копеечка, как говорят злые языки, гвоздем приколочена.
– Ксана! Ксана, ты куда подевалась?
– Туточки, я, в ле̒дник ходила. Прошу любить и жаловать: Сальтисон, так в Чехии называют это блюдо! Стеклянное мясо, так его зовут в Китае, Аспик – Франция, зельц – Германия. А у нас это чудо зовется…
– Студень!!! Ураааа! Студень! – закричали гости разом.
– Огроменный какой, – завизжал от восторга Гриня, – в ведре, что ли варила?
Ксана поставила блюдо на серединку стола, оно постепенно успокаивалось, перестало дрожать, и сквозь прозрачные бока стали видны розовые ломтики мяса разной величины.
Оленька опять склонилась к соседу.
– Лиён, рот прикрой, ворона залетит. Ты, что холодец никогда не видел?
– Нет, а что это? Медуза?!?
– Бульон это с мясом, его долго варят, а потом на холоде он застывает, понятно?
– Понятно. А почему все так обрадовались бульону?
– Да хреновухе они обрадовались, – засмеялась тихонечко Оленька.
– ???
– Сейчас сам увидишь. Это Красава. Бабушка моя, гордо объясняла Оленька, она не только говорить мастерица, знает, также, чем народ повеселить.
Вслед за студнем, на столе появились запотевшие в тепле графинчики с оранжевой жидкостью, зазвенели рюмки, подставляя Всевладию свои ненасытные рты.
– Ну, Ксанка, первый тост твой!
Красава элегантно повела плечами, и ее костюмчик, почти такого же цвета, как и напиток в рюмке, встал на место, точно по фигуре.
– Любезные, мои, родичи дорогие, редко мы вот так собираемся за одним столом. Восславим же братчину, восславим же землю нашу матушку, дары которой мы вкушаем сегодня. Давайте прежде вспомним тех, кого нет с нами рядом, кого любили, и кого теряли, – она замолчала, предаваясь воспоминаниям, но вскоре продолжила, – добрая закуска у нас на столе, откушайте и выпивайте хорошенько, завтра славный денек нам предстоит прожить. И выпила первая, показывая пример остальным.
Оленька выпила вместе со всеми, и потянулась было, через стол, чтобы отрезать кусок холодца, да увидела, что все смотрят на Лиёна. Он сидел, схватившись за горло, лицо стало пунцовым, и он пытался вдохнуть или выдохнуть, но у него ничего не получалось. Оленька с размаху, и треснула ему кулаком промеж лопаток. Прокашлялся. Задышал. Все облегченно вздохнули.
– Что, крепенькая выпивка, мин херц? – участливо спросила Ксана.
– Лёка, ну, зачем же так грубо? – ниоткуда вынырнула Дана с салфеткой, и стала промокать Лиёновы губы в шишечках.
– А ты, Данка водичкой его напои из ладошки, – захохотал Гриня.
– И, в самом деле, Оленька налей ему воды. Пусть запивает, – сказала Лада, ткнув своим сапожком по ноге старичку. Тот осекся, обиженно скривил беззубый рот, наклонился и стал потирать ушибленную ногу.
Арина вышла в сенцы и вернулась с кружкой холодной воды, – Лёка, неча таращиться по сторонам, ухаживай за своим гостем.
– А чёй-то он мой?
– А, что, мой?
– Общий,– обижено надув губки, нарезала и накладывала в тарелки студень, – покушайте холодненького, Ваше Монаршество, полегчает… – ехидно зашептала Оленька.
Лиён метнул в не свирепый взгляд, – ну, просил же, экая, ты злая…
– Я не злая, а справедливая! Добрую ищешь? Вон, Дана с тебя глаз не сводит…
– Репях колючий, – зашипел в ответ Лиен.
– Маракуша. – не отставала Оленька.
– Что????
– Противный человек, значит, – захихикала Оленька. Их головы сблизились, и, несведущему человеку, со стороны могло показаться, что милуется парочка. Однако умудренная опытом родня, видела, какие искры разлетаются, во все стороны, и отнюдь не милые.
