— Сосуд.
— Фиксируй. Заглушки ставь. Срастить не сможешь. Опыта нет. Сначала просмотри крупные вены, потом мельче. Артериальные ты сразу просмотрела. Правильно. Если вены, фиксируй скобками разрыв.
— Принято.
Работала кропотливо, просматривала. Всё, что находила фиксировала. Голова уже кружится, но он не приходит в сознание! Работаем, не отвлекаемся! В этом мире скорая помощь — это я! Больше никого нет рядом. Неожиданно, стало легче. В меня полилась Сила. И я продолжила работать. Импульс, ответ, импульс, нет ответа, смотрим ближе, ставим заглушку. Работала до ночи. Обмыть, раны продезинфицировать, зашить, перевязать, всё сломанное сложить, шины наложить, зафиксировать, перевязать. Работала, как машина. Когда Антион открыл глаза, я уже падала с ног. Рядом такой же зелёный, как и я, был Хотабыч. Это он вливал, сколько мог. Самой не хватило бы сил.
— Гриша, плотный ужин. Нам с Хотабычем. И бульон. Спасибо, — благодарно сжала ладонь старика. Он кивнул.
— Прости, подвёл тебя, — Антион слабо улыбается.
— Не говори ерунды. Что болит и где?
— Всё и везде. Я сейчас не могу сказать. Сильнее всего голова, ноги, рука правая.
— Правильно. Переломы и сотрясение. Ты на месяц к кровати теперь привязан. Как умудрился-то?
— Дурак потому что. Нечего было в разборку влезать.
— Кого с кем?
— Они не виноваты. Инстинкты. Меня смахнули, не успел отскочить. Слишком всё быстро произошло. Даже защита не успела сработать. На меня не нападали. Несчастный случай.
— Могли бы хоть сказать, сообщить. Так, сбежали все. Никто ничего не сказал. Хорошо, кошак какой-то показал место. А то, так бы и пропал. Ты голодный?
— Пить хочу только.
— Сейчас, чуть отдохнём и уберём всё лишнее. У тебя крови полно, не там где надо. Я так перепугалась! — разревелась и тихонько взяла за руку, обнимать боюсь. Вдруг, ему больно будет, — Пока лежишь, подумайте, как сделать, что б была площадка для приёма. А то появляются, где хотят. Давай, выдели какую-то площадь, долину, не знаю, что-то огороженное стенами или горами. И порталы только там пусть открываются. Разделить её на несколько частей, что б не дрались между собой. Я второй раз такое вряд-ли переживу. Купола, парализаторы, что б обратно отправить можно было, если агрессивное что полезет. Разговаривать из-за купола можно. Те шерстяные шарики, они не из этого мира. Я ведь правильно поняла? А если, что полезет не такое няшное?
— Лика, я принёс, — вбежал Горыныч, и протягивает яблоко.
— Зачем?
— Если съест, то лучше будет. Он же старый, больной, вот, на молодом всё быстрее заживёт.
— Горыныч, не смеши, мне смеяться больно, — Антион затрясся от смеха.
— Дело говорит, сможешь съесть?
— Тоже считаешь меня старым и больным?
— Не говори глупости! Я думаю, так можно запустить регенерацию. Быстрее поправишься.
— Если совсем маленькими кусочками. Жевать сейчас не смогу.
— Гриша, сделай сок с мякотью.
Гриша метнулся на кухню. Через пять минут я поила Антиона соком. Синяки сходили сразу. Мелкие раны затягивались. Общее состояние стало лучше. Провела диагностику ещё раз, уже выжимая остатки сил. Лишней крови внутри нет. Регенерация работает на полную. Переломы есть, глубокие раны и сотрясение, но уже не такие страшные.
— Больше нельзя, — Он схватил меня за руку, — Их по схеме едят. Иначе смерть. Это яд. Своеобразный. Были случаи.
— Главное, что стало лучше. Про схему потом расскажешь. Когда можно следующее?
— Быстрее само восстановится. Раз в месяц, не более одного. За год, десять лет скинуть можно примерно.
— Сколько же ты их съел уже?! Давно последнее ел?
— Много. Иначе не протянул бы столько. Давно. Не беспокойся.
— Надеюсь, их хватит.
— Она цветёт и плодоносит постоянно, если правильный уход. Горыныч — молодец. Она у него хорошо прижилась.
— У нас ещё росточки появились. Я их рассадил подальше. Вокруг озера, — Горыныч залез на спинку кровати и внимательно рассматривал Антиона, балансируя на узкой деревяшке. Сняла и посадила в ногах, что б не сверзился. Тяжёлый уже какой!
