не размениваться на пустяки. У тебя ведь получится разобраться с профессиональным мозгоправом?
– Обижаешь! – Саломея поправила прическу, неспешным шагом направилась к запертым больничным воротам, велела: – Не отставайте, девочки, если хотите увидеть, как работает настоящий профессионал.
Охраннику, здоровенному детине в синей униформе, хватило лишь одной улыбки красавицы, чтобы из грозного сторожевого пса превратиться в левретку. Он был готов служить верой и правдой, доложить главврачу и даже покинуть боевой пост, чтобы лично проводить. Саломея разрешила доложить, но от сопровождения решительно отказалась, лишь поинтересовалась, где можно найти главврача.
