Течение времени в таком состоянии почти не ощущалось. Пульс выровнялся. Дыхание стало равномерным и глубоким. Гун Чи плавно и размеренно потекла по своим каналам и меридианам, повинуясь воле хозяйки.
И в этом состоянии на грани выхода в Тонкий Мир Лайона вдруг услышала голос. Повелительный мужской голос — знакомый, но так давно забытый, что не сразу узнала его:
— Лайона, я знаю, ты рядом. Встань и иди. Слушай меня, и ноги сами приведут тебя ко мне. Я тебя жду, дочь!
— Отец?! — девушка не могла поверить в то, что слышит.
Джакомо Монтессори погиб! Неужели его душа стала призраком и теперь призывает ее на помощь?! Но нет, этот призыв не похож на просьбу о помощи! Он звучит как приказ! И она, Лайона, не должна его слушать!
— Повинуйся мне, Лайона! — голос продолжал звать, требовать, давить.
Чтобы избавиться от этого давления, девушка заставила себя сделать пару глубоких вдохов, почувствовать свое тело, и открыла глаза.
Однако потребность в движении вынудила ее подняться, сделать несколько шагов…
Этого оказалось достаточно, чтобы Лайона очутилась за спиной одного из операторов-аналитиков, продолжавших следить за голоэкраном, показывающим обстановку в затемненном помещении, где укрылся заговорщик.
Остановить и отстранить от наблюдения ее никто не пытался, и девушка невольно уставилась на мерцающий над столешницей голоэкран, разглядывая полупустую просторную комнату, центр которой был освещен толстыми черными свечами, а углы — скрыты тенями.
В одном из углов появилось движение. Из сумрака выступила высокая мужская фигура в темном балахоне, похожем на монашескую рясу. Мужчина откинул капюшон, закрывавший его заросшее бородой лицо. Встал в центр круга. Отпил из медной чаши, которую держал в руках, какой-то темной густой жидкости. Запрокинул голову, зашевелил губами.
«Лайона! Повинуйся мне! Явись на мой зов! Я жду!» — произнесли эти губы.
Госпожа Монтессори сдавленно, хрипло выдохнула:
— Отец!
На ее шепот никто не обратил внимания, потому что как раз в этот момент дверь в помещение распахнулась от удара, стукнулась о стену, а в дверном проеме один за другим показались Мастера Хидео Морио и Конг Хо. Следом за ними вошел Светлейший Валлиан.
— Кто вы такие? Что вам нужно?! Это частное владение! Уходите! — развернулся к ним Джакомо Монтессори, которого здесь, на западном континенте, знали, как Руперта Торндайка.
— Руперт! Какое зло ты не собирался бы совершить — остановись! — потребовал Картадель Валлиан Долгожданный.
Повелительно поднял руку. От всей его фигуры исходило ослепительное сияние, видимое даже без теневого зрения.
Руперт зашатался. Захрипел. Его губы начали синеть. Колени подогнулись.
«Лайона!» — беззвучно произнес он, медленно опускаясь на пол — так, словно на его плечи опустилась и давила многотонным весом гранитная плита.
У Лайоны потемнело в глазах. Горло перехватило спазмом. Она не смогла бы издать и звука, даже если бы попыталась. Девушка не понимала, что происходит. Отказывалась понимать! Ведь ей более пяти лет назад сообщили, что отца нет в живых! Тогда кто этот мужчина, которого муж назвал Рупертом?!
Закаленная годами работы в военном госпитале и тренировками в школе Экзорцистов, психика Лайоны впервые не выдержала потрясения. Госпожа Монтессори сделала пару шагов, прислонилась к стене — и сползла по ней, проваливаясь в спасительный обморок…
Она не видела, как упал на пол, гася своим телом свечи и стирая нарисованные грифелем символы, Джакомо Монтессори. Его глаза закатились. Губы растянулись, открывая зубы в жутком оскале. Тело выгнулось и тут же опало, застыло в неподвижности.
— Канал! Я попытаюсь спасти хотя бы его Дух! — коротко приказал Светоч Валлиан Мастерам, сопровождавшим его. — Раз уж сердце, поглощенное Тьмой, не выдержало Света Истины.
Минута — и все трое погрузились в транс. Отправились в Тонкий Мир, в погоню за рассыпающейся, растворяющейся в тонких мирах душой, которой грозила полная и окончательная гибель.
