Оу-у-у! Все, я не могу!
Объяснить изумленной компании, почему я сползла на пол и истерически хохочу, я так и не смогла.
Грустная Мышка достала из воздуха какое-то большое полотно черного цвета и печально сказала:
— Забыла я парадную… забыла.
Воображение мигом подсуетилось, стащило с феникса "балетную пачку" и облачило в свободную черную длинную юбку. Эх… Так, солнце меняем на закатное, перемещаем немного вправо, чтобы оно подсвечивало благородный лик феникса… застывший в суровой скорби. Воитель! Мускулистый смуглый торс заливает багряно-оранжевый свет, свежий морской ветер треплет длинные волосы, в которых мелькают рубиновые искры и… черную ткань юбки! А ничего так вышло!
Все, я больше не могу смеяться! Худо мне, живот сводит.
Концерт в реальном времени развернуться просто не успел. Герой моих грез куда-то испарился, а из кучки ткани на полу выбрался попугай. Одновременно раздался скрежет камня, а потом тихий смех и голос:
— Долго же вы шли…
Я резко повернулась и прикрыла лицо рукой — от яркого света стало больно глазам, привыкшим к сумраку.
Разглядеть, что за темная фигура застыла в сверкающем потоке, я смогла не сразу. Зато когда смогла… Напротив нас, радушно улыбаясь во все два ряда клыков, стояла довольно посверкивающая алым взором гончая.
— Доброе утро! — поздоровалась тварюшка. — Только без агрессии, пожалуйста, вы мне в коридорах даже чешую поцарапали!
Ик!
— Доброе утро, — самой морально закаленной у нас оказалась брауни. — А вы, собственно, кто?
— Заместитель, — с готовностью поведала красноглазая бестия и села, обернувшись хвостом. — Богини Земляны, как можно понять.
— А тогда зачем вы нас загоняли? — очнулась я.
— По должности положено… — склонила голову на бок чешуйчатая тварь и скромно призналась: — К тому же я голодная… давно.
— И все еще? — подозрительно спросил Кеша, вспорхнув с пола и опускаясь мне на руку.
— Долг превыше всего! — заверила нас гончая и посторонилась. — Вы достигли финиша, хоть и не совсем честным путем, а значит, имеете право войти в капище. Просители какие невежливые пошли… кровью все закапали, убирай потом, чтобы с нижних уровней другие охотники не наползли, а вы по мне еще и огненным шаром шарахнули, не спросив, как зовут, и даже не покормили.
— Извините… — не нашлась я с иным ответом.
— Ничего, — тяжко вздохнула эта ящерособака и поднялась на лапы. — Вы тут что, дальше топиться планируете?
Разумеется, мы не планировали. Разумеется, мы пошли.
Надо заметить, что я ожидала большего и лучшего… Все же мы — почти в сердце резиденции богини, и казалось, что тут будет нечто поистине грандиозное. Но нет… Более того, тут даже красоты Лучей не было… разве что ее остатки. Мы шли по темным, полуразрушенным залам, озаренным лишь тусклым светом красно-оранжевого шарика, который плыл по воздуху перед гончей. Блики плясали по стенам, искрились на гранях горной породы, растворялись во тьме сводчатых потолков.
— Почему капище в таком состоянии? — тихо спросила я, перепрыгивая через узкую резную колонну, которая от удара об пол раскололась на две половины. Верхняя часть лежала в паре метров левее.
Некоторое время по-прежнему царила тишина, нарушаемая только нашим дыханием, звуком шагов и цокотом когтей гончей. Она ответила тогда, когда я уже решила, что вопрос проигнорировали.
— Капище связано с богиней. А тут… не все хорошо.
Ясности ответ не внес, только добавил горючего в костер любопытства и опасения.
Чем дальше — тем больше меня преследовало ощущение какой-то неправильности. Все было слишком нетипично. Гончая, которая должна всячески препятствовать нашему появлению в сердце капища, сама нас туда провожает, причем едва ли не под белы рученьки, чтобы, не дай создатель, не померли по дороге!
И еще ну очень интересно, почему Гаррини и папа нас сюда с таким энтузиазмом впихнули. Не могли они не знать о проблемах в катакомбах. Хотя… я забываю о менталитете нагов. Выпорхнул из-под крыши родного дома? Лети! Никто не будет бегать рядом в ожидании, когда ты свалишься, чтобы доблестно поймать. В свете таких традиций… Разумеется, что-то нечисто, но отцу я доверяю, так же, как и маме. Эх, ладно! Есть нас, кажется, не собираются, а потому не буду придумывать всякие жуткости.
Когда мы прошли в следующий зал, то я изумлено остановилась, не сдержав потрясенного вздоха. Он был странный. Ярко освещенный гигантскими хрустальными люстрами, в которых сверкали магические огни, и, опять же, полуразрушенный. Такое ощущение, что через зал провели невидимую линию, и если по одну ее сторону, там, где мы стояли, царил хаос, на полу валялись куски лепнины, упавшие с потолка, опрокинутая мебель и даже одна из люстр, то по ту сторону "границы"… все было идеально. Никакой пыли, фрески на стенах, столик с парой стульев вокруг него и диванчиком неподалеку. В полураспахнутых дверях виднелись перила лестницы, которая резко уходила куда-то вправо. Винтовая?
— Встань поближе к брауни, — прошептал Нурикеш, легонько ущипнув меня клювом за ухо. — Мне тут очень не нравится. Тут нет божественной силы, Ляль. Вернее, только ее остатки…
Я послушно шагнула немного вправо, ближе к Мышиссе. Та, заметив мой маневр, вдруг показательно споткнулась, а потом уменьшилась, став размером с ладошку, и красноречиво протянула ко мне малюсенькие ручки, пропищав:
— Я та-а-ак устала!
Я подхватила симулянтку и понесла дальше и ее. Брауни закрыла глаза, и ее фигурку на миг окутало тусклое сияние. Потом она устало прислонилась к моей груди, и по связи пришла мысль:
"Я построила "маячковый" каркас. Если что — быстро уйдем, не волнуйся, — после девочка вздохнула и продолжила: — Все оказалось гораздо сложнее, чем я думала и чем говорила Гаррини".
"Что?! — потрясенно посмотрела я на златовласку. — Не поняла".
"Про то, куда вы идете, и то, куда можно перенестись в катакомбах, если возникнет опасность, мне рассказала именно она", — нехотя продолжила брауни.
Очень интересно. Просто до крайности.
В следующий миг мне стало не до вопросов и потрясений. Я вошла в дверь и очутились на верхней площадке винтовой лестницы. А внизу находился огромный, невероятный в своей красоте зал, в который вели четыре двери. На площадках около них сидели выточенные из черного гранита гончие, а вниз закручивались спиралью мягко мерцавшие лестницы. В глубине полыхали искры цвета весенней зелени.
Все помещение было выдержано в зелено-голубых тонах, притом… сияющих. Тут не было источников света, кроме стен и потолка, пол же был настолько темный, что казался глубокой бездной, в которой плавали причудливые фонтаны. В воздухе пахло послегрозовой свежестью и влажной листвой.
