Птичка спокойно сидела на руке, словно в ожидании задания. Мужчина аккуратно взял кроху и осторожными движениями пальцев прикрепил к лапке магическое колечко со свитком.
«Но что дальше? Какие слова нужно сказать, чтобы птица переместилась в другой мир?» — мысли лихорадочно путались в голове магистра.
Вновь раздался гул.
Квиринал задрожал всем своим земляным телом, сталактиты рассыпались на кусочки льда, прозрачный столб с кипящей водой и паром исчез.
Алексей огляделся вокруг. Солнце стояло в зените — значит прошло уже несколько часов, как он находился на вершине. Ветер стих, морозный воздух искрился в ярких солнечных лучах. Птицы нигде не было…
«Мне остается верить в то, что послание уже на пути к Борису, и у меня все получилось».
Магистр сделал пас рукой, защитный полог растворился в воздухе, и мужчина начал спуск к подножию Квиринала.
Сани-самоходы полностью засыпало снегом, Алексей целый час расчищал сугроб над ними. Наконец, дело было сделано, он сел в сани, укрылся овчиной и запустил механизм движения.
Шел последний месяц осени. Холодный дождь накрапывал с раннего утра. Сухие скрюченные листья легли коричневым ковром на землю.
Борис не любил это время года. Казалось, что это конец всей жизни на земле. В душе его нарастало беспокойство за дочь — все ли у нее хорошо, ведь за последний месяц от нее не было ни одного звонка.
Вдруг над его головой раздалось до боли знакомое щебетанье птицы:
«Не может быть! Я не верю!»
Он повернул голову и увидел, что на его плечо села маленькая птаха из прошлого, а на ее лапке блестит золотое колечко с маленьким свитком. Борис открепил и затем развернул свиток. Пошло золотое свечение и из затейливых иероглифов сложился буквенный текст.
Сердце застучало до боли в груди:
«Алексей! Аля!..»
***
Борис перечитывал послание Алексея вновь и вновь и не мог поверить глазам, что все это происходит на самом деле. Семья его друга и Аля попали в беду. Но как? Каким образом дочь оказалась в Цароссе? Много лет назад, спасаясь от бессмысленного кровопролития в стране, он сознательно пошел на риск и переместился в чужой мир вместе с женой и маленькой дочерью — это было сложным решением, но единственно верным на тот момент.
Мужчина откинул садовые грабли в сторону и поспешил в дом.
Елизавета — жена Бориса — хлопотала по кухне: с раннего утра поставила опару —домашняя выпечка стала традицией в семье с тех пор, как они обосновалась в деревушке с малочисленным населением. В доме пахло свежевыпеченным хлебом и сдобными булочками с корицей. Мать Али, пританцовывая и подпевая популярной композиции «льющейся» из новомодной беспроводной колонки, уложила на противень рулеты с ореховой начинкой, чтобы подошло тесто перед выпечкой, а затем достала готовые булочки из духовки.
Борис вошел в кухню:
— Лиз… — Она, улыбаясь, повернулась к нему и застыла: на плече мужа сидела Алина птичка, а сам он как-то весь сгорбился и поник. — Лиз, беда, плохие вести…— расстроенно произнес Борис и протянул ей свиток Алексея.
— Нет! — вскрикнула жена и отшатнулась в сторону стола, словно от пощечины. — Доченька…
Мужчина шагнул к жене, обнял ее и прижал к груди:
— Лизок… Леля в Цароссе, ей грозит смертельная опасность. Сливовы… — но не успел он произнести до конца фразу, как женщина выскользнула из его объятий и медленно осела на пол, обхватив лицо руками. Предательские слезы стекали по щекам, а сердце пронзила тупая боль. Ее девочка, ее кровиночка, находилась в другом мире. Она, маг воздуха, мало чем сможет помочь дочери, и только муж, от которого Аля унаследовала сильнейшую магию, мог что-то предпринять.
— Боря… Что делать? — скрестив руки в районе груди и с мольбой в голосе спросила Лиза.
Мужчина опустился на колени перед женой и крепко обнял ее.
— Ты знаешь сама, есть только один выход…
Борис поднял край рукава своей рубашки и щелкнул магическую застежку на браслете.
Долгие годы браслет не покидал запястье мужской руки. Яркая вспышка осветила маленькую кухню семьи Васильевых.
