дети, то эта мысль вызывала у меня двойственные чувства: почти невесомую радость и тревогу. Но к врачу Хельга не ходила.
Все выяснилось в тот день, когда на Хаттавертте обрушилась первая, по-настоящему зимняя метель. Я никогда не был на севере, о зимней непогоде читал только в книгах, и теперь был просто зачарован белой завесой, которая рухнула на поселок. Все исчезло — стоя у окна, я смотрел на плотную белизну, и, кажется, в мире больше ничего не осталось, кроме завывающего ветра, растрепанных снежинок и твердой морозной поступи. Соседние дома растворились в метели. Кейси, ежась и ругая зиму, готовила ужин, Исмо попросил меня разрешить ему переночевать — я позволил, не идти же куда-то в такую погоду!
А Хельга вышла из комнаты, сделала несколько шагов и упала.
Когда я увидел, как она рухнула на старый ковер, то во мне что-то оборвалось — кажется, я никогда и ни за кого так не волновался. Я бросился к ней, подхватил на руки — Хельгу наполняла мелкая простудная дрожь, глаза закатились под веки, и Исмо, который кинулся на помощь, засыпал меня вопросами:
— Что ж делать? Это какая-то гномья болезнь? За доктором бечь?
Уложив Хельгу на кровать, я схватил свою коробку с артефактами — выбрал анализирующую пластинку, дотронулся до ее лба, который покрылся крупными горошинками пота, и Хельга простонала сквозь зубы:
— Убери. Печет.
Чтобы гномка просила убрать золото? Да быть такого не может… Снег сделался еще гуще, и я почувствовал, как меня охватывает липкая беспомощность. Прибежала Кейси, плеснула Хельге в лицо пригоршню воды, словно пыталась успокоить — и это, вот удивительно, помогло! Хельга обмякла на кровати и едва слышно прошептала:
— Жила идет. Ползет с Северного океана, вышла с его дна.
— Какая жила? — спросил я. Сел рядом, сжал ее руку — Хельга вдруг сделалась совсем маленькой и хрупкой, словно фарфоровая кукла. Даже огонь ее волос будто бы потемнел. Кейси и Исмо вопросительно смотрели на меня, ожидая объяснений, но я понятия не имел, что происходит.
Если мы все-таки останемся в Хаттавертте, то нам нужен гномий врач для таких вот случаев.
— Жила лунного серебра, — ответила Хельга. На ее посеревшие щеки потихоньку возвращался румянец, она сжала мою руку и вздохнула: — Редкая штука. Некоторые гномы ее чувствуют.
Исмо натурально разинул рот.
— Лунное серебро? — переспросил он. — Ой, я читал про него! А это как же? Оно к Хаттавертте идет?
Хельга посмотрела на него так, словно обрадовалась, что ее наконец-то кто-то понял. Я читал о лунном серебре — металле удивительной легкости и ковкости и такой же удивительной редкости. В музеях можно было увидеть украшения и оружие из лунного серебра, но разработок давным-давно не велось.
— Идет, — кивнула Хельга и добавила, взглянув на меня: — Я привыкну к нему, все будет хорошо. Ох, это огромная жила!
— Если тут начнутся разработки, то Хаттавертте станет уже не поселком, а городом, — сказал я и спросил: — Как ты себя чувствуешь? Что болит?
Пальцы Хельги сжались на моих.
— Ничего, просто я вся какая-то вареная. Анарен, немедленно напиши моим родителям! Пусть приезжают. Без гномов тут никак.
Хельга
Конечно, в Хаттавертте слетелась целая толпа разного народу. На наше счастье первыми примчались гномы из Подгорья: узнав о том, что к Хаттавертте ползет лунное серебро, они похватали пожитки и рванули сюда. У гномов есть особая королевская привилегия на разработку недр, и моя семья не собиралась упускать свой случай. Увидев родителей, брата и сестер, которые вышли из вагона, укутавшись в шубы, я наконец-то успокоилась.
Там, где гномы, все будет в порядке. Иначе и быть не может.
Мартину сделалось дурно, и он едва не упал на перрон. Исмо, который не отходил от нас с Анареном, поддержал его — Мартин устоял, кивнул, благодаря за помощь, и важно сообщил:
— Да, жила знатная. Скоро пробьется аж до поверхности, можно собирать и не наклоняться.
Гномы, которые высыпали на перрон, вскинули руки к небу, издавая довольные возгласы. Поселяне смотрели на них с удивленным любопытством — на новое место мои соплеменники прибыли в лучших одеждах, в самых дорогих мехах, украсив косы и бороды золотом и клановыми драгоценными камнями. Даже пьяница Олав, который провел время в дороге, клянясь в вечной любви пивному бочонку, принарядился.
Енко, который потирал руки в предвкушении богатой добычи, пригласил гномов устраиваться на ночлег. Скоро в Хаттавертте застучат топоры — гномы начнут строить жилища, а пока их распределили по домам поселян. Мои родители, брат и сестры, разумеется, размещались в нашем доме — я невольно отметила, что неженатые парни Хаттавертте смотрят на гномок с нескрываемым интересом.
Неудивительно. Люди не обладают такими предрассудками, как эльфы, а хорошая жена — это то счастье, которое не следует упускать. Эльза и Марика важно поправляли косы и стреляли глазками, показывая, что они не против познакомиться с достойными кавалерами. Пусть глушь — и в глуши светит солнце и живут приличные люди.
— Хорошее место, — одобрил отец, когда мы прошли по чистым и сухим дорожкам Хаттавертте и поднялись по ступенькам в дом. — Холодно, конечно, ну да ничего, труд да денежки согреют. И железка протянута, тоже хорошо. По ней нам сюда все привезут, что только ни попросим.
Вечер ушел на то, чтобы всех разместить и накормить. Увидев Исмо, который, похоже, решил у нас навеки поселиться, Эльза и Марика решительно оттеснили Кейси от кухонного стола и печи: оценив запасы в шкафах, они взялись за дело сами.
— Очень по-гномьи, — сказала я Анарену. — Неизвестно, будет ли он женихом, но себя надо показать сразу и с лучшей стороны.
Анарен понимающе кивнул. Исмо смотрел на гномок и глаз не мог оторвать — так плавно они двигались, так смело и бойко смотрели. А вот Кейси была явно недовольна тем, что в Хаттавертте приехали энергичные барышни. Конечно, она ничего не сказала по поводу понаехавших, лишь заметила:
— Не по-людски вот это вот все, чтобы гости у хозяев стряпали.
— Так мы и не гости! — парировала Эльза, которая всегда и во всех девушках видела конкуренток. — Мы тут теперь живем, а не гостим!
Кейси насупилась, а Исмо довольно заулыбался.
— Милые барышни, а что же вы это такое готовите? — спросил он. Услышав, что их называют милыми барышнями, Эльза решила окончательно брать быка за рога — бросив на Исмо опаляющий взгляд из-за крутого плеча, она мелодично пропела:
— Рыбку по-гномьи, дорогой! Форель тут у вас просто загляденье!
