этих рук, этих губ, этих томительно сладостных прикосновений… Я даже не поняла, как оказалась на диване, в какой-то момент краем сознания отметив, что мой невероятно сложный наряд, который на меня натягивали и зашнуровывали добрых полчаса, под ловкими пальцами мужа рассыпался, слетая, будто осенняя листва от дуновения ветра.
И это было хорошо, чудесно, потому что теперь, когда я была обнажена и особенно уязвима, я еще ярче, острее чувствовала его руки на своей коже, его умопомрачительно приятные поцелуи… Я даже не заметила, как с моего мужчины исчезла одежда. Сам ли он ее снял, или это была какая-то магия. Я лишь с наслаждением прижималась к нему, ощущая всем своим телом его жар, с восторгом вплетала пальцы в его волосы, чувствуя их шелковую тяжесть, гладила широкую спину, обмирая от удовольствия. Поцелуи стали глубокими, жесткими, почти болезненными, казалось, еще чуть-чуть – и я не выдержу этой сладкой муки.
– Сначала это может быть несколько неприятно. Но потом вам понравится. Обещаю.
43
Он оказался неправ: неприятно не было. Было горячо и сладко. И близко – так близко, будто уже нет ни меня, ни его, есть только мы – одно целое. Я чувствовала, как он проникает в меня – и растворялась в нем, плавилась в его руках, хрипло вскрикивая с каждым движением. Невыносимое, невозможное счастье – чувствовать так ярко. Казалось, меня крутило сияющим вихрем, поднимало все выше и выше, дальше – к вершине, к острому, почти болезненному удовольствию, к счастью до слез…
– Вы плачете? Я все-таки сделал вам больно? – потянул меня из блаженной неги в реальность голос мужа.
Удивительно. Он не был так обеспокоен, даже когда нашел нас в некромантском лесу. Некромантский лес… А что если бы нас тогда убили? Я бы даже не узнала, что бывает так хорошо… Мысль вяло скользнула и исчезла. Потому что думать об этом было лень. Вообще думать было лень… Не лень, пожалуй, только целоваться, вдыхая одуряюще вкусных запах. Запах моего мужчины…
– Нет, мне не было больно, – я снова потянулась к его губам.
Да-да, целоваться лучше, чем думать. Или говорить. Теперь в этом не оставалось никаких сомнений. А еще – гладить горячее тело, плечи, спину, крепкую грудь – все, что попадется под руку. Чувствовать, как нравятся ему мои неумелые ласки, слышать, как изменяется ритм его дыхания, как оно становится хриплым, как…
– Определенно нет, – сказал он, когда мы ненадолго разорвали поцелуй, чтобы сделать по глотку воздуха.
А через мгновение я почувствовала на себе приятную тяжесть его тела, и восхитительный вихрь закружил нас снова.
***
Я несколько раз проверила перед зеркалом, хорошо ли зашнурован корсет, не торчат ли волосы, прежде чем выйти из кабинета своего теперь уже настоящего, законного мужа. Этот негодяй лишь посмеивался и норовил снова растрепать мне прическу. Он-то как раз не собирался приводить себя в приличный вид, так и ходил с голым торсом в одних штанах.
– Вы совершенно не бережете мою репутацию, – чопорно сказала я, стараясь поменьше смотреть в его сторону. А то не ровен час опять целоваться полезу.
– А вы совершенно не заботитесь о моей.
Я не сразу поняла, что он имел в виду, а когда поняла – хлопнула его перчаткой по плечу.
– Ах, вот вы как! – вкрадчиво промурлыкал мой муж.
Знакомые интонации… Ну уж нет! Я метнулась к двери. Потому что отлично понимала, что произойдет дальше – он схватит меня в охапку, утащит на диван, и одежда окажется сброшенной, а я… А я снова буду на седьмом небе от счастья. Не то чтобы это плохо… Нет, даже наоборот. И все же… Нельзя, чтобы было настолько хорошо! Это как-то чересчур.
Мне нужна была небольшая пауза – остаться одной и разобраться: что только что произошло и как мне ко всему этому относиться.
К счастью, дверь на этот раз поддалась. Я шла по коридору, напевая себе под нос. Почему-то настроение было преотличнейшее. В принципе семейная жизнь – не такая уже плохая штука. Конечно, здешняя манера передвигаться мне не очень нравится, особенно когда тащат в лапах, но все остальное в целом ничего.
Никогда не замечала, какие тут красивые коридоры. И почему мне казалось, что они мрачные и темные? Нет, скорее величественные, таинственные… Старинные.
И служанки вежливые, вон как приседают.
И места тут великолепные.
Кухня отличная, квартирка большая со всеми удобствами.
Муж… Про мужа трудно сказать что-то определенное. Одно я знала точно: он мне нравится. Иногда он ужасно раздражает, но даже когда раздражает, все равно нравится. Вот такой вот странный парадокс.
А еще драконыш, который не даст заскучать, и с которым мы подружились…
Ой… Легок на помине. Мальчишка вырос передо мной посреди коридора, но смотрел хмуро и совсем недружелюбно.
– Значит, вы спелись, сговорились против меня.
Выглядел он не очень: невыспавшийся, с ног до головы испачканный какой-то сажей, всклокоченный.
– Что значит – спелись? – я непонимающе уставилась на него.
В ответ же получила презрительный взгляд, из числа тех, о которых говорят, что они могут убивать.
– Еще скажи, что ты не знала, что мох – это никакой не златолист. А самый обычный мох!
Черт, как неловко-то вышло! Не признайся мне король, что обманул сына, я могла бы сейчас честно сказать, что не имею понятия, о чем он говорит.
– Я выяснила это лишь сейчас… – пристыженно пробормотала я. – А раньше не знала.
– И что, шла рассказать мне? – недоверчиво фыркнул драконыш, буквально сверля меня взглядом.
Соврать, глядя в эти глаза, было невозможно, и я честно призналась:
– Нет, шла в свои апартаменты.
– Ну и иди, – гневно выкрикнул мальчишка. – Ненавижу вас обоих.
Он развернулся и побежал по коридору, громко топая ботинками.
– Эй, постой!
А вот сейчас было бы очень кстати обратиться к нему по имени. Но имен