— Нет! — еще больше разрыдалась женщина. Она вцепилась руками в край куртки мужа и не отпускала.
— Лизок, не надо. Это единственный выход! — он выпустил жену из своих рук и вышел из кухни.
Женщина продолжала сидеть на полу, сиротливо обхватив себя руками за плечи. Ее счастье рухнуло в одночасье: дочери грозит беда и может пострадать любимый мужчина. «За что, судьба так к ней не справедлива! Она не готова терять любимых, не готова выбирать кого-то из них двоих».
Запах горелого хлеба быстро заполнял кухню и потянулся через открытую форточку на улицу.
Лиза взяла себя в руки, медлить нельзя.
Заплаканные, красные глаза выдавали ее душевное состояние, но другого выхода не было, и ей оставалось лишь повиноваться новым обстоятельствам. Она заботливо собрала дорожную сумку мужа самое необходимое: старинные артефакты, пожелтевшие карты Цароссы, а самое главное — тайный план расположения холма «Квиринала».
Неожиданное расставание рвало души обоих, но важнее всего было спасение Али. Без нее нет смысла жить дальше…
— Лиза, пора…
Борис нежно обнял жену, поцеловал и еще раз прощальным взглядом окинул родное крыльцо… Мужчина очень любил свой дом, который подарил им приют в те страшные времена, когда душа оплакивала погибших друзей и их семьи.
Отец Али посадил на плечо щебечущую Колбри, а на другое накинул ремень сумки.
— Ну, птаха, в путь!
Он сосредоточился и закрыл глаза. Вокруг его фигуры появилось синее свечение и рассыпалось бисером, который мерцал над крышей дома, стремительно поднялся ввысь и исчез.
Одинокая фигура женщины застыла на крыльце:
«Увижу ли я когда-нибудь мужа и дочь. Как жить дальше?» — горькие слезы наполнили ее глаза.
Налетел ветер, подхватил сухие листья и закружил их в безумном танце. Вдруг он стих, а листья обрушились на крыльцо дома и двор Васильевых последним листопадом.
Глава 30
Уже который день в Цароссе бушевала непогода.
Вечерело.
Ветер принес не только резкое похолодание, но и предчувствие грядущих перемен.
Снежные сугробы возвышались там и здесь, затрудняя движение карет на дорогах. Одинокий путник спешил, и склонившись чуть не до самой земли, согнувшись под порывами холодного ветра и колючего снега. Его широкополая шляпа прятала глаза от снежных иголок, длинный шарф развевался на ветру, пальто явно было не по сезону:
«Я должен до темноты добраться к своему дому, если конечно его не снесли, и не стерли с лица земли! Сейчас, это самое безопасное место, где можно схорониться от чужих глаз. Никто не станет бродить ночью в заброшенных постройках казненных и исчезнувших магов, и я спокойно смогу перенести Алексея в указанный им промежуток времени».
Массивная дубовая дверь рассохлась от времени, на ее шероховатой и покрытой мелкими выбоинами поверхности, виднелся родовой герб с изображением орлов.
Мужчина тяжело вздохнул и чуть навалившись на дверь толкнул ее, она скрипнула старыми бронзовыми петлями и подалась внутрь. Борис тряхнул головой, прогоняя болезненные воспоминания, и зашел в дом.
Все здесь говорило о поспешном бегстве хозяев. На полу валялись несколько рукописных книг, битая посуда и детская колыбель с одеяльцем. Перед давно погасшим камином стояло кресло с наброшенным на спинку пледом. Толстый слой пыли лег на пол и резную мебель, а многочисленные углы дома и перила лестницы были затянуты кружевной паутиной.
Мужчина поднялся на второй этаж и, пройдя длинный холл, вошел в рабочий кабинет, сел за стол и стал доставать содержимое дорожной сумки: в ней, кроме карт и артефактов, был маленький термос с заваренным шиповником — его любимым напитком в непогоду.
«И когда только Лиза успела его положить? Любимая моя, как мне тебя не хватает. Моя любовь с годами к тебе не гаснет, а словно факел горит все сильнее и сильнее!»
Томительное ожидание и неизвестность тревожили его. Будь его воля, он бы перенес друга немедленно и в подробностях расспросил о всех печальных событиях, случившихся здесь.