34. Левкония. Заговорщица Мелисента Кавейрос
Труднее всего пришлось Картаделю Клиффорду. Не потому, что заговорщик, которого ему предстояло остановить, был самым сильным. А потому, что это была женщина. Молодая несчастная женщина, которая так и не сумела подняться над своим горем, взглянуть на свою жизнь со стороны и осознать, что выбранный ею способ решения личных проблем ведет в пропасть.
Мелисента прекрасно понимала, что задания, которые дает ей Доминик, можно квалифицировать как террористическую деятельность. Осознавала, что по ее вине гибнут люди. Мирные граждане, которые, как и она, жили своей жизнью и своими заботами.
Однако Мелли это не смущало. Ведь никто, ни одна душа среди тех, кого она обрекала на гибель, никогда не посочувствовала бы ей. Не подарила бы ни дружбы, ни любви. Мел была в этом абсолютно убеждена. А если так, если этот мир так жесток и несправедлив, то с чего ей жалеть тех, кому на нее наплевать?!
Но вот согласиться на Темный обряд Мелисента долго не решалась. Доминик уговаривал, убеждал, объяснял, злился. Даже угрожал тем, что уйдет от нее! Но Мелли боялась — не Тьмы. Светочей. Того, что они узнают, придут, накажут.
— Послушай, любимая! Давай поженимся! — как-то предложил Дом после бурной ночи, которые в последние пару недель стали большой редкостью.
Мел скучала по ним. Тосковала по любимому, которому готова была служить верно и преданно до конца своей жизни.
— Ты хочешь, чтобы я стала твоей женой? — госпожа Кавейрос не сразу сумела поверить своим ушам и своему счастью.
— Я мечтаю об этом, любимая! — статный красивый мужчина опустился перед Мелли на одно колено, вынул из кармана бархатную коробочку, вложил ее в дрожащую женскую руку. — Позволь, я примерю тебе это колечко?
На безымянном пальчике левой руки засверкало золотом и алмазной крошкой тонкое помолвочное кольцо. Мелисента была на седьмом небе от эйфории! Оо! Сейчас из нее можно было вить веревки! В этот миг Мелли сожалела лишь об одном: что эту восхитительную сцену не видит ее мать!
— Я… согласна, Дом! — женщина сморгнула выступившие на ресницах слезы и неловко шмыгнула вмиг покрасневшим носом.
— Ты такая милая, когда плачешь от счастья! — не преминул сделать комплимент заботливый жених. — Давай отнесем заявление прямо сейчас?
— Да… да! Да! — Мелли мелко закивала-затрясла головой и помчалась собираться.
Через несколько часов заявлении о регистрации брака Мелисенты Кавейрос и Доминика Триенарица было зарегистрировано.
А вечером, точнее, уже далеко за полночь, после очередного страстного единения, Доминик заметил печально:
— Обряд должен состояться через три дня. И, поскольку моя невеста, — он со значением заглянул в глаза Мелисенты, — отказывается мне помогать, значит, придется все делать самому. Не знаю, справлюсь ли я без помощницы, но больше я никому не могу доверять!
— Что значит — «не справишься»? — насторожилась Мелли.
— Без ассистента я могу погибнуть во время ритуала, — словно нехотя, процедил Дом.
— Ты ведь не откажешься от своих планов, да? — обреченно переспросила женщина.
— Не могу. Ты же знаешь: я не остановлюсь ни перед чем, чтобы освободить Планету Несогласных от ига Конфедерации и ее Картаделей!
— Хорошо. Я помогу тебе… — сдалась Мелисента. — Не могу позволить, чтобы мой любимый мужчина погиб. Я бы себе этого никогда не простила!
Госпоже Кавейрос не пришлось ничего делать. Доминик все организовал сам: снял помещение. Приобрел черные свечи, ритуальную чашу, обычный меловый карандаш, какие-то благовония с резким неприятным запахом.
В назначенный день привел невесту в назначенное место. Еще раз подробно объяснил, что и как следует делать, после чего улегся на пол, в центр шестилучевой звезды. Раскинул руки и ноги. Приказал:
— Начинай! — и замер. Закрыл глаза.
Мелисенте даже показалось, что Дом уснул. Но разве мог он уснуть так быстро?!
