— Пойдем, — безжизненно отозвалась я в ответ, следуя за Гором к крыльцу.
Глава двадцать третья
Все дело в платье
Корделия
Стоило переступить порог дома, как Гораций остановился и сжал мою руку. На его лице не читались эмоции, но на губах играла натянутая улыбка, брови хмурились, а это могло значить лишь одно: кронпринц в отличном настроении, но его что-то беспокоит.
— Резиденция не то место, где бы мы уютно провели наш день и вечер, — медленно произнес он, глядя мне за спину на просторы темного холла.
Окна первого этажа, затянутые колючими побегами ядовитого плюща, пропускали мало света, и я тоже не любила эту часть дома. В моей комнате на втором этаже свет лился сквозь балконные двери, которые я редко оставляла закрытыми, но весь первый этаж тонул в сумраке и прятал по углам черные тени.
— Как ты терпишь это? — спросил Гораций, склоняя голову и сканируя меня пристальным прищуренным взглядом темных глаз. Стоячий воротник мантии жестко впивался в бледную кожу его подбородка, и я не отводила глаз от красной полосы, натертой колючей тканью, чтобы не выдать настоящих эмоций. Так хотелось во всем ему признаться: и в нежелании жить в резиденции, и в мечтах о другом доме, где могла бы поселиться только я.
И будь, что будет! Пусть Гораций знает, как сильно меня пугают резкие смены его настроения, чернота, поселившаяся в его взгляде и душе, моя собственная опухоль в груди, что разрасталась с каждым новым днем все шире и пугала приступами удушья по ночам, когда я открывала рот и не могла втянуть спасительный глоток воздуха.
— Наверное, я привыкла, — ответила я как можно более уверенно, произнося совершенно не то, о чем думала.
Гораций облегченно опустил плечи и кивнул, нечитаемым взглядом скользнув по моей мантии. Его пальцы медленно провели вверх по предплечью, задерживаясь на впадинке, где особо остро прощупывался мой бешеный пульс.
— Ты врешь мне, — прошептал он, а воздух вокруг нас сгустился, понизился на несколько градусов и затрещал от напряжения. Я сама обратилась в статую, боясь поднять глаза и подтвердить обвинения Гора.
— Я боюсь, — на выдохе, на болезненном толчке из воспаленного горла, из глубины грудной клетки.
Гораций не должен знать, каких трудов мне стоит каждый день возвращаться сюда из Академии. К нему. Однажды я увидела коменданта и бежала за ним через весь коридор, чтобы остановить и беспомощно спросить, как дела. Сказать, что комендант удивился подобному стремлению, не сказать ничего, но в тот момент я поддалась эмоциям, хотела умолять о том, чтобы мне выделили комнату в общежитии, пока не представила лицо Горация. Он не должен знать, что я мечтаю сбежать из резиденции Тердльштатских каждый божий день, но он обязан понимать, как сильно меня пугает его темная сторона.
— Я привыкла к дому, Гор, но я никогда не привыкну к твоему желанию препарировать меня, словно лягушку. — Более твердо произнесла я, задирая подбородок и глядя прямо в черноту его глаз.
Гораций запрокинул голову, отчего его волосы рассыпались по плечам, и громко рассмеялся.
— Это последствия долгого пребывания в лабораториях, — ответил он будничным тоном, отсмеявшись. — И ты не должна привыкать к такому, — жестко ответил Гораций, снова меняясь на глазах. По лицу кронпринца мрачной тенью скользнула злость на самого себя.
— А ты не должен принимать решения за меня, — мягко попросила я Гора, встряхивая его руку, сжимающую мои пальцы. — Лучше предложи такое место, где мы сможем прочувствовать атмосферу наступающего нового года в полном объеме! — улыбнулась я Горацию.
— Как насчет таверны тетушки Мэйбл? — спросил он тут же, и я поспешила кивнуть. Мы редко выбирались в город, практически никогда, а таверны я обходила стороной, боясь нарваться на подвыпивших магов и, не дай Триединая, колдунов. От первых можно было ожидать любой пакости, а вот последние, узнай они, что я стажер ВСМП, вряд ли выпустят из таверны живой.
