Я же здесь чужая и чего уж точно не хочу, так это умирать, так и не пожив и не узнав того, какой могу стать и что этот мир может мне дать, если я протяну руку сквозь все неприятности и приму его дары.
Во-вторых, чувства Юджинии не были моими. Моё подсознанье отвергало её любовь к Вальдемару. Её чувства били по мне, пробивались, я прекрасно осознавала, как она любит его и как хочет быть рядом с ним, но… с её воспоминаниями о любви бились мои собственные. И, как ни странно, это было то, что я испытываю к Дамьену.
Казалось бы, в самое не подходящее для этого время я, наконец, призналась самой себе в том, что Дамьен действительно никогда не принуждал меня ни к чему и не делал со мной ничего такого, чего бы я сама ему не позволяла. На деле это я создала себе проблемы: меня разозлила властность драконов в начале нашего знакомства, я восприняла всё в штыки и поставила себя в положение несчастной жертвы. И играла роль, в какой-то момент поверив в то, что я такая несчастная и всеми ведомая, хотя на деле… Если бы в какой-то момент я попыталась действительно посмотреть на ситуацию с другой стороны, не подчиняться всем со вселенской обречённостью, а попытаться по-настоящему понять драконов, то не вызвала бы в свою сторону такого настроя Дамьена, Клемайни и Даниэля.
И я отвергала свою суть. Отказывалась признать саму себя. А ребята… пытались мне помочь. По-драконьи, как умели. Шли напролом через моё упрямство. Почему я только сейчас, испугавшись до невозможности, поняла это? Наверное, потому что дракон. И вела себя, в общем-то, как дракон, так как с истинно драконьим упрямством цеплялась за то, что я человек и совсем не похожа на этих плохих принуждающих меня к чему-то созданий. Даниэль с драконьим упрямством пытался заставить меня принять ту, кем я, в общем-то, и являлась на самом деле – драконицу из рода Кейран. Клемайни терпела моё нытьё. А Дамьен… его тянуло ко мне, как к своей самке. А меня тянуло к нему, как к своему самцу. И то, что было между нами, та безудержная страсть, тот секс – это было правильно. Принц знал, что это правильно, и пытался то же доказать мне. А на балу, к тому же, продемонстрировал, что вовсе мной не игрался и намеревается жениться, как на той, кто принадлежит ему. И лишь я боялась себя, лишь я загоняла себя в рамки, лишь я пыталась запереть свои истинные чувства, хотя в глубине души, да, чёрт, да, я правда хотела принадлежать ему! Потому что он мой, мой, мой, мой, мой!!!
Я зашипела. А чувства Юджинии… я их больше не ощущала. Кажется, сила моих собственных перебила их и заставила драконицу забиться, скрыться, предоставить тело его истинной обладательнице.
– Я не хочу умирать, – прошипела я, поднимая глаза на замерших мужчин. Кстати, на Презире жители гораздо сообразительнее землян. К драконице в безумии даже взрослые дракон и морской змей не рискнули лезть. – И не буду жертвовать собой. И на Землю, спасая всех и вся, не отправлюсь. Вы, магистр Ротремус, клялись, что не навредите мне и не дадите сделать этого другим. А я поклялась не раскрывать ваших секретов. И стоило вам попросить, как я с вами на следующий день сорвалась в это жуткое место и помогла разузнать, кто нам угрожает. Но победить его моей смертью – ни за что! И чтобы у вас даже соблазна не было пожертвовать и мной, и собой, так как у вас клятва, и Калиром, который умрёт, обрисую картинку: судя по рассказу Калира, наша смерть только вновь запрёт Вальдемара Лориканна в его древней темнице. И? Пройдёт год, два, сто, может быть, даже тысяча, но кто-нибудь неминуемо вновь найдёт его и освободит. Вновь кто-то пожертвует собой. И так по кругу. Неужели это спасение для мира? Кто-то давным-давно вот так вот его запер. Так не лучше ли разузнать кто, почему и попытаться найти способ победить по-настоящему? Без тупых жертв. Люди всё равно погибнут в обоих случаях, причём трудно сказать, в каком случае больше. Так не лучше ли дать шанс побороться за жизнь? Я вот… я вот только поняла, что очень-очень жить хочу. А ещё я, кажется, люблю кое-кого…
Мне всегда говорили, что я слишком много говорю и не даю никому слова вставить. Сейчас, на эмоциях, я сказала много, вывалила сразу все свои мысли, шипя и покусывая выступившими клыками губу. Пожалуй, умей я так на Земле, меня бы тоже не перебивали. А, сказав всё, что хотела, разрыдалась. Потому что страшно. Никогда и представить не могла, что окажусь в такой беде. Читала про героинь романов, мечтала оказаться на их месте и любить, как они, и вот… домечталась. Единственная проблема в том, что, читая роман, всегда была уверена в том, что в конце главные герои одержат победу, поженятся и у них будет куча детишек. А что реальность? Тут нельзя быть уверенной ни в чём.
– Юлия, вам нужно поспать, – рука Иолая легла мне на плечо и ободряюще сжала. – У нас ещё есть время. Мы найдём выход, а сейчас – сон.
Сон… Да, мне определённо нужен сон. Без сновидений.
***
Не помню, когда в последний раз так хорошо спала, но проснулась я полная сил, и мне уже не казалось, что мир вот-вот рухнет мне на плечи и раздавит к чертям собачьим. Меня не беспокоила Юджиния, присутствия которой я не ощущала с момента своей эмоциональной вспышки, не беспокоили кошмарные сны. Ощущение мира и жизни было такое, что хоть прямо сейчас выпрыгивай в окно, обращайся в драконицу и рассекай крыльями воздух.
Правда, пустой желудок, напомнивший о себе, всё же чуть поубавил мой пыл и напомнил, что мы в Тёмных Лесах, где-то тут спит мёртвый дракон, отчего-то не любящий других драконов и имеющий непонятные цели, а потому силами в его непосредственной близости лучше не отсвечивать, да и взлететь я тут не смогу: сразу же навернусь. Но в это утро всё казалось каким-то более простым, чем, наверное, было на самом деле. Думалось хорошо, и я поняла, что у меня есть Юджиния, зависимая от меня, так как в моём теле, которая, что-то мне подсказывает, может дать ответы на абсолютно все вопросы касательно Вальдемара Лориканна. И я обязательно спрошу её, и мы найдём выход. Всенепременно. Но потом. Потому