Пиршество продолжалось, Всевладий подливал в рюмочки, девушки, слегка пригубив, мило ковырялись в тарелках. Лада то и дело накладывала в тарелки новые порции студня, то мужу, то Грине. Красава выпивать не стеснялась, однако кушала мало, ее лицо раскраснелось, она уже с трудом поднялась, постучала ложкой по стеклянной рюмочке: Внимание, что-то никто тостов не произносит…
– Началось,– сказала тихо Ариадна, – Ксана, успокойся, тебе пора отдохнуть, и она попыталась дернуть ее за рукав.
– А ну, цыц, девчонка, мама говорить будет…
Все обреченно затихли, спорить с ней было бесполезно, легче дать высказаться.
– Петруша, Петруша, алло, ты мня слышишь???? Она подняла голову к потолку, и ждала ответа. Все уткнулись в свои тарелки, и только Лиён на всякий случай посмотрел туда же, а вдруг, кто-то ответит….
– Севка, Гриня, хватит жрать, из-за вашего чавкания, я ничего не слышу! Петруша мой, ел мало, чтоб вы знали, и в еде был непривередлив, а гурманов высмеивал: «Какую пользу может принести тело отечеству, когда оно состоит из одного брюха?» Вот так-то! Великий был человечище!
– Ага, пьяница, транжира и бабник, – Гриня тихонечко поделился этим секретом с большущим куском пирога, который подавала Арина, тоже неодобрительно поглядывая на Красаву.
– Я все слышу, Змей! Повысила голос Ксана, – не смей, не смей произносить всуе его имя своим вонючим ртом! Да, это было, но потом! И не он это был, кому знать доподлинно, как не мне?
– А где же сама была, если такая умная, – не унимался дед.
– Не моя это территория! К себе, вражины заманили, как достать могла!?! Адские машины сулили показать, а он же любознательный был…
Гости заерзали на своих стульях, перешептывались, искоса поглядывая на подвыпившую женщину.
Дана что-то шепнула Ладе, Лада шепнула Всевладию, а тот, с набитым ртом промугукал, – да, да, сейчас, дайте хоть прожевать.
– Обманули, черти, Соколика, – жалобно голосила Ксана. Обманули, как дитё малое, а он поверил. А как не поверить, душа-то чистая как стеклышко, наша душенька! – она, тыкала в каждого сидящего своей рюмкой, – а вы куда смотрели? Почто подменить позволили? Почто глаза свои бесстыжие прикрыли, когда святотатство совершалось?
– А сама куда смотрела, «наблюдатель»? – опять подал голос Гриня.
– Ну, согласись, Ксана, какой здравомыслящий человек лгать будет? «Подменили», скажешь тоже. Это же только себе во вред. И потом никто не отменял законы, а они у нас строгие, весь род солгавшего, подчистую уйдет в небытие, – Всевладий, сам пошатываясь, уже пробирался к буянившей женщине.
– Наивные, доверчивые, оглянитесь вокруг, враги оточили со всех сторон, кусают, рвут в клочья наши поконы! Извратили. И ты, Севка, почто вслед за нимя, поганое слово произносишь? Все извратили! Како люди мыслите!?! Како Боги ваши мыслят! Гринька, хватит жрать, я сказала! Из-за таких чревоугодников как ты, все пошло не так!
– А я тут причем? – округлил глаза старикашка, – я свою работу делаю, никого не трогаю, а тебя писарчуком назначили, так и пиши… Тоже мне, «ловец истории», раскомандовалась, тута.
– О- лунь-ка, что такое поконы? Лиён потянул за рукав Оленьку.
– Наши славянские предки говорили покон. Кон – это что-то незыблемое, обязательное. Обязательное следование кону. Сейчас говорят закон, и получается, что за – коном, вне кона, за пределами, короче, неправильное слово закон. Ты слушай, потом вопросы задавать будешь, хорошо?
– Вот-вот, на чревоугодии и ловят нас черные адепты, враги рода человеческого, разрушают, когда то прекрасный мир, который создавали наши пращуры. Поят ядами алчности, зависти. Вгрызаются в мозг, в тлен превращается душа. Наш мир, мир, созданный нами, захватила гигантская, чудовищная и беспощадная тьма. Почему никто не
