утром стоял рядом со мной и Янисом и причитал о том, какой джинн — самодур. Магичка ледяная тоже умерла. Ей не посчастливилось оказаться ближе всех к прорыву. Она просто не успела отреагировать, когда появились твари — щип прядильщика вспорол ее как мешок с мукой. Двое парней, простых воинов…
Остальные выжили. Кого-то даже отпустили из лазарета. Но тем четверым уже не поможешь.
К обеду в столовую пришли лекари. Я смотрела на их бледные, изнеможённые лица и не могла поверить, что это они. Что вот эта осунувшаяся тетка — Марьяна, совсем недавно сидевшая на руках у Хельма в короткой ночной рубашке, а старик рядом с ней — Бен. Все они выложились по полной, лечили, вытягивали раненых, не жалея себя.
Розвел им сам лично накрывал на стол…
На ужин почти никто не пришел — людям было не до еды, аппетит пропал. На очаге стоял наполовину полный котел с тушеным мясом и овощами, на подносах сиротливо лежал хлеб, едва прикрытый накрахмаленными салфетками, в кастрюле булькал компот.
— Не пропадать же добру, — расстроенно проговорил мистер Розвел и распорядился отнести ужин в лазарет и казармы, — Может, кто-нибудь все-таки поест… После этого идите по домам. Завтра все уберем.
Мне досталась сумка с большим бидоном компота и хлебом. Туда же я тайком сунула пару баночек с ужином для Хельма, хотя, не думаю, что кто-нибудь стал бы меня за это ругать.
Когда мы с Ярой появились в лазарете, усталые лекари встретили нас без энтузиазма, но от еды не отказались — забрали все, и себе и для тех, кто в ночь придет. После этого все молча разошлись, лекари — к больным, Яра — обратно на кухню, потому что кофту забыла, а я побрела домой, рукой придерживая банки, рассованные по карманам.
Джинн еще спал. Стараясь не шуметь, я накрыла на стол, а потом села тихонько у окна и взялась за книгу. Только читать не смогла, потому что черные твари, скалящиеся на меня с пожелтевших страниц, пугали до дрожи, снова возвращая мыслями к погибшим.
Больше книг у меня не было. Я забралась на кровать, свернулась комочком и, обхватив руками подушку, не отрываясь смотрела туда, где спал Хельм.
…Когда сквозь дрему донеслись какие-то звуки, я с трудом разлепила глаза и тут же вскочила, увидев, что Хельм уже проснулся и теперь, потягиваясь, сидел на кровати.
— Ты как? — спросила я, подойдя к нему ближе и пристально всматриваясь в еще сонную, помятую физиономию.
— Нормально, еще бы поспать, — он пожал плечами, зевнул в кулак, а потом кивнул на стол, — что у нас за праздник?
— Я с кухни принесла, подумала, что ты не против будешь.
— Еще как не против, — он растекся в довольной улыбке, — голодный, как лев.
Я тоже улыбалась. Мне было приятно оттого, что смогла угодить.
— Пойду умоюсь, — снова зевнул и, поднявшись на ноги, направился к маленькой дверце в углу.
— Хельм! — громко воскликнула я, когда он обернулся ко мне спиной.
— Да?
— Раны еще не прошли, — подошла ближе и с дрожью в груди глянула на две параллельные темно-алые с черными вкраплениями полосы. Они уже не кровоточили, края срослись, затянулись розовой нежной кожей, но все равно выглядели плачевно.
— Не доспал, — отмахнулся Хельм и ушел умываться, а у меня вновь возникло желание пустить слезу.
В последние дни от любой мелочи в груди саднило, трескалось и одолевало желание разреветься. Никогда такой плаксой не была…
— Что вчера произошло? — спросила у него, когда мы сидели за столом. Я, не торопясь пила чай, а Хельм уплетал ужин с таким азартом, что за ушами трещало.
— Прорыв, — коротко бросил он, потом добавил, — Большой.
Я продолжала вопросительно смотреть и тогда джинн сдался, прожевал, проглотил и начал рассказывать:
— Мы с Лифаром уже возвращались с облета, когда у Вдовьего Озера отряд заприметили. Они рассредоточились и прочесывали берег в поисках притаившейся мелочи. Все спокойно было, дракон уже в сторону Дестины разворачиваться начал и вдруг… Бах! Из одной лужи повалили черные, сплошным потоком, словно плотину прорвало. И не мелочёвка какая-то типа мильганов, а все крупные — прядильщики и щитовики, — Хельм мрачнел на глазах.
Я слушала его, и будто наяву видела жуткую картину боя. Крики, рычание, звон оружия…
— Так внезапно напали и такими силами обрушились, что половина наших сразу из строя вышла — кого ранили, кого просто контузили, а те, кто бился, пытались товарищей прикрыть, и тоже под удар попадали. У ребят шансов просто не было, если бы мы с Лифаром не подоспели. Пока он с неба огнем поливал, я остальных уводил. Вроде увел…почти всех, — последние слова были наполнены нескрываемой горечью. Посмотрел на меня исподлобья и задал сложный вопрос, — Сколько?
— Четверо, — на выдохе, едва слышно.
Хельм тяжело выдохнул и отодвинул от себя тарелку. Я тоже чая больше не хотела — аппетит пропал.
— А знаешь, что самое плохое?
— Что? — испуганно спросила я.
— Мы первопроходца не нашли.
— Кто это?
— Тварь, с которой начинается прорыв. Обычно, она проникает в наш мир и тут же прячется в луже какой-нибудь или в пещере. Присосется к земле и начинает грань расшатывать, прорываясь навстречу соплеменникам. Как только с обеих сторон выходят на точку соприкосновения — открывается проход. Крысиная нора, сквозь которую они к нам протискиваются. Поэтому, как только прорыв случается надо не только захватчиков уничтожить, но и первопроходца найти, иначе он так и будет прорывать защиту, — пояснил джинн.
— Так всегда бывает?
— Да. Только в этот раз мы не нашли самого первого. Крупный гад должен быть. Так рванул, что эти уроды потоком хлынули, — Хельм с досадой головной мотнул, — Наш ударный отряд почти всю ночь по долине рыскал. Тех, кто прорвался — мы вычистили, а вот первопроходца не нашли.
— Может, он во Вдовьем Озере сидит? — предположила я.
— Была такая мысль. Но мы бы нашли… Лифар нашел бы. У него глаза так устроены, что если огнем свои полыхнет, то сквозь него видит эту мразь, даже если на глубине затаится. В этот раз он не увидел ничего, сколько бы не поливал пламенем озеро и землю вокруг него. Нет нулевой твари, хоть ты тресни. Овеон считает, что они просто
