- Деда! - негромко позвала я, подходя к провожающим гостей главам обоих семейств.- Можно тебя на минутку?
Вообще-то это было не по протоколу, но гости уже почти разошлись, так что дедушка отошёл в сторону вместе со мной.
- Дед, почему мне никто не сказал, что на приёме будут Зиррены? Это ты их пригласил?
- Нет, Эли, - покачал головой дедушка, - их пригласили Бурдаги. Оказывается, они их родственники - это выяснилось буквально пару дней назад. Я думал, ты в курсе.
- Нет, я не знала, - протянула я. - А сын у Зирренов есть? Мальчик, чуть старше меня?
- Да, есть, белобрысый такой паренёк, а что?
- Ничего. Просто я пообщалась с ним немного, не зная, из какой он семьи.
- Ты же ему не грубила? - встревожился дед. И я его понимаю: некоторые семьи и в нашем мире могут от сделки отказаться, если их кровиночку кто обидит. Думаю, этот мир не сильно отличается в этом плане.
- Нет, всё в порядке, - успокоила я деда. Если уж кто грубил, то сам наследничек.
Вот всё и выяснилось. Ну, Гордон! Мог бы и полным именем представиться. Хотя... может, он не знал, что наши семьи сотрудничают? Обычно люди не посвящают детей в деловые вопросы. Впрочем, мальчик же вроде бы наследник... Ну, да ладно, главное, что выяснили, что к чему. В принципе, неплохо всё получилось. Зиррены, оказывается, породнятся с нами через этот брак. Дедушка с ними пообщался в неформальной обстановке, Лиона тоже. А то, что я не в курсе была - так не велика беда. Я ведь ребёнок, какой с меня вообще спрос?
Интересно, а получится ли выбить скидку на ткань как будущим родственникам?
Глава 31
В день открытия фабрики лил дождь. Мы все стояли под сотворенным артефактами куполом: приглашенные журналисты, моя семья, Лиона, управляющий Снежен, директор Хар Зборский, а также новые работники фабрики, среди которых были обивщики и мастера художественной ковки, повара, уборщики, кладовщики, охрана. О журналистах позаботилась Лиона, я как-то упустила из вида этот момент. Всё-таки, хоть я и живу тут уже несколько лет, но многие вещи прошли мимо меня. То ли оттого, что я ребёнок и мне просто не приходилось с ними сталкиваться, то ли я сама не тому уделяла внимание.
Здесь не было телевидения как такового, не было и газет в нашем понимании: были информационные бюллетени. И вот в этих-то бюллетенях и освещались главные события этого мира, столицы, местного населенного пункта. О важных событиях журналисты и сами писали, а вот если частное лицо хотело известить о каком-то событии, то оно нанимало журналистов. При этом журналисты работали честно, ничего не приукрашивая, описывая то, что есть. Им платили не за рекламу, а за информационную поддержку. Конечно, наверняка и взяточничество имело место быть, но в этом мире журналисты очень дорожили своей репутацией, и, если вдруг выяснилось бы, что они пишут неправду, то в профессии им было больше делать нечего. Обо всём этом я узнала лишь накануне открытия - от дедушки. Бюллетень мы не выписывали, так как новостями никто из нас особо не интересовался, а я так вообще не знала, что так можно было. Привыкла как-то за эти годы жить без телефона, интернета и телевизора, а о газетах и не подумала. И ведь слышала время от времени разговоры, вроде: "Читали о переносе заседания малого совета? Там еще что-то о новых технологиях строительства было..." Слышала, но почему-то не обращала внимания.
Вздохнула, смирившись с тем, что человеку при всем желании невозможно учесть всё - особенно, человеку в моём положении, и продолжила слушать речь директора - Хар Зборский отвечал на вопросы журналистов.
