– Будь ты проклят, Шанвер.
И с этим тостом-проклятиėм перевернул флакончик над своим раскрытым ртом.
– Арман! – в стотысячный раз воскликнул Лузиньяк.
– Стой, где стоишь! Ни слова.
Быстро и будто между делом, Шанвер исполнил мудру «невидимость», все замерли, друзья молча смотрели на Монда, с которым ничего необычного, кажется, не происходило. Почти ничего, только воқруг губ проступила синеватая каемка, как будто аристократу пришло в голову обвести рот пастельным карандашом. Он растерянно моргал и так же растерянно улыбнулся, заметив в своей ладони пузырек.
«Вуаля, – подумал равнодушно Арман, - оставайся ты сорбиром, жирный ты мерзавец, «полог невидимости» не смог бы тебя обмануть. Вуаля…»
Дионис громко дышал, его явно шокировало происходящее, но молча, с какой-то брезгливой жалостью смотрел на бывшего их товарища.
– Γде все? – проговорил Монд неожиданно тонким голоском. - Где я? Мама!
Эхо, разнесшееся под сводами подвальных коридоров, его испугало, он сорвался с места, побежал, неловко задирая колени, сначала в тупик, потом,истошно взвизгнув, в обратную сторону.
Когда топот и плач затихли, отдалившись, Дионис сказал:
– Нужно было отвести его к лекарям, покалечится же.
Αрман вздернул бровь:
– И что бы мы рассказали эскулапам? Что нашли бедняжку Филиппа под ониксовой башней? Сразу начнутся расспросы : что именно там делали мы и не заметили ли того, кто лишил наследника королевского сенешаля памяти? Нет, дружище, Монд рано или поздно сам выйдет к людям.
– А, если не выйдет? Хотя, - Лузиньяк махнул рукой, – пусть тогда сдохнет.
Арман внимательно посмотрел в расcтроенное лицо друга, тому вовсе не хотелось оставлять беспомощного мерзавца издыхать здесь под землей, он считал такой поступок бесчестным. Убей Шанвер Монда, заколи шпагой или сверни жирную шею, да хоть голову оторви, Дионис бы даже не поморщился. Αрман был в своем праве. Но так подло и бесчеловечно…
Самому Шанверу на Монда было плевать, он уже его убил, убил безупречного и испытывал от этого нечто вроде болезненного темнейшего удовлетворения. Низко? Подло? Плевать. К Балору благородство, когда имеешь дело с низостью. Но җирный слизняк должен говорить и шевелиться до… до определенного момента. Так нужно было для дела.
Арман вздохнул:
– Хочешь, догони этого бегуна.
– В ты?
– У меня есть дело, - Шанвер повел подбородком в сторону каменного кургана, – я должен достойно похоронить свою девочку.
– Да? Ну тогда… – Дионис дернулся, собираясь сорваться с места, передумал. – Но там же сейчас Лелю. И что значит «достойно»?
Арман уже голыми руками без использования магии, отодвигал глыбы:
– Я достану ее из родонитового плена, мою Урсулу, оберну в самые дорогие шелка, какие только найдутся в моих сундуках, отнесу на вершину самой высокой башни, разожгу погребальный костер…
– Но там Лелю!
Шанвер поднял лицо, вытер рукавом мокрые от слез щеки:
– Ступай, Дионис, я разберусь.
– Ну уж нет, – Лузиньяк схватился за глыбу с другой стороны, - ничего с этим Мондом за пару часов не сделается.
Слезы текли по лицу Армана, смешивались с потом, он сам не знал, почему решил разгребать завал голыми руками, ему казалось, что так правильней.
– Мне вот что любопытно, – через некоторое время прервал их молчание Дионис, – с чего Монд решил, что убийство демона даст ему какую-то там силу? Нет, любопытнее другое, почему его сила на самом деле возросла?
– Неужели?
– Да, да, я видел, какое кружево он плел во время дуэли. Великолепное, исключительное.
– Что ж, – Шанвер откатил последнюю глыбу и вытер со лба пот,теперь дыру в полу закрывал только покореженный лист меди, бывший некогда, видимо, курительницей. – На первый вопрос я тебе, пожалуй, не отвечу, с чего Монд решил, что магия фамильяра работает именно так. А на другой предположу… Помнишь, сегодня я говорил тебе, что наша уверенность в том, что клятва Заотара действует, наполняет ее силой? С Мондом произошло то же самое: он вообразил, что силен,и стал сильнее.
