Я надеялась, что добавила достаточно. Запах мяты был сильным. Я не хотела, чтобы она его уловила.
Рут вернулась с горячей чашкой в руке. Она опустила чашку на конец стола рядом со своим креслом и села. Она опустила ноутбук на колени, открыла его и ввела пароль. Вернулась таблица, отражалась в ее очках.
Я сжала дрожащие ладони коленями, делая вид, что читала учебник. Она подняла руку, взяла чашку и поднесла ее к губам.
Замерла.
Посмотрела на меня.
— Роза, ты сделала записи в дневнике питания сегодня?
Она не звала меня по первому имени, предпочитая второе.
— Да, мэм, — мой голос звучал слишком тонко?
Она опустила чашку с кофе на пару дюймов.
— И ты смогла вложиться в меньше тысячи калорий?
— Да, мэм, — мой ноющий желудок подтверждал это. Она всегда знала, когда я врала. — Девятьсот семьдесят калорий.
— Хорошо. Я не потерплю жирного кита в своем доме. Останешься одна, ешь, сколько влезет.
— Да, мэм.
Она повернулась к ноутбуку. Поднесла чашку к губам, подула на кофе. Я перевела взгляд на учебник, следила краем глаза.
— Роза, — сказала она, глядя на экран, — скажи, какие у тебя планы на будущее?
Я испуганно подняла взгляд.
— Будущее?
— Да, глупая девочка. Отвечай на мой вопрос.
— Я х-хотела бы пойти в ветеринарную школу. Туда сложно попасть, но мои оценки…
— Ветеринарная школа? Что? Кто доверит жизнь своего питомца твоим неумелым рукам? Любой идиот может сдать экзамены, но даже звериному доктору нужна хоть половина мозга, а это больше, чем есть у тебя.
Не отвечать было неуважением, и я выдавила еще одно «да, мэм».
«Пей кофе».
— Настоящий ум, — продолжила она с горячей чашкой в руке, — не просто запоминание или основы математики.
«Просто выпей».
— Нужна еще и дедукция. Логика. Выводы. Врожденная хитрость, так сказать.
«Один глоток. Всего один».
— Но ты, — она поднесла чашку ко рту. — Твоя способность решать проблемы ужасно слаба.
Чашка накренилась. Она сделала большой глоток.
Все во мне сжалось от смеси ужаса и радости. Я сжала край столика, напряженная, ждала. Он сказал: меньше минуты.
— Например, — она сделала еще большой глоток. — Когда кто-то обманывает тебя, ты безнадежно тупая.
Я смотрела на ее лицо. Первым симптомом было онемение. Как она отреагирует?
Она отодвинула ноутбук, встала с чашкой в руке и прошла по просторной гостиной, встала рядом со мной. Ее холодные карие глаза смотрели на меня с высоты.
— Яд, например.
Мой мозг перестал работать. Тело содрогнулось.
— Ты не думала, что смертельный яд вряд ли пах бы как мятное масло?
Я застыла, смотрела на не, а что-то во мне покрывалось льдом.
— Ты хоть задалась вопросом? — смеясь, она вылила кофе мне на голову. Горячая жидкость стекала по мне. — Ты проверила этот, так называемый, яд? Ты вообще использовала мозг?
Она взмахнула чашкой и разбила ее об мою голову. Я дернулась, и ее нога ударила меня по боку. Пока я падала, она схватила мой тяжелый учебник, закрыла и подняла его надо мной.
— Тупая… предательница…
Книга ударила меня. Раз. Еще раз. Я сжалась в комок, закрыла руками голову.
— Я тебя взяла. Оплатила лучшее обучение. Купила тебе шкаф красивой одежды. Сделала твое уродливое лицо сносным. Кормила тебя.
Удары сыпались. Не прекращались. И не остановятся. Я не могла дышать. Было ужасно больно, будто я умирала.
— После всего, что я для тебя сделала, ты попыталась убить меня? Неблагодарная тварь.
Она вопила, но я не могла ее слышать. Не могла бороться. Не могла ее остановить. Я могла лишь сжаться и дрожать, пока она била меня. Снова и снова, худшие побои. Она не остановится, весь мой мир стал болью.
