– У меня тут истинная, вообще-то.
– У меня тоже.
– В обмороке!
– Моя тоже!
– У меня беременная.
Тень только хотел сказать, что чего нет, того нет, но его бетонной плитой прибило понимание – Настя тоже может оказаться в положении.
Эта ночь, когда он послал всю вселенную в черную дыру, могла иметь вполне себе материальные последствия.
Малыш. У Насти в животе уже мог быть их малыш. А Тень даже подойти к ней не может!
Глава Бродячих уткнулся лбом в землю и низко зарычал. На себя, на пилюлю, на Леона, на весь мир!
– Ох ты ж… – Кошак тоже сообразил, что высший уровень сложности ушел в бесконечность.
И даже посочувствовал гибриду, что бывало с ним крайне редко. С досадой посмотрел на Альбину, быстро проверил ее пульс и дыхание и с неохотой согласился:
– Только бережно.
– Что? – Тень поднял голову от земли. В его темных волосах застряли травинки. Взгляд невменяем.
– Хорошо. Я проверю Настю. Посмотрим как раз, есть ли у тебя повод грызть землю или пока на деревьях остановишься. Ты бери на руки Альбину, а я Настю.
Тень тут же встал во весь свой огромный рост, качнулся, но тут же застыл, взяв себя в руки:
– Отвечаешь головой! – сказал он Леону.
Глава Бродячих тут же вошел в дом и опустился рядом с Альбиной, готовый перехватывать.
– Это я должен так говорить. Не сдави живот! – Леон встал, но все не мог отойти от Тени и Альбины, даже взгляд все не отводил.
– Да иди уже! – Чем дольше Тень думал о возможном отцовстве, тем шире раскрывались его глаза.
Быстрее бы узнать правду. По времени ведь уже должно показать!
Тень тряхнул головой. Нет, если бы Настя забеременела, у нее изменился запах. Так? Если только… Если только она не обратилась к Альбине! Та, в последние годы, хорошо поднаторела в сокрытии и повторе запахов. Он бы не удивился, если бы врач помогла принцессе в этом вопросе. А Леон вообще мог ничего не знать. Леон поднял Настю и бдительно наблюдал, как Тень спускается по ступеням крыльца с Альбиной на руках.
– Осторожно! – крикнул врач.
– Ты Насте ногу зажал! – тут же переполошился в ответ Тень, оценив слишком крепкую хватку леопарда.
Двое сверхов остановились друг напротив друга, держа истинную другого на руках. Взгляды скрестились, высекая искры. Атмосфера накалилась. Все беспокойство и раздражение вихрем крутилось вокруг четверки.
Леон процедил:
– Неси сам, если не нравится.
– Знаешь же, что не могу.
– Тогда заткнись. Я и так тебе самое дорогое доверил!
– Ты тоже держишь в руках мой мир! – сквозь зубы зло парировал Тень.
И тут Скала, что жил в гостевом доме главы Гибридов, смачно отхлебнул чай, стоя в метрах десяти от сверхов. Никто не заметил его в кустах роз, зато теперь лысый оборотень громко обозначил свое присутствие. Тень и Леон резко повернули головы к садоводу-любителю. Тот громко втянул воздух у одного из бутона роз, закрыл глаза и выдохнул через рот будто не воздух, а чистое удовольствие. Словно оплот спокойствия в этом море паники, Скала будто говорил, что глава и врач развели суету из ничего. Но Тень и Леон все поняли по-своему:
– Смакуй, пока холост, – посоветовал глава Бродячих.
– Ага, дыши розами, пока не встретил истинную, – добавил врач.
И оба сверха с истинными на руках быстрым шагом пошли в сторону медицинского блока, больше не ссорясь. Скала поставил кружку у ног, закрыл глаза и поднял голову, наслаждаясь лучами закатного солнца. Потом приоткрыл один глаз, покосился на улей, что висел под крышей, и одним метким броском палки сбил его на землю. В воздух поднялся свирепый рой пчел и бросился к обидчику. Скала же лег на спину, закинул руки за голову и закрыл глаза. Глядя на эмоциональные бури внутри Тени и Леона, ему тоже захотелось острых ощущений.
*** Тень
Я мог днями не двигаться, оставаться на месте, но сейчас не останавливался ни на секунду. Мне нужно было ходить, крутить что-то в руках – двигаться, чтобы не улететь в стратосферу невроза. И все потому, что я ждал результатов крови Насти и ответ, существует ли наш малыш.