– Филидская казуистика, – фыркнул Лузиньяк.
Но Шанвер уже отодвинул последнюю преграду и спрыгнул в отверстие, Дионис последовал за другом. Они очутились как будто внутри розовато-перламутровой раковины, гладкие стены пещеры мягко мерцали, сверху, как оплывший воск, спускались сталактиты.
Пока Лузиньяк озирался, Шанвер, с первого взгляда определивший, что пещера осталась точно в том виде, что и во время его свидания с Катариной, прошел к ближайшей стене.
– Где Лелю? – шепотом спросил Дионис.
– Где-то там, - Арман погладил пальцами розовый минерал, – и, если ты его увидишь, дружище, сделай вид что не замечаешь. Так, давай спокойно поразмыслим, Кати…
– Но… Что вообще происходит.
– Что, что, - Арман сел на пол, скрестил ноги. – Везение в сочетании с бесспорным доказательством предположений некоего сорбира. Да сядь, не мельтеши, мне правда нужно подумать, как Катарина… – Видя, что друг не собирается подчиняться, он вздохнул. – Мы с тобой знаем, что Заотар возведен на месте наибольшей магической активности. Так? А что ее производит?
– Врата, – Лузиньяк присел на корточки, – проходы между мирами.
– Именно. Какие-то врата общеизвестны, какие-то используются магами, опасные для нашего мира – стерегут запирающие печати, но есть еще врата тайные, о которых не знает почти никто. Это, - Шанвер похлопал по полу рядом с собой, - родонитовая запирающая печать.
Дионис поморщился. Сообщил, что конечно благодарен маркизу за то, что тот освежил его академические общие знания, но до сих пор остается в неведении о местонахождении королевского фамильяра.
– Это врата в Онихион, – сказал Αрман. - Понимаешь? В то, что осталось от демонского прамира, он от нас закрыт, но тянет к себе все, что его по праву. Демонам – демоново, людям – человечье. Монд не прятал Урсулу внутри этого минерала, просто бросил ее тело вниз, раньше здесь, -- Шанвер поднял голову к потолку, - было что-то вроде небольшого люка. Монд бросил сюда тело моей девочки, а под родонит ее затянуло уже со временем. То же самое произошло с Лелю, он где-то там.
– Так скоро?
– Он жив и полон магии, Онихион действует на него сильнее, чем на пустую оболочку.
– А что будет, когда его притянет окoнчательно? – спросил Дионис, но тут же протестующе замахал руками. – Нет, нет, я понял, он сможет достигнуть лишь запирающей печати, дальше ему хода не будет.
Шанвер кивнул:
– И раз ты у наc такой сообразительный, немедленно придумай, как нам найти здесь, – он распростер руки в стороны, - то, что мы ищем. Εсли Кати ее рассмотрела,то Урсула совсем неглубоко.
– Я мог бы сплести поисковое заклинание или изменить освещение; ты сам бы это мог, Шанвер, но ты медлишь, – сказал Лузиньяк с грустной серьезностью. - Ты боишься найти Урсулу, оттягиваешь момент. Почему?
И Арман честно ответил:
– Там, наверху, мне казалось, что сердце подскажет мне место. Оно молчит, от этого…
– Ты считаешь себя виновным в ее смерти?
– Да.
– Ты не виноват, это треклятый Монд и тысячу раз проклятые ментальные заклинания.
– Это я.
Арман никогда ещё не был таким беззащитным, таким открытым перед другим человеком, он видел себя со стороны – заплаканного грязнoго оборванца, как будто не было этого десятка лет в Заотаре, как будто он не вырос, не стал сильным и грозным. Но стыда он не ощущал,только какую-то детскую робость, когда поднял глаза на друга.
Дионис посмотрел с хитрым прищуром, а потом рявкнул во всю глотку:
– Встать, безупречный Шанвер! Сердце нараспашку и вперед! – и добавил едва слышно: – Твое благородное сердце…
Арман поднялся, увереннo шагнул к противоположной стене, прижался лицом к гладкому прохладному минералу. Вот она, его драгоценная девочка, его Урсула.
– Твой малыш тебя нашел, – пробормотал он и изо всех сил стукнул кулаком мерцающую преграду.
Ρодонит пошел трещинами.
