– Аленк, ну что за паника, – укоризненно протянул Василич. – Те же имплантаты, вид сбоку. В конце концов, у нас в организме столько всякого живет! Вон попроси тетю Аду тебе про паразитов рассказать, их знаешь сколько? А это еще и пользу приносит! Опять же всегда есть с кем поговорить… – задумчиво добавил он.
– Воздержусь, – проворчала я, прикрывая рот ладонью. К горлу подкатила тошнота, на этот раз, правда, не при мысли о черной гадости, а с легкой руки штурмана.
Лекции про паразитов мне хватило одной. Вернее, наглядная демонстрация была предназначена тогда для мелкого Ваньки, который тянул в рот всякую гадость, но я тоже умудрилась кое-что углядеть. Младший малость присмирел, но не слишком-то впечатлился, а вот я полгода мыла руки чуть ли не каждые пятнадцать минут, с трудом ела даже синтезированное мясо и раз в день проводила стерилизацию собственной каюты.
– Ага, значит, вы через него общаетесь, управляете всем, и именно из-за его отсутствия мы на это не способны, – продолжил тем временем Василич. – А почему вчера сразу не сказал?
– Именно так. А вчера… опасался нервной реакции, – проговорил Сур, вскользь бросив взгляд на меня.
Я ответила мрачной недовольной гримасой. Опасался он реакции! Развели тут зверинец из кучи мутантов, а я виновата…
– И что, у вас здесь все живое? Кресла, столы, окна, одежда?
– Не все, но многое, – спокойно отозвался он. – При правильном развитии возможности живых организмов почти безграничны.
– И вы при этом едите мясо? – подозрительно уточнила я.
– Это странно? – Мужчина вопросительно вскинул брови.
– Ну, у нас тоже есть всякие буйные, утверждающие, что кругом все живое. И они обычно заявляют, что животных есть нельзя, потому что это убийство, – пояснила я.
– Нет ничего более естественного, чем питание одного живого организма другими. Так существует жизнь, – разглядывая меня с искренним недоумением, ответил абориген.
– Я к этим энтузиастам не отношусь, просто полюбопытствовала, – поспешила заверить его.
– А у нас будет возможность встретиться с теми, кто пережил эту адаптацию? – вернул разговор в конструктивное русло Василич.
– Да, но не сразу, – отозвался Сур. – Для начала мы должны убедиться в адекватности ваших психологических реакций и возможности вашей ассимиляции.
– А если мы окажемся неадекватными? – продолжал допытываться штурман.
– Тогда и будем принимать решение, – с каменным спокойствием заверил контактер. – Но я сомневаюсь в подобном исходе. Я не знаю ни одного подобного случая. Вероятно, для такой несовместимости индивид должен быть полностью неадекватен и в вашем понимании, до космоса подобные просто не добираются. Воспринимайте это как небольшой мягкий карантин.
– Мягкий, м-да, – задумчиво хмыкнул Василич, подозрительно разглядывая нашего гида.
Я в это время занималась тем же и пыталась как-то собрать воедино все черты Сура, проявленные им за время нашего недолгого знакомства. Портрет получался… неоднозначный. С одной стороны, он казался человеком спокойным и очень выдержанным, где-то даже холодным и ненамного более эмоциональным, чем патрульные. А с другой – из-за этого спокойного безразличия то и дело проглядывали совсем другие черты. Порывистость, вспыльчивость, некоторые сложности с самоконтролем. Причем, насколько я могла наблюдать, последнее относилось к взаимоотношениям с женщинами: неординарно реагировал он на меня и Элису, с которой их, кажется, связывали не только рабочие отношения. Да и… надо быть слепой, чтобы не заметить нашего сходства с этой особой: обе высокие, стройные и привлекательные блондинки. Видимо, я, как это называется, оказалась полностью «его типом», вот мужик и заинтересовался. Это если верить Василичу, а повода не верить ему у меня не имелось.
В общем, чем дольше я об этом думала, тем яснее понимала правоту нашего мудрого штурмана. Какие бы у них обычаи ни бытовали, а больше всего поведение Сура отвечало именно предположениям Рыкова. Чужака, похоже, тянуло ко мне на самом примитивном, физиологическом уровне. Да оно и понятно, откуда взяться чему-то большему вроде влюбленности, если мы почти не знакомы?
Непонятно было другое: что делать? Следовало признать, меня этот тип тоже привлекал, и тут многоопытный Василич в очередной раз оказался прав. Привлекал не в последнюю очередь своей загадочностью и экзотичностью, да и помимо них наблюдалось много интересного. Сильный, высокий, эффектный, уверенный в себе, красивый… На такого просто невозможно не обратить внимание. А убедить себя в опасности чужака, увы, не получалось. Я металась, не зная, как себя вести и как на него реагировать, и это состояние раздражало. Особенно раздражало тем, что метания были беспочвенными: он сказал мне один комплимент и бросил пару задумчивых взглядов, а я уже чуть ли не замуж за него собираюсь.
Вскоре проснулись приемные родители, а за ними и Ванька, разговор прервался завтраком, во время которого штурман заодно рассказал нашим, что они пропустили.
Тот факт, что черная субстанция оказалась живой и разумной, все приняли удивительно спокойно, даже я быстро перестала нервничать по этому поводу. Чего-то подобного и следовало ожидать после живого туалета и живых космических кораблей. Правда, сводить близкое знакомство с этой формой жизни никто не желал, и перспектива ассимиляции в столь странном обществе казалась удручающей. Оставалось надеяться, что две цивилизации все-таки сумеют договориться и нас отпустят домой.
– Мне непонятно, зачем вам это? – поинтересовался дядя Боря уже после завтрака. – Имею в виду, зачем принудительно затаскивать в свое общество всех, кто к вам попадает?
– Вопрос безопасности, – спокойно ответил Сур, даже не думая оправдываться.
– Боитесь, что про вас расскажут?
– Рассказы случайных очевидцев мало что значат. Имеет значение высокая вероятность столкновения с представителями ваших силовых структур при попытке вернуть человека на какую-либо относительно населенную планету. Кроме того, гораздо проще пристроить десяток человек здесь, чем нагружать патрульных и нервировать корабли.
– С кораблями тоже неясно. Что они живые и экипаж находится с ними в постоянном плотном контакте, я догадался, – продолжил дядя. – Но зачем вам при этом изменять собственные реакции и отказываться от эмоций?
– Из-за симбионта. Эти существа тесно связаны друг с другом и со всей планетой на эмоциональном и информационном уровне. Разрыв последней связи не критичен, разрыв первой – вызывает шок и может привести к смерти. Для того чтобы этого избежать, экипаж взаимодействует между собой и с кораблем гораздо теснее, чем это случается в нормальной жизни, фактически превращаясь в единый организм. С другой стороны, подобная форма существования неестественна для человека и приводит к безумию. В конечном итоге человеческой части экипажа приходится полностью отказываться от эмоционального восприятия действительности. Рациональная часть личности принимает такое слияние спокойно и находит его удобным. Отсюда, собственно, и сложности с речью, она очень быстро забывается, потому что становится ненужной.
