Тайное учение Храма предоставляло своим служителям многочисленные тактики ведения боя.
Была в арсенале Храма и та, которая могла максимально защитить служителя, не причиняя нападающим особых увечий. Разумеется, до того момента, пока ее можно будет изменить.
Мягкие, стремительные движения, быстрое вращение вокруг собственного центра тяжести, захваты и отводящие удары превращали в стремительный вихрь, того кто защищался. В некоторых случаях, это могло спасти Храмовника, даже от арбалетных стрел, разумеется, если их было не слишком много.
— Нет, ты посмотри — «Гыкнул» высокий — Что — то умеет.
Он взял, под ногой камень, и, с усилием, бросил его в Храмовника. Камень, отбитый легким ударом открытой ладони Ландгрувера, отлетел в сторону. Гулко заскакал по плотному полу штольни.
— Пошли. Против сети — он не сделает ничего. Посох у него только. Да и то, вон он валяется. Видимо — не надо ему.
Храмовники не имели при себе оружия, и это было частью их веры. Руки служителя Храма должны быть чисты. Лишь посох, являющийся символом служения, позволялось Храмовнику всегда иметь при себе. Против противника с ловчей сетью — посох был бесполезен.
Ландгрувер сильно толкнулся ногами, раскинул тогу, превращая ее в небольшие Крылья. Взлетел над головами Солдат, в расчете на то, что он сможет вырваться из западни.
Коротышка испугавшись, поднял руку с ядовитым крюком вверх.
Вначале Ландгрувер не почувствовал ни удобств ни боли. Но он уже понял, что погибнет. Он сделал мягкий кувырок через голову и поднялся на ноги. Всего лишь короткая царапина на голени, но он еще молод, и не умеет блокировать яды Солдат.
Ландгрувер выпрямился. Выпрямился неторопливо, словно вырос из земли. Длинно вздохнул и расправил плечи. Улыбнулся просветленно. Разгладил на лице складки и неторопливо осмотрелся вокруг.
Жизнь заканчивалась, и он это понимал. Три — максимум пять минут — это все, что уготовила ему судьба. Дольше противостоять яду он не сможет.
Противники опасливо попятились. Появилось в его лице Храмовника, что-то такое, что напугало их особенно сильно.
Ландгрувер прислушался к тому, что происходило внутри. Получалось так, что жизнь пусть и совсем короткая приобрела замечательную цельность и однозначность. Исчезли сомнения и опасения, нерешительность и страхи.
Истаяла обеспокоенность и сожаление. Словно внесли в темную душную нору большой пузырь с сытыми Светляками. Тепло осела в сердце мысль о том, что он смог таки довести Самсона и Веру до Крыши.
— Они найдут Крылья… — Шевельнул он синеющими губами. — Долг исполнен. — Остались долги мелкие. Долги личные. Он с удовольствием вернет их. Вернет их тем, кто стоит напротив.
Ландгрувер медленно согнул ноги в коленях и свел руки перед собой. Собирая внутри тела все, что у него было. Всю радось, любовь, долг, честь, превращая все это в то, что ему было нужно именно сейчас — в месть.
— За все нужно платить — Мягко улыбнулся он Солдатам. — У вас осталась только жизнь. — Качнул он головой. — Полагаю, что жизнь Храмовника, стоит жизни двух мятежных Солдат.
— Урод, какой — то — Просипел коротышка. Высокий снова хлюпнул слюной и выпустил сеть. Развел руки в стороны и выразительно щелкнул крючьями.
— Не поймали, так потешимся… — Растянул он в кривой гримасе тонкие губы.
— Он тебе даст потешиться… — Проворчал низкий, бросил сеть и тоже изготовился к бою.
Ландгрувер начал первым. Высоким длинным кувырком назад он взлетел к потолку и опустился обеими ногами на пузырь со Светляками.
Тот брызнул в стороны серебряными искрами, рассыпался на сотни огней и погас.
Затянув глаза фильтрующей пленкой, он превосходно видел противников даже в абсолютной темноте. Видел почти насквозь. Кровоток по-разному нагревал поверхности тел Солдат и поэтому их внутренние органы были видны как на ладони.
Ландгрувер туго согнулся и бросился вперед, словно выстреливая себя из пращи. Первым на его пути оказался тот, что выше ростом.
