Они именно такие, какие нужны Атенеа. Они могут быть на переднем плане, а могут уходить в тень; их не пугают помпезность и церемонии, и они могут вести себя так же обычно, как любые другие члены персонала. Вся охрана и военные, от посыльного до лорд-адмирала, подчиняются непосредственно им и их предводителю, Адалвину. Большинству из них эта роль уготована с рождения; они с детства тренируются вместе с Их Королевскими Высочествами, потому что это позволяет воспитать феодальную преданность. Если понадобится, они готовы умереть за тех, кого охраняют.
Принц избавил меня от неловкости ситуации, вовлекая в их спор:
— Отэмн, вот ты меня поддержишь. Ведь глупо иметь телохранителей?
Я внутренне съежилась, но спорить с Атан Ку-ди не собиралась.
— Я полагаю, — начала я, аккуратно подбирая слова под пристальным взглядом принца, взгляд которого сейчас напоминал взгляд щенка, — что безопасность Вашего Высочества должна быть превыше всего.
Ой, бабушка, какая разница!
Глаза принца сузились, и он беззвучно произнес предатель в мой адрес. Но я сказала то, что думала. Отчет о нападении Экстермино в соседнем графстве Сомерсет полностью затмил новость о Виолетте Ли, которая в любом случае была уже не новой из-за того, что король вампиров и его Совет скрывали ее ото всех. По этой причине я была намерена сконцентрироваться на большей угрозе, а не на собственных страхах касательно своих снов.
Мужчина, который поцеловал мне руку, ухмыльнулся.
— Не стоит скромничать, герцогиня. Мы здесь и из-за вас тоже.
— И из-за меня?
— Да. А значит, если ты, Фэллон, откажешься от защиты, то поставишь под угрозу безопасность нашей дорогой герцогини английской. — Он развернулся и принялся рассматривать один из цветков, а когда снова повернулся, в его глазах горел озорной огонек, а на губах играла кривая ухмылка. — Я думаю, этим все сказано, а?
Принц не стал спорить, когда четверо Атан ушли, — вместо этого он изобразил такую же выразительную гримасу, какой наказал тетю в день моего приезда. Освещение было недостаточным, чтобы сказать наверняка, но его глаза, похоже, внезапно стали не такими яркими.
Разницу ты ощутишь, когда начнешь общаться с Атенеа. Потому что когда это случится, Атаны станут твоей тенью.
Тяжело вздохнув, он, нахмурившись, присоединился ко мне за столом. Защитным жестом я обхватила себя за плечи, понимая, что буквально навязала ему Атан.
— Ешь, — сказал он, протягивая руку за сахаром и указывая на стол, который был заставлен всевозможными блюдами для завтрака, и все они были веганскими.
Я тут же налила себе маленькую чашку кофе без молока.
— Ты не узнала его, я прав? — спросил он, наливая кофе и добавляя сахар себе в чашку. Он не поднял глаз и не увидел, что я покачала головой. — Это был сын Адалвина, Эдмунд.
Я опустила чашку на стол, и она звякнула о блюдце, потому что моя рука дрогнула. Я действительно знала его!
— Ты серьезно?
— Ага, — протянул он и тоже поставил чашку на стол. — По всей видимости, я член королевской семьи Атенеа, который находится сейчас в большой опасности, поэтому мне полагается все лучшее. Везет же мне! — добавил принц, и, несмотря на легкость в голосе, почти незаметное движение головой в конце фразы выдало, что его все это беспокоило куда больше, чем он показывал. Впрочем, как и меня. — Они держались в тени не одну неделю… оставаться одному было для меня небезопасно… Но просто ужасно, когда они с тобой, словно тень, днем и ночью!
— Прости, — пробормотала я, опустив глаза и уставившись на его носки.
Волосы обрамляли мое лицо, что было почти невыносимо, когда они кудрявились, если только я не заправляла их за уши, что я и сделала.
— Ты ни при чем. Эдмунд был со мной в Австралии и знает, как надавить на меня. — Его ноги шевельнулись, и, подняв глаза, я увидела, что он потянулся за апельсином. — Прости мое отсутствие манер. — Принц зубами оторвал полоску кожуры и дочистил апельсин руками. — А ты разве есть не будешь?
— Я не очень голодна.
— Знаешь, — сказал он, откусывая от апельсина и не сводя глаз с того места, где мои волосы были заправлены за ухо, — ты отлично умеешь врать, но я слышу, как урчит у тебя в животе.
Я съежилась, потому что мой живот как раз издал этот звук. Принц проглотил очередную дольку апельсина, взял яблоко и протянул его мне. Я покачала головой. Я была не голодна.
— Ладно, тогда… pain au chocolat?[10] Все девушки любят шоколад!
Я пожала плечами в нерешительности.
— Ну же, наедайся веганской пищей, пока можешь. Кекс с черникой? Нет? Тогда тост?
Я скривилась, но кивнула. Он, наверное, заметил, что я смотрела на дрожжевую пасту мармайт, потому что взял ее, внимательно изучил этикетку, где был написан состав, поморщился, в недоумении покачал головой, бормоча что-то об австралийском аналоге веджимайте, и чересчур толстым слоем намазал пасту на хлеб. Закончив, он приподнял треугольный кусочек и предложил покормить меня. Опешив, я позволила ему это сделать и взяла тост зубами. Его щеки порозовели, оттеняя цвет шрамов.
— Тебе… тебе очень идет, когда ты заливаешься краской, — сказал он и нерешительно протянул руку к моей щеке. Но, не дотронувшись, замер, повернулся и выбежал из комнаты прежде, чем я успела поблагодарить за тост.
Когда я обогнула здание, то обнаружила дверь гаража поднятой. Единственное, что изменилось в моем внешнем виде, было наличие школьного джемпера с V-образным вырезом и рюкзака. Сумку с вещами я уже заклятием отправила домой. Принц же, напротив, преобразился: домашние брюки он сменил на темно-красные джинсы — одного цвета с его шрамами, — которые собирались у черных сапог в стиле милитари. Дополнил он это привычной футболкой с треугольным вырезом, на этот раз белого цвета с сероватым оттенком. Он шел впереди меня от самых дверей, и только дойдя до щебеночного покрытия дороги, я поняла, что не свожу с него глаз. К счастью, он был занят группой мужчин и женщин в облегающей одежде, дополненной поясами с различными ножами и пистолетами, на фоне которых мои ножны с кинжалом казались смешными. Его, по-видимому, все это оружие не смущало. Он крепко обнялся с одним из мужчин и с женщиной, похлопывая их по спине.
Эдмунд явно был главным, и, когда он посмотрел на часы, трое тех, кто присутствовал при утреннем разговоре, подошли к двум обтекаемым, щегольского вида четырехдверным спортивным автомобилям с полностью тонированными стеклами, которые не отличались ничем, кроме номеров. Двое мужчин сели в одну машину, третий из них в паре с Эдмундом — в другую.