— Ангел, я посплю. Устал.
— Спи. Мы рядом, если что.
Вышли из палаты.
— Гриш, надо организовать рабочее место. А то ж, с ума можно сойти всё время лежать. Это сейчас он спит, а неделя пройдёт и захочет активности. Передвигаться ему нельзя. А просто лежать он не будет. Наверх нежелательно. Может, в соседнюю? Мне теперь на выезды надо будет вместо него. Давай думать.
— А чаво надоть-то?
— Зеркало его. Что-то чем писать, или что запоминает и само пишет. Так даже лучше. На чём писать. Переговорники. С казначеем, на границе… Не знаю, с кем ещё. Чем больше, тем лучше, наверное. Детей займи, что б не беспокоили пока. Я в крепость. Приму душ только. И Хотабыча устрой. Тоже, отдохнуть надо человеку.
Гриша понятливо кивнул. В ванной разревелась опять. Выходил страх. Привела себя в порядок, а то лицо опухшее. И на работу. Зевс, с удовольствием, со мной прогулялся. Застоялся, друг мой. Я в последнее время на метле носилась.
В кабинет мужа вошла спокойно. Он давно на меня настроен. Просмотрела, над чем он сейчас работает. Помогать надо. Некоторые вопросы решила сразу. Чего там думать? Посольства? Не нужны они нам. Пусть у Кости будут. Ему дополнительная головная боль, а мне приятно. Отказано. Соседи хотят обменять свой кусок земли в Кукуево, на наш, с ними рядом. Молодцы, прям. Отказано. Прислали ноту протеста. Просят убрать с границ "неадекватных, агрессивных животных, мешающих честным людям жить" Так… Кто это у нас там?
— Ари, кто живёт вот тут?
— Браконьеры. Там весь город промышляет. Промышлял. Раньше.
— Отлично. Отказано. И в ответ напишем… "Ещё раз к нам полезете, пограничники не будут настолько милыми. Съедят. У нас закон такой. Браконьеров можно есть. Раз полезли — сами виноваты. Считайте, что вас предупредили. Подпись. Жена Кащея." Отправить. Это я не знаю, оставим Тише. Налоги… Тоже не знаю. Отнесём домой. Это что у нас? Какая занимательная бумажка. Надушенная вся. И кто нам пишет?
" Любезный друг мой, Антион. Спешу сообщить, что прибуду на встречу в воскресенье, вечером. Ты ведь, будешь меня ждать? Ах, я вспоминаю наши встречи с трепетом и надеждой на продолжение! Надеюсь, что твоя, Изабелла."
Не поняла?! Что за Изабелла? Ладно… Встретим. Будет ей сюрприз. Разобрала по кучкам документы, выдала задание камердинеру. Пусть соберёт нужное. Иду теперь в тронный зал. Сажусь на место Антиона. Народ в шоке.
— Слушаю. Кто первый?
— А Государь где?
— Почивает. Устал от вас. Я за него. Слушаю.
— Так, мы подождём, как проснётся.
— У него отпуск. Месяц ждать будете? Тогда я пойду, — делаю вид, что ухожу.
— У нас есть вопросы, требующие срочного решения!
— Излагайте. Коротко, и по существу.
— Жалобы, просьбы, предложения. Много чего тут. Первого кого запускать-то?
— Предложения в письменном виде изложить и на стол в кабинет. Рассмотрим позже. Просьбы тоже позже. Жалобы на что?
— Разные. На всё есть.
— Разделить по категориям. Споры, обиды, условия проживания, налоги. На что там ещё можно жаловаться? Обиды первые разберу. Споры позже. Остальное может подождать. На условия, по-моему мнению, жаловаться нечего. Получше, чем в других местах. Налоги Антион разберёт, как вернётся. Могу добавить ещё один, на трату бесценного времени Государя по глупым претензиям. Взиматься будет поминутно. Запускайте обиженных.
Народ притих. Вперёд вытолкнули троих. Мамаша с дочкой и мужик.
— Ну-с, граждане, слушаю.
— Мы сюда с Государем приехали. Дочка невеста уже. Сговорились, всё как положено. А этот соблазнил. Попортил девку, а теперь жениться не хочет. Как её выдавать замуж теперь? Пусть женится!
— Снасильничал? — обращаюсь к девке. Та покраснела и замотала головой.
— Сколько лет?
— Да выросла уже. Восемнадцать будет, — вперёд вышла мамаша.