Наш малыш. Всего два слова, а звучали, как перезвон колокольчиков, заставляя душу сжаться. Но отчего? От предвкушения или страха? Я сам не мог разобрать. Мои метания в лаборатории заставляли леопарда рычать. В своей голове я пытался решить задачи, но слышал только скрип тормозов. – Леон, ты говорил, что не знаешь, как убрать эффект пилюли от истинности. Это все еще так? – спросил я.
– Я тебя предупреждал, – недовольно проворчал врач, занимаясь исследованием.
– Как думаешь, возможно у тебя получится?
Леон раздраженно поднял голову от аппарата и сказал:
– Выйди. Действуешь на нервы. Сейчас кровь свернется от твоего паникоза.
– Там Настя с Альбиной спят. Я останусь здесь.
– Здесь ты только отвлекаешь своими метаниями. Вон, иди в кабинет Альбины. Там массажное кресло стоит. Между прочим, тобой же купленное, – в голосе Леона сквозило недовольство. Я посмотрел на леопарда и пошел в кабинет, потому что видел, как накручиваю врача, который мне еще очень нужен. Пусть нормально проведет исследование, а походить я и в Альбинином кабинете могу.
У моей давней подруги привычно было все по папкам, по полкам, по шкафам. Все структурировано, все четко, все по плану. Я знал, что Альбина ненавидела, когда кто-то рылся в ее папках и приводил ее порядок в беспорядок. Помнил, что электронным документам она всегда предпочитала бумажные и все-все дублировала.
Мне тут даже покрутить в руках толком нечего, чтобы потом не нажить себе врага!
Я невесело усмехнулся и шлепнулся на массажное кресло. Ну, как шлепнулся – я в него еле втиснулся из-за своего телосложения. Застрял в обхвативших икры валиках. Ну и, конечно, сломал это чертово кресло, выбираясь.
Тут же заказала через интернет новое, и, чтобы Альбина не успела расстроиться, решил приклеить стикер с извинением и обещанием в скором времени заменить на новое на кресло.
На рабочем столе стопки клейких листов ожидаемо не было. Я открыл выдвижной ящик и заметил яркие бумажки. А вот и они! Все цвета радуги. Альбина всегда строго следила, чтобы они не заканчивались. Каждый цвет для нее имел свое значение, и я знал, что красный – самый срочный. Его и выбрал. Пусть не успеет расстроиться!
Так, а теперь ручка.
Их тоже у нее семь цветов.
Я усмехнулся пониманию, как же хорошо знаю эту женщину. Мы действительно прошли вместе столько всего. Оба не были болтуны, но по щепоткам информации, по брошенным словам, мы узнали друг друга, словно супруги. Я даже знал, почему Альбина все структурирует и хочет держать все под контролем. Ее детство, как и мое, тоже не было завидным. Родители крепко пили, и, чтобы выбраться из ямы социума, она училась изо всех сил. Профессия врача всегда была уважаема во всех слоях общества – ее она и выбрала. Чтобы отец не продал учебники по медицине, она разрисовывала их вдоль и поперек страшными мордами, портила обложки. Это был единственный способ не дать ему продать то, на что заработала на подработках – испортить товарный вид. С тех самых пор Альбина ненавидела, когда кто-то рисовал на заключениях, распечатках результатов анализов и уж, упаси небеса, в книгах. Даже подчеркивание не допускалось. Я не стал ее дразнить – написал на красном стикере и приклеил ровно посередине кресла. Взгляд упал на папку на полке с крошечной галочкой на корешке. Галочкой.
У Альбины.
Это точно сделал тот, кто больше не хочет жить. Или это папка Леона?
Я нашел повод переключиться с переживаний и ухватился за него: подошел к стеллажу, достал папку из стройного ряда одинаковых собратьев и открыл. Создалось ощущение, что в этот миг даже пыль застыла в воздухе.
Меня, как сверха, разобрали на первых страницах папки на привычки, поведения, недостатки и достоинства. Оценили риски и перспективы. Я смотрел на диаграммы, таблицы и схемы, чувствуя, как волосы на затылке встают дыбом. И дело не в подходе. Анализировать врачи любят, особенно Альбина – совсем не удивительно. Дело в выводах, которые следовали. Здесь просчитывались разные сценарии моей жизни без истинной. Вероятность, что я уйду из клана Гибридов – 99,9% Что буду браться за самые рискованные заказы – 83% Что займусь волонтерством – 11%
