Он первый почувствовал, что они пришли, первый вышел. Потом подтянулись и остальные.
Когда подошли мы с Джарой, вопрос, по сути, был решен.
Их повели к мастеру Патеру. Мастер сказал, что мы сделаем все, что в наших силах. Мы постараемся помочь. Дело не простое, конечно, остановить море почти невозможно, остановить землетрясения… Я даже не представляю.
Я видела их — к нам пришли в основном старики, на нас надеялись лишь те, кто еще помнил величие Тарра. Для молодых магия — это Литьяте, а значит — враги. Да, мы, конечно, почти свои, и, наверно, наименьшее из зол, но нам не доверяли. Мы тоже маги, и тоже виноваты.
— Что будем делать? — спросил Вэй.
Мы собрались на площади перед учебным корпусом, мастер Патеру сидел на скамеечке, мы стояли рядом. Нас так мало. Хватало одного взгляда, чтобы понять — помощи ждать нечего, силы Бер-Сухта больше нет.
— Скорее всего, помочь мы не сможем, — сказал мастер без всякого выражения, сегодня он казался еще старше, сухое морщинистое лицо потемнело. — Мы не можем отказать в помощи, это наш долг, но и помочь не можем. То, что происходит — как раз из-за слишком большого количества магии в мире, земля не выдерживает, когда на нее давят со всех сторон. Мы можем постараться надавить еще больше, прикрыть город ненадолго, но потом будет хуже.
Все молчали, переглядываясь.
— И это теперь не остановить? — спросила Джара.
— Рано или поздно землетрясения улягутся, море зальет еще часть города и остановится, — сказал мастер Патеру. — Это рецидив тяжелой болезни, но не агония. Пока еще нет. Возможно, вы слышали, что когда-то на юге было то же самое, но все остановили, заморозили. Теперь море и земля там мертвые, в Салотто вся зелень держится только на магии, убери магию, и деревья засохнут на следующий день. Да и в окрестностях не лучше. Живая земля начинается ближе к Хисиру, но даже там уже больше полагаются на аграрную магию, чем на землю.
Да, я знала про пустыни Лации, видела Белые Пустоши за Каталау, когда-то там были деревни и плодородные поля, теперь только выгоревшие камни. Мы ездили с отцом. Помню, удивлялась потом, что кроме меня из знакомых никто больше в Пустошах не был, даже толком не представлял где это и что, хотя всего-то в трех часах езды…
У отца, значит, были свои счеты с магией.
— А нельзя эту магию как-то… нейтрализовать? — спросила я и сама слегка испугалась своего вопроса, смутилась.
Я думала, сейчас они все надо мной посмеются.
Мастер Патеру повернулся ко мне, долго молчал.
— Вероятно, можно, — сказал он. — Но мне не приходилось с таким сталкиваться. Магия — это часть мира, часть нас самих, как кровь, бегущая в жилах. Без крови человек погибнет. Но… — он покачал головой. — Не знаю.
— Да, перекрыть всем магию и пойти копать огороды, — засмеялся парень за моей спиной, кажется, Мэт со второго.
Многие поддержали его, хотя смех вышел не очень веселый.
— Да, — серьезно сказал мастер Патеру, — это было бы лучшее решение.
* * *
Мастер Патеру спустился в город, к морю. Не один, конечно, вместе с ним пошли Ил-Танка, мастер Эйфен, который преподавал практику у старших, и даже Лан. Они поддерживали Патеру под руки, помогая спускаться с лестницы.
Мы жгли костер на улице, варили кашу. Сидеть на кухне в темноте не хотелось.
— Домой, что ли, уехать, — задумчиво сказала Ина, — пока станцию не залило, и поезда еще ходят. Вряд ли нас кто-то будет искать. И кольцо выбросить.
Ина покрутила кольцо на пальце, сняла, сжала в ладони. Но выбросить так и не решилась, сунула в карман.
— Без кольца они нас не найдут, — сказала она.
— Если станцию зальет, — сказал Регар, — никто сюда не поедет, никакие инспекторы.
— И что нам тут делать?
— Пока еще есть шанс чему-то научиться, — сказал Регар.
— У кого? У этого Лана? Он агент Литьяте, его послали сюда специально. Он обманывал всех! Он умудрился втереться в доверие, и так ловко! Ты знаешь, что ему нужно на самом деле? Для чего он здесь? Я бы не стала ему доверять. И Ил-Танка… они ведь учились вместе, ты только посмотри, они за одно!
Регар покачал головой.
— Нет, Ил-Танка точно не с Литьяте, он не может.
— С чего ты взял? Ты знаешь, что у него на уме? Может, они давно купили его?
— Хватит! — грозно оборвала ее Джара. — Олиш не предатель.
— Да разве? Твой Ил-Танка предал Литьяте, но ведь остался жив! Думаешь, почему? Они не прощают. Кто сказал, что он не может предать нас?
— Он не предатель.
Джара встала.
— А ты? Ты ведь знала все про Лана, но молчала! Ты с ними заодно.
— Ина, хватит, — Регар положил ей руку на плечо. — Ты везде видишь врагов, так нельзя. Если хочешь, уезжай. Я остаюсь.
Ина обиделась. Одна уезжать она была не готова. Злилась на Регара, и вообще…
Нужно что-то менять.
Наша жизнь никогда больше не будет прежней. Если даже так, друг друга мы начинаем подозревать и ненавидеть, то что уж…
На чьей я стороне? Это даже не обсуждается, я ведь илитрийка.
Я бы вернулась. Но я не могу этого сделать сейчас. У меня еще был шанс сбежать тогда, на поезде, но теперь — поздно. Я понимаю, зачем отец послал меня сюда. Теперь я понимаю. И подвести его не имею права. Как бы я хотела поговорить с ним сейчас!
Я должна справиться. Не сдаваться. Должна быть сильной.
Я не могу вернуться, пути назад нет.
Но нужно решать, что делать дальше. Скоро придет время выбирать. Это пока я тихо сижу в уголке и слушаю, а потом… Однажды у меня спросят — на чьей я стороне, и нужно будет ответить. Мой дом там, мои друзья здесь.
Я одна.
И это не из-за детских дразнилок, я не могу больше убежать и спрятаться, мне некуда бежать. Даже отца нет рядом. Не на кого рассчитывать.
Лан… да…
Я не могу ему доверять, но больше у меня никого нет, не на кого опереться. Я боюсь остаться одна.
Я завидовала Ине, уж она могла быть абсолютно уверена в своем Регаре, перед ней не стояло выбора, для нее все просто. Я завидовала Джаре. Да, наверно, Джаре я завидовала больше всего, она точно знала, чего хочет и готова была за это бороться, она уже выбрала. А я всегда хотела только, чтобы меня оставили в покое. Наверно, пора менять свои желания, иначе не выжить.
— Эй, Соле из Салотто, — Ина насмешливо смотрела на меня, — тебе страшно, да?
* * *
Наверх мастера Патеру заносили на руках.
Мне сначала даже показалось, что он умер.
— Нет, — устало сказал Лан, — он жив, но ему очень плохо. Он сделал все, что мог.
Землетрясения прекратились, но волны не отступали, море заливало улицы.
