— Можешь ты, как же, — отозвался он мрачно. — Вчера с тарелкой на коленях уснула.
— Потому что кое-кто, не будем называть имён, подсыпал мне в суп сонное зелье! — рассмеялась я.
К тому времени уже было ясно, что это Лэйт старается во благо использовать травяные запасы Гурфика, а, так как спала я тревожно, женщина пыталась как-то наладить мой ночной отдых.
— Знаю, я уже не раз прощения просила, — сказала она вечером пятнадцатого дня. — Но никак не могу успокоиться… Как мы могли бросить тебя на растерзание этому зверю?
— Вы не знали, — отозвалась я. — Кто вообще мог подумать, что он предатель? Я вот даже не представляла…
— Но мы живём с ним десять лет! Десять, Нуала! И за это время он погубил с десяток жизней.
— Расскажи, как он вообще попал к вам?
— Да пришёл — избитый весь. Сказал, что саблезубы его магию светлую не признают, за то и выгнали. А они и правда тьму практикуют, даже мёртвых своих призывать научились… Вот только не лёгкие души, а самую жуткую и мрачную память тел. Я не могу тебе точно сказать, знаю только, что недоброе это волшебство. Гурфик сразу доказал, что он хороший врач. Трудился упорно, никого не обижал. Был совсем как мы, но волки — один из самых недоверчивых кланов Зальмита. Мы его три года близко к Драгнуру не подпускали, жил в деревне. Он уже тогда казался Ульфу странным, но старший обычно с плеча не рубит, присматривался. Через пять лет только позволили в замок перебраться, и уж маг разошёлся — всем помогал, да с радостью такой!
— А что роженицы?
Больше Лэйт переживала разве что Жилль, которая то и дело готовила мне что-нибудь умопомрачительно вкусное. Подобный поток нежности и заботы вскоре начал смущать меня, и, проснувшись в одиночестве в середине третьей недели, я решила: пора. Хватит уже валяться. Что бы там ни говорили Ульф и Йан, мне срочно нужно было выбраться наружу, прогуляться, возможно, даже отпустить побегать Тишину.
Я нарочно выбрала одно из самых красивых платьев сложного, ягодного цвета, напоминающего малину в пудре инея. Оно было подарено мне женой Привратника, и наверняка должно было понравиться мужьям. Наряд был из плотного бархата, с обычными длинными и широкими рукавами до пола, с круглым вырезом и особенной, прекрасной золотой вышивкой по краю рукавов, горловине и подолу. Принимая наряд, я не разглядела её, но, одеваясь после умывания, поняла, что помимо искусно исполненных цветов вышивка изображала и волков, бегущих одной длинной цепочкой.
Платье было обережным, и шнуровалось не сзади, а по бокам. С ним вместе шёл и пояс: тяжёлый, из серебряных круглых бляшек-солнц. Я всё раздумывала, бывают ли такие совпадения? Как долго это платье хранилось в большом доме у границы скал, и почему его прежде не отдали и не продали никому другому?
Но теперь солнечное волчье одеяние принадлежало мне. Я распустила волосы, и вспомнила, что ещё вчера мужья спохватились достать ларец с украшениями, который передали мне для пользования.
— Здесь нет ничего из того, что носила Такэйл, — зачем-то сказал Йан. — Она забрала свои подарки, когда уезжала, и наверняка бросила их где-то в лесу.
— Но я думала, ей должно принадлежать всё. Почему это осталось?
— Потому что, согласно распоряжению моей и Ульфа матерей, женское наследство делилось на две части, и не могло быть отдано нашей супруге всё целиком. Мы всего год с лисой прожили, не успели все подарки подарить.
— И теперь это твоё. Можешь надевать, когда захочешь, — улыбнулся Ульф.
Выбрав серебряный налобный венец, я подумала, что хочу подарить супругам именно дочку, а ещё лучше двух. Я видела роды, и знала, что это непросто, но страха почему-то не было. Вот был бы всем подаркам подарок! Однако никто не мог сказать мне, возможно ли подобное счастье, тем более после всего, что сотворил Гурфик. Мало мне было тьмы, так маг добавил… Сдюжит ли тело бремя новой жизни?
Я вплела в косы светлые ленты, обула сапоги, и, убедившись, что выгляжу хорошо, стала спускаться вниз. Обычно в это время все завтракали, и я была не против сделать ребятам сюрприз. А что Йан, скорее всего, будет ругаться — не страшно. Пусть даже пригрозит меня запереть, я знала, что это всего лишь проявление нежности.
