class="p">– Не боись, научусь! Обзавидуешься.
– Так начинай или тебе моё благословение требуется?
Вот же зараза крылатая! Я успела только вернуть гардину на место, потом пришёл лакей, принёс завтрак. Класс! Бегать никуда не надо. Слуга расставил на столе посуду: тарелки, кофейник, чашки, сахарницу и прочее, и откланялся.
Когда слуга вышел, Нильс выбрался из-под дивана, перебрался к столу и, довольно потерев руки, схватил с тарелки пирожное. Эй! Я тоже хочу!
Мы чуть не подрались с Нильсом за пирожные, с трудом поделив сладости поровну. Нам оказалось мало, и я наколдовала ещё, но мои пирожные уже были не такими вкусными, как приготовленные местным кондитером.
Обожравшийся сладкого Нильс развалился на диване и, облизывая пальцы, испачканные кремом, сказал:
– Беру свои слова обратно.
Я не поняла, что имеется в виду, столько эльф успел нагородить. Нильс пояснил:
– Пока можно в лесах не прятаться.
– Ну, да. Зачем нам эта Таити, нас и здесь неплохо кормят.
Эльф глянул подозрительно, спросил, при чём тут Таити, но я лишь отмахнулась. Ни при чём. Но, может, всё-таки подумать о другом месте жительства? Нильс не согласился:
– И где ты собираешься поселиться? В деревне, в городе, в стогу сена? Сама же жаловалась, что проблем полно, хочешь ещё добавить?
И я не нашлась, что возразить. Эльф-то прав. Королевский дворец и любой другой дом – здания разной степени доступности, и, может быть, всё к лучшему?.. Посижу за широкой спиной, научусь колдовать, а там будет видно. Ещё бы вещи из избушки забрать… Но пока о том, чтобы выйти за пределы дворца приходилось только мечтать. Впрочем, не только за пределы дворца. После обеда, который принесли в мои комнаты, я решила прогуляться по дворцу. Вышла на лестницу, начала спускаться вниз и застряла.
Я уже описывала дворец снаружи, а внутри было интересно. Три крыла сходились в центре, в большом круглом холле, стенами которому служили хитросплетения лестниц и балкончиков. Вот на этих лестницах я и заблудилась. Ходила, как пони по кругу. Вроде бы шла вниз, но постоянно оказывалась на одном и том же балкончике, который находился между вторым и третьим этажами! Как это получалось – не знаю! Не иначе, как заколдованная лестница всё время возвращала меня наверх, хотя я шла вниз. Может, надо было остановиться, но я уже не могла. Мне очень хотелось знать, как это происходит, а вокруг, как назло – никого! Я пошла на очередной круг, громко вопрошая, как Фарада в старом фильме:
– Люди, ау! Ну, кто так строит? Кто так строит?
И, конечно, я снова вышла на проклятый балкончик. Села на пол. Разглядывая холл сквозь балясины балконных перил, повторяла тоскливым, заунывным голосом:
– Люди, ау!
После третьего или четвёртого вопля, похожего на стон привидения, в холл вышел Мартин, задрав голову вверх, удивлённо спросил:
– Мадам, что вы там делаете?
– Иду вниз.
– Я сейчас поднимусь.
Колдун не поленился подняться по лестницам, спросил, что случилось, но выслушав мою жалобу на то, что лестница заколдована, ухом не повёл. А-а-а! понятно. Он и заколдовал, устроил капкан на бестолковую дичь, если та соберётся шляться, где не просят. Мартин спросил, куда я хотела прийти. Да хоть куда-нибудь! Сколько можно сидеть взаперти? Я бы и в парке прогулялась!
– Вряд ли. Его светлости Максимилиана нет, а без его разрешения я вас никуда не пущу.
Сволочь. Хотя, может, не стоит винить только Линца? Кажется, в его отсутствие секретарь не хочет брать на себя ответственность, потому решил вопрос радикально – заколдовал лестницу, чтобы я не могла спуститься вниз. Гулять расхотелось. Обойдя Мартина, пошла наверх, даже не спросив, когда вернётся Линц.
Ближе к вечеру, когда я сидела в гостиной, забравшись с ногами на диван и, кутаясь в плед, пила чай, что-то зажурчало, загрохотало. Нильс подскочил, рванул к окну, треснулся лбом в стекло. Я тоже, было, запаниковала, но потом до меня дошло, что происходит. Журчала вода! В систему отопления пустили воду! Ура! Скоро будет тепло и сухо.
Нильс ничего не понял, и пришлось долго объяснять, что происходит, и что будет дальше, но эльф не поверил. Я начала объяснять, как работает паровое отопление, как будут нагреваться трубы, и тут ещё подмога подоспела: пришёл Мартин. Витиевато извинившись за вторжение, колдун прошёл по комнатам, проверил, не течёт ли вода из труб, и порадовал, что уже завтра в комнатах будет тепло.
Когда Мартин вышел, Нильс выбрался из-под дивана, отряхнул пыль со штанов и заметил, недобро на меня поглядывая:
– Что-то они уж очень с тобой носятся.
Я отмахнулась, не увидев никакой особой трепетности по отношению к себе, но будущее показало, что я была неправа.
Линц обернулся за два дня, но для меня ничего не изменилось. Когда я попыталась спуститься вниз, снова застряла на проклятом балкончике, как приклеенная. Несолоно хлебавши вернулась к себе, бросилась на кровать в спальне и рыдала, как белуга. А Нильс ещё и насмехался, шастал по каминной полке туда-сюда и говорил, что в этом дворце умные люди живут. Я не поняла, что он имеет в виду, и эльф злорадно пояснил:
– Быстро учатся. Если бы знали, что ты с корабля удерёшь, они бы тебя в трюм законопатили.
Добрый такой! И так выть хочется, и ещё он тут со своими шуточками.
Домашний арест с меня сняли только на следующий день после приезда Линца. Около часа дня появился Мартин, пригласил на обед в общую столовую. Я идти не хотела, но мои возражения были выслушаны и только. Придётся спускаться, если получится. Мои опасения не подтвердились, лестницу я проскочила как по маслу, что навело на грустные мысли – удирать придётся с помощью верёвочной лестницы.
Придя в столовую, я поняла, что снова попала в мужской монастырь – женщин в большой комнате не было, но я не особо расстроилась по этому поводу, мне хватило знакомства с Гизелой.
Мартин, исполняя роль хозяина, начал представлять меня мужчинам. Линца и Валевски он пропустил, подвёл к некому Эжену Моэру – невысокому шатену с хитрыми как у мартовского кота зелёными глазами. Моэр ограничился коротким кивком и не менее лаконичным дежурным комплиментом, но я и сама знала, что Маргарита – красивая, зараза, потому Моэр не удивил и не польстил. Местный заместитель начальника дворцовой охраны Бастиан Согрейв – молодой мужик лет двадцати пяти, вылитый итальянский мафиози, оказался более изворотлив и, бросив на Линца долгий взгляд, заявил, что теперь понимает, почему на третий этаж никого не пускают кроме