Перед Лионой я извинилась за свой тон тогда, на приёме по случае помолвки сестры, хотя претензии это не снимало: мне надо было знать о таких важных вещах. Полагаю, что Лиона, при всех своих деловых качествах и профессионализме, а также демонстрируемом отношении ко мне, как ко взрослому человеку и нанимателю, всё равно видела перед собой ребёнка. И отчитываться перед ребёнком ей было странно, а еще более странно было то, что ребёнок вздумал отчитывать её. Это был мой прокол. Но я изначально избрала такую тактику - не притворяться перед своей помощницей, потому что знала, что изображать несмышленого младенца не смогу. По сути, в этом не было и особой необходимости, так как по меркам этого мира я не дотягивала даже до вундеркинда. Темпы учёбы у меня были не самые быстрые, что же касается моих недетских интересов - то здесь подход к обучению и воспитанию существенно отличался от земного, так что и они не особо выделяли меня среди остальных.
Как я уже упоминала, дискуссии на научные темы среди детей были обычным явлением. Многие заканчивали школу как и я - еще не вступив в подростковый возраст. Интерес к обучению у детей всячески поощрялся и подстёгивался обществом. Просто само общество ценило знания и навыки превыше всего остального, а потому воспитание и обучение детей было направлено на то, чтобы те могли в дальнейшем легко влиться в общество и найти для себя общественно-полезное дело, соответствующее личному потенциалу. Многие родители приобщали к своей профессии детей с раннего возраста - если те проявляли к ней интерес. Наследников обучали семейному делу с детства - это тоже нормально. Потому никто и не удивился, что я езжу везде в сопровождении Лионы и вникаю в дела. Конечно, я не была наследницей, но ведь никто этого не знал. Решили, раз езжу - значит, готовят в наследницы.
К слову, всё это не значит, что у местных детей не было детства: они также играли и бесились, как и дети в моём мире. Просто у них для этого было больше времени, ведь их детство по сравнению с нашим, было длинее в полтора-два раза. Видимо, потому они успевали всё: и детьми побыть, и в профессию будущую вникнуть. И если кто-то и замечал, что моё поведение несколько отличается от поведения обычного ребёнка, пусть даже очень увлеченного своим делом, - то только те, кто общались со мной чаще всего. И Лиона является одним из таких людей. Дедушка и Эни знают, кто я на самом деле, бабушка Бониза просто считает, что у меня странные интересы, но она, хоть и является удивительно добрым и заботливым человеком, всё же не слишком сообразительна и наблюдательна. Однако Лиона - умный и внимательный человек, и при этом - явно себе на уме. Не знаю, что она обо мне думает на самом деле, но то, что ребёнок - даже очень умный - вряд ли бы стал её так отчитывать, как это сделала я - она наверняка заметила. И, хотя я и извинилась потом, сославшись на усталость, от которой и наговорила лишнего, а Лиона приняла мои извинения, пообещав в дальнейшем сообщать обо всех важных событиях, но сомнения-то уже были посеяны.
Вторая неприятная для меня новость состояла в том, что Лиона и Хар начали официально встречаться. Это еще не помолвка, но отношений своих они не скрывали. И я умом понимала, что Хар - взрослый мужчина, и Лиона ему подходит в качестве пары, да и видно было, как они увлечены друг другом. Надо бы пожелать им счастья, да забыть о своём детском увлечении, вот только успокоить грызущее чувство ревности и обиды было очень трудно. Казалось, что эти двое меня предали - опять же, умом понимаю, что бред, но ничего не могу с собой поделать. И самое обидное - то, что во мне больше не было никакой нужды: фабрика работала, поставщики найдены, каналы сбыта налажены, за всем следят Лиона и Снежен, начальники для шахты, завода и фабрики подобраны идеально и полностью меня устраивают. Всё, что мне теперь оставалось - это просто время от времени проверять отчёты, дабы убедиться, что всё идёт, как надо. Конечно, кто-то скажет, что это прекрасные результаты - и будет прав, ведь найти толковых руководителей - это больше половины успеха. Но всё это только усугубляло моё чувство ненужности и обиды на окружающих. Даже понимая иррациональность этого чувства, я не могла от него избавиться, всё сильнее погружаясь в состояние хандры. Даже вышедшая статья про открытие фабрики, в которой журналисты положительно отозвались о нашей практике бесплатного горячего питания для сотрудников, не смогла поднять мне настроение. Из пучин хандры меня выдернул дедушка, вызвав на неожиданный разговор.
