что подумаю, но видимо думать не придется. Это она?
— Она, — ровно произнес Раст.
Император не выдержал, отвернулся в сторону и выругался сквозь зубы. Да, понимаю. Мало того, что тридцатилетний оболтус привел свою любовницу к саксу, так еще и новосозданная домина является бывшей пари, которых и так наперечет.
— Это, кстати, не такая уж и проблема, — улыбнулся мне один из друзей правителя, — наместник Ионики, южной провинции Прокулы, Маний Агала не имеет наследников. А ему уже сто восемьдесят. Скажем, что девочка приехала из далекого острова.
«Вряд ли Америку можно назвать островом, — подумала я, — или это иносказательно?»
— Посмотрим, как она ассимилируется в нашем мире, — продолжал говорить домин спокойным расслабленным тоном, — станет первой, пробным камешком. Конечно, в книге родов ее место будет последним. Маний, кстати, тоже восемьсот тридцатый, так чтo проблем не будет. Α то, что она всю жизнь жила в Прокуле объяснит ее непохожесть и невоспитанность.
Это я невоспитанная?! Раст прижал к себе сильнее, обхватывая за талию, впиваясь пальцами в ребра. Да поняла я, что нужно помалкивать, поняла.
— Если мы решим так делать, то другие кандидатуры будут тщательно отбираться, — император немного успокоился. То ли брат повлиял, то ли сам понял, что погорячился, то ли этот разговор шел уже по десятому кругу, и дело оставалось лишь за решением правителя. — Макс, подготовь бумаги, Раст, завтра ко мне на аудиенцию, расскажешь все о новой домине, — он скривился, словно лимон ңадкусил, — а Варус свое получит дома.
Все вышли. Мы с Растусом остались вдвоем в комнате охранников.
— Ну, ты и жук! — я повернулась к домину. Рaст впервые за последний час расслабился. Молча обнял меня и сильно, на грани боли, сжал руки за спиной. Горячий протяжный выдох опалил шею. Я поняла, что он был не так уж и уверен в успехе.
Это же надо было так извернуться, чтобы рассчитать до секунд — появление императора после долгого отсутствия возле сакса вместе с теми, кто придерживается лояльных взглядов и точно займет мою сторону. Или Раст и с ними договорился? Неизвестно чтобы было бы, если бы император был один. Вполне может быть, что отправил меня в ссылку или вообще на плаху.
— Зачем? — я отодвинулась и серьезно посмотрела Расту в глаза.
— Обеспечил себе алиби, — знакомо иронично улыбнулся домин, — рано или поздно ты бы прокололась, и возник бы вoпрос, откуда у тебя способнoсти. Вышли бы на меня и моя подпольная деятельность прикрылась бы…
Ну да, Фабий при первой встрече заметил во мне изменения, но не понял какие. Значит, все-таки эгоизм и жадность?
— А почему ты не впихнул меня в сакс на три дня, если имел такую возможность? Это же и проще и быстрее. Зачем было делать сложную операцию?
— Затем, что сакс дело добровольное, — пожал плечами Раст, — как ты себе это представляешь? Пинками загнать внутрь, приковать на три дня в центре пещеры? Без еды, воды, туалета? К саксу ведут несколько комнат с кухней, гостиной, ванной комнатой. Ты бы в них и сидела все три дня… Насильно сделать домину невозможно.
Ну да. Вместо трех простых дней — больше трех месяцев в коме, в восстанавливающем коконе, опутанная паутиной из датчиков, дыхательных трубок и еще кучи всего… Прелестно.
— Поехали домой, — я встала с кушетки, — что-то мне больше не хочется смотреть императорский дворец.
В Риме мы пробыли еще неделю, живя в гостином дворе для туристов. Раст приглашал остановиться в семейной вилле, но возможная встреча с его отцом или братом отбивала всякую охоту рассмотреть ближе красивейшее здание, расположившееся на холме Авентина. Раст пару раз отлучался в императорский дворец. Я не спрашивала, о чем они разговаривали с императором, но его настроение после встреч было бодрым, значит, все в порядке. Ездила и гуляла я по городу теперь уж совершенно безбоязненно, так как любая проверка гвардейцев выявит во мне домину. Документы я получила на имя Ксении Αвгусты Агала. Августой звали покойную жену Мания. А так как Ксения по-гречески означала чужеземная, то имя мне подошло, как нельзя лучше. Возраст оставили мой — двадцать четыре года.
Сумасшедший карьерный рост. Из сироты с фамилией Веста до домины, правда, с пoследним местом в рейтинге — девятьсот тридцать третьим. Но я уже перестала удивляться стремительным событиям, происходящим в моей жизни.
Пусть Растус и не признавался, но не только алиби для его нелегальных операций было причиной изменения моего статуса. Он хотел навеки обезопасить меня от Фабия. И заодно от отца. Что такое «исключительные права» я так от него и не добилась. Но не трудно было догадаться. Может быть поэтому, острожный император и не дал сразу согласия, так как понимал, чем может oбернуться очередной скандал с пари.
После Рима мы отправились в Гальбу, где Ρаст провел несколько, как он говорил, несерьезных операций. Ему нужны были деньги, а я не вмешивалась. Для меня замена коленного сустава или новая почка были такой же немыслимой сложностью, как и ноги Авилы. Аврора как-то сказала, что операция сестры стоила двести тысяч талов. В «Αльфе» я зарабатывала семьдесят талов в месяц. Это была средняя зарплата для Лютеции. То есть мне бы потребовалось около трех тысяч месяцев, чтобы насобирать денег на «простую» операцию?
Клавдий вернулся домой после месячного лечения. Аврора писала в транс, что дед помолодел и загорел. Гоняет внучек по дому и критикует мой выбор парня.
«Ничего, — ответила я ей, — когда он узнает, что я теперь официально домина, мой парень уже ему не будет казаться кем-то недостойным».
Между мной и Растусом наступила идиллия. Полная однозначная гармония, когда понимаешь другого человека с полуслова, когда долгое молчание значит больше, чем откровенные разговоры, когда одно случайное касание запускает цепную реакцию неизвестно во что трансформирующуюся. В сумасшедшую страсть, длящуюся всю ночь, или тихую бессловесную нежность, которой достаточно уютных объятий.
Однажды, когда я уже уплывала в сон на его плече, Раст вдруг произнес:
— Какое странное чувство…
— Ты о чем? — вяло пробормотала я, приподнимая голову.
— Такое чувство, что мне больше ничего не нужно в жизңи… Хочется застыть в этом моменте навсегда. Наверное, так ощущается счастье… Как думаешь?
— Я думаю, что завтра у тебя важная операция, а скоро рассвет, — буркнула недовольно я, сдерживая вдруг забившееся в пронзительном восторге сердце. — Спи, счастливчик, завтра поговорим.
Но завтра не получилось. Мужчина, который приехал на операцию по пересадке почки, неожиданно впал в кому. И Растусу пришлось задержаться в медицинском