— Это заведение тебе понравится, — воодушевленно сказал Гораций, и в его глазах снова мелькнула синева. Лишь на мгновение, но я победоносно задрала подбородок.
Вот к чему следует стремиться! Никакой магии, а Гору значительно лучше от одного моего согласия разделить с ним трапезу!
«Если так и дальше пойдет, то можно записываться не в целительницы, а в чудодейственницы», — подумала я, вяло перебирая воспоминания обо всех известных мне методах лечения (и магических, и немагических), испробованных за месяц на Горации Тердльштатском.
Ему ничего не помогало, пока я не согласилась провести с ним день и вечер.
«Что это за раздел волшебства? Дайте мне его вызубрить от корки до корки!»
Вертясь перед зеркалом, я любовалась новым нарядом, который привезла мне Оливия. В чехле хранилось платье из тонкой материи, струящейся словно шелк. Складки юбки мягкими волнами облегали ноги, а жесткий корсет приподнимал грудь и подчеркивал все преимущества тонкой талии, делая меня чуть взрослее, немного более дерзкой и однозначно желанной. Если Гораций не оценит воздушные рукава, открывающие плечи, и пикантный вырез платья, то от мужчины в нем совершенно ничего не осталось!
Я собрала волосы шпильками в высокую прическу и подкрасила губы, замирая с помадой в руке и неотрывно глядя на ярко-желтую косметичку. Сафия оставила мне презент, когда уходила из коттеджа раз и навсегда.
«Тебе нужнее, — вспомнила я ее слова, когда Сафия решительным жестом всучила мне косметичку с дорогущей косметикой. — Неизвестно, попадешь ты на Землю в ближайшее время или нет, но запас красоты на год тебе точно обеспечен!» — щебетала она, стараясь скрыть слезы.
А я ведь даже не пошла провожать их с Максом до башни, замирая в дверях коттеджа и отгоняя от себя мысли о том, что ребята не вспомнят обо мне, стоит им оказаться по ту сторону портала.
«Найди нас, как вернешься!» — крикнул Макс, оборачиваясь и помахав мне на прощание, и я машинально помахала в ответ, зная, что не вернусь.
Помада выпала из ослабевших пальцев, и хорошее настроение испарилось, как светила с небосвода, сдутые яростным северным ветром и спрятанные от наших глаз сырыми снежными тучами.
— Корделия, ты готова? — постучался Гор, приоткрывая дверь и ожидая от меня разрешения, чтобы войти.
— Да, — коротко бросила я в ответ, пряча помаду в косметичку и делая вид, что поправляю прическу.
Гораций бесшумно преодолел то расстояние, что разделяло нас, и положил ладони на мои обнаженные плечи. Наши взгляды пересеклись в отражении зеркала, и я удивленно вскрикнула, замечая синюю радужку.
— Все в порядке? — спросил Гор, наклоняясь.
Вопрос в его глазах сбивал меня с толка, заставлял кровь в жилах вскипать, но опухоль в груди мешала сделать полноценный вдох. Я хватала посиневшими губами воздух, и не отрывала взгляда от его лица. Живого, полного эмоций и переживаний.
— Корделия, — резкий разворот к нему и мое запрокинутое лицо. — Дыши!
Он так сильно тряхнул меня за плечи, что я закашлялась, стараясь протолкнуть воздух в легкие. В глазах пекло, и от сильного потрясения стягивало грудь стальным обручем. Желание скрыть от Горация мое состояние, радость и удивление от увиденного переплелись в такой ком противоречивых эмоций, что ночной приступ повторился вновь. У меня не получалось дышать, лишь рвано и судорожно втягивать в себя крупицы воздуха, которых явно не хватало.
— Корделия! — практически кричал Гораций, бегая глазами по моему лицу и приоткрытым губам. — Что происходит?
Он скользнул ладонью на мой затылок, а другой рукой резко дернул шнуровку платья, расслабляя корсет и обнажая мою грудь. Теперь ко всем переживаемым мной эмоциям прибавился еще и стыд.
— Дыши, я сказал! — зарычал Гор, резко наклоняясь и прикасаясь своими губами к моим, чтобы поделиться воздухом, чтобы жестко и категорично вдуть в меня слишком много живительного кислорода.