Я медленно поняла, что стало тихо.
Ударов больше не было. Мысли путались, меня мутило. Во рту был вкус рвоты. Я медленно и с болью повернула голову.
Рут была в своем кресле, печатала в ноутбуке, ее волосы были гладко уложенными, а лицо — лишенным тревог.
Я поднялась на дрожащих руках, сплюнула желчь и кровь изо рта. Подавив скуление, я поползла к кухне.
— Твоя спальня в другой стороне, — напомнила Рут, не отводя взгляда от экрана.
Я все ползла к кухне.
— Убегаешь? — она фыркнула. — Иди. Отыщи своего парня. Выведи это из своего организма, а потом приползёшь.
На пороге кухни я поднялась на ноги. Каждый вдох пронзал ребра агонией. Я прошла на кухню.
— Моли о прощении, — крикнула мне вслед Рут, — и я передумаю продавать тебя Аконитовому.
Ее жестокий смех преследовал меня до двери на улицу.
Я не могла в таком виде сесть в автобус, и у меня не было с собой кошелька. И я шла. Что еще я мгла? У меня была только одежда на мне и… складной нож в кармане. Всегда в кармане. Мне нравилось с ним играть. Я крутила его, словно была крепкой.
Но я была трусливой, не могла использовать его. Не на Рут.
Я шла. Я остановилась. Я заплакала и пошла дальше. Минуты перешли в часы. Ночь подступала. Было ужасно больно. Каждый шаг вызывал боль, но я шла, потому что мы договорились.
Что-то в нашем плане пошло не так, что-то ужасное, но он будет ждать меня. Мы разберемся. Он мне поможет. Я не была одна.
Я не была одна.
Я не была одна.
Улицы были тихими, ночь окутала город. Я пришла к преступному логову, ненавистному зданию, где мы впервые встретились, а потом прошла в переулок напротив. Хромала по дороге. Попала в темный переулок.
Пусто.
Я добралась до конца, шатаясь. Опустилась на грязный асфальт, отклонилась осторожно к стене и смотрела на улицу. Ждала. Мы обещали друг другу.
Капля дождя упала мне на голову. Еще одна ударила по носу. Кап, кап. Дождь промочил меня за секунды, и я сжалась в комок. Без куртки, но зато холодная вода немного притупила боль, жжение, которые были всюду.
Я ждала.
Голова кружилась. Меня мутило.
Я ждала.
Уставшая. Замерзшая.
Я ждала.
Больно. Ужасно больно.
Я уткнулась лицом в руки, ноги подтянула к груди. Капли дождя стучали по моей голове, когда я ощутила изменение. Грязная энергия города кружилась, кто-то приближался, не совсем человек.
Я подняла голову.
Он стоял в десяти шагах от меня. Длинная куртка, поднятый капюшон. Лицо в тени. Он смотрел на меня, как в первую ночь, неподвижный, зловещий.
А потом он медленно пошел. Все ближе. В трех футах от меня он снова замер. Я не видела его лица из-за тени капюшона. Мое сердце ныло в груди, дождь стекал по моему лицу.
Его ладонь показалась из кармана. Цепочка свисала с пальцев в перчатке. Он бросил ее.
Стук на асфальте. Мой кулон из камешка лежал в грязной луже. Капли дождя стучали по руне, вырезанной на его поверхности.
Уродливая глубокая трещина пересекала руну.
Я не могла отвести взгляда от трещины. Не могла шевелиться. Не могла поверить в то, что видела.
Я посмотрела на его лицо, скрытое тенью.
Он повернулся и пошел прочь.
Тихий дождь стал оглушительным громом в моих ушах. Зрение разбилось. Его темный силуэт отступал. Он не остановился. Не замер. Не оглянулся. А потом пропал из виду.
Из моей жизни.
Из моего будущего.
Я дрожала под дождем. Всем телом. Сильно. Дрожала, пока все во мне разбивалось. Осколки вонзались, резали, наказывали меня за слабость, за наивность, за глупую надежду.
Я сидела там, пока меня терзали изнутри. Сидела, пока боль не стала чем-то еще. Пока осколки не стали скрежетать друг о друга в моей груди.