Высокий и грузный, сильный, но неповоротливый, он должен был быть нестойким противником. Выброшенную вперед кисть с хищно выставленным из запястья крюком Ландгрувер перехватил легко. Нырнул под мышку, развернулся, прижимаясь к панцирю Солдата спиной. Вытянул в захвате руку противника перед собой и с ускорением потянул ее вниз, сворачивая внутрь.
Солдат взвыл. Вывернутая в плечевом суставе она локтевым суставом аккуратно легла Храмовнику на острое худое плечо.
Ландгрувер согнулся, завершая прием.
Солдат кувырнулся через спину Храмовника и растянулся, выпучив глаза и судорожно хватаясь за сломанную в двух местах руку.
Не выпуская заломленную кисть, Ландгрувер упал с Солдатом рядом, уперся пяткой в основание броневой пластины на шее.
В этой позиции Ландгрувер все еще был уязвим. Второй противник мог атаковать его и нанести смертельные раны, хот их количество большой роли уже не играло.
Коротышка бросился вперед, выставив оба крюка, разведя пальцы с ороговевшим краем в стороны, готовый вогнать ядовитые крюки в тело молодого Храмовника.
Сильно свернув ступню, Ландгрувер отогнул пластину на шее противника.
Лишенная своеобразного внешнего каркаса она легко сломалась.
Солдат выкатил глаза, выгнулся в агонии и затих. Ландгрувер насколько мог быстро бросил поверженного противника и откатился в сторону.
Однако, коротышка оказался быстрее. Она из клешней, сомкнулась на плече молодого служителя Храма. Крюк пробил толстую кожу и глубоко вошел под ключицу.
Ороговевший край пальца рассек мышцы спины, выводя правую руку из строя. Но Искусство боя, которому десятилетиями обучались служители Храма, позволяло им оставаться боеспособными даже будучи лишенными обеих рук.
Ландгрувер даже пожалел о том, что не сможет показать все, чему его обучили.
Зафиксировав на плече руку противника, он закинул ногу за голову коротышки и согнул ее в колене. Солдат захрипел. Броневые пластины, не смотря на жесткость, все-таки имели некоторую податливость.
Сильно сдавленные они перекрывали доступ кислорода в легкие. Коротышка закатил глаза, попытался высвободиться, но не смог. Тогда последним осознанным движением он глубоко вогнал крюк Храмовнику в грудь.
Ландгрувер вздрогнул от боли, но продолжал сжимать шею противника все сильней. Глаза Солдата налились кровью, он широко открыл рот. С клыка потекла через губу пенистая слюна. Через несколько секунд он вытянулся словно струна, по его телу пробежала волна спазма.
Этот Солдат был староват для поединков с Храмовниками. Опыт значит многое, но он не может заменить, ни выносливости, ни здоровья.
— Вот и все… — Выдохнул Ландгрувер. Натужно выдрал из тела крюки своего врага. Тяжело перевернулся на живот, поднялся на четвереньки и, добравшись до стены, оперся об нее спиной.
Боли он уже не чувствовал. Яд разрушал нервную систему, и мышечные окончания пострадали первыми.
— Отец!.. — Выплеснул он в цветное конфетти ментальных огней Города отчаянный крик.
— Отзовись!!!.. — Умирать не страшно тогда, когда ты можешь себе сказать, что ты сделал все, что смог и то, что ты сделал, не пропало даром.
Самсон и Вера получат Крылья, и это было самым главным. Но, Ландгрувер боялся. Он боялся того, что не успеет сообщить обо всем настоятелю Храма.
— Отец! — Позвал Ландгрувер снова. Сигнал плыл по спектру. Фокусировался трудно. Размытый, он едва ли мог быть, кем-то услышан.
— Настоятель!!! — Молодой Храмовник сосредоточился и бросил в россыпи огней сигнал настолько четкий насколько он мог быть для его состояния.
— Сын… — Уловил он негромкий отклик. — Где ты? — Зазвучало четче и весомей. — Что с тобой?! — Уже заколотилось колоколами под теменем.
Ландгрувер улыбнулся хорошо и чисто, светло и радостно. Все встало на свои места. Все стало правильным и гармоничным. Он попытался выпрямиться.
Неправильно говорить с настоятелем Храма, согнувшись в «три погибели»