Внизу было весело и шумно. Мужья как всегда сидели спиной к лестнице, остальные — на своих привычных местах, но стоило мне начать спускаться, как разговоры за столом затихли.
— Доброе утро! — улыбнулась я. — Всем приятного аппетита.
Я аж подпрыгнула на месте от дружного приветственного возгласа, и схватилась за перила, чтобы, не дай бог, не пропустить ступеньку. Йан и Ульф поднялись и пошли ко мне навстречу.
— Привет, малышка, — тихо сказал младший.
— А вот и наша сааф пришла, — улыбнулся Ульф.
Я взяла их под руки, и, пока спускалась, хлопки, крики и даже свист не прекращались. Теперь-то я многое понимала, и, конечно, смутилась, поняв, что волки не поменяли обо мне своего первоначального мнения.
Ульф отодвинул мне кресло, и только потом они сами сели. Тотчас мне принесли тарелку, красивый стеклянный кубок и серебряную ложку.
— Ура нашей солнечной волчице! — провозгласил Матти. Он поднялся, и все остальные тоже встали. Я дёрнулась было, но Йан удержал за плечо. — Выпьем за её здоровье, счастье и долгие года!
Я прежде не видела волков пьяными, не увидела и теперь. Они были радостными, возбуждёнными, громкими — но не более того. Никаких драк, кроме шуточных, и уж точно никакой ругани. Единственное, что меня беспокоило, это всеобщее желание меня накормить.
— Пощадите! — взмолилась я после третьей тарелки каши. — Не могу! Живот сейчас треснет.
— А ты встань, — посоветовал один из старших волков. — Тогда ещё войдёт.
— Лучше больше пей, — сказал другой. — Вот молоко свежее, или квас.
— Кисель.
— Морс.
— Водички бы, — сказала я, и Йан тотчас налил мне полный стакан.
— И ещё сладкое: свежая малина, — добавил младший. — Или, может, хочешь черники?
— Или клюквы, — подхватил Ульф с хитрой улыбкой. — А ещё есть куманика.
Я успела съесть всего одну большую малину, когда младший наклонился, как будто поправляя мои волосы, и тихо сказал:
Я резко повернулась, и оказалась с улыбающимся мужем нос к носу.
— Йан…
— Кушай, кушай, — отозвался он, а сам смотрел на мои губы.
Пытаясь не покраснеть, я повернулась к Ульфу.
— Куманика?
— Она вроде ежевики. Вот, попробуй.
Я съела несколько тёмных ягод с его ладони, и поняла, что оказалась в ловушке: старший пристально смотрел на меня, и в глазах вспыхивали знакомые звёздные искры.
— Выглядишь прелестно, — сказал он.
Я почувствовала, как мужчина под столом сжал мою руку, но не успела поблагодарить их обоих за нежность: младший коснулся моей щеки кончиками пальцев. Это было даже более волнующе, чем поцелуи, и я почувствовала, как вздрогнул внутри тёплый ком желания.
— Спасибо… это вкусно. — И сжала в ответ руку Ульфа, а Йана погладила по волосам.
— Что делать будем после завтрака? — спросил старший.
— Погулять силы есть? — подмигнул мне Йан.
— Значит, мне уже можно выйти из дома?
— Раз ты смогла сама спуститься, и хорошо поела — конечно, — кивнул Ульф.
— Тогда я с радостью! Можно даже верхом! — Но, почувствовав их взгляды, смиренно закончила: — Пешком тоже замечательно.
Мы вышли из замка, держась за руки. Было всё ещё непривычно, но приятно идти меж двух мужчин и знать, что они оба принадлежат мне. К хорошему быстро привыкаешь, вот и я понимала, что уже не смогу отпустить ни того, ни другого, и эта жадность не казалась бессмысленной.
Мы отправились по широкой дороге на север. День выдался солнечный, сухой и тёплый, и я то и дело устремлялась вперёд, обгоняя мужчин. Было смешно тянуть их обоих за собой, и видеть, как Ульф сдерживает улыбку, а Йан улыбается широко и радостно.
Осенний лес Зальмита был не просто золотой, он был пурпурный, и оранжевый, и алый. Попадались полностью синие деревья, или бурые и тёмно-зелёные, как глаза Ульфа. Мы шли то через лес, то по берегу большого, затейливо изогнутого озера, и я любовалась островками, поросшими огромными ёлками, и многоцветием кустов, из которых то и дело выпрыгивали весёлые магические зверушки. Несмотря на то, что объелась, я находила и отправляла в рот самые разные ягоды.
