— Почти. Это члены Круга. Фотография сделана в год его основания. Поэтому Валентин, как руководитель, стоит впереди, а Люк, его помощник, справа.
Клэри отвернулась:
— До сих пор не понимаю, как мама могла ввязаться во что-то подобное.
— Ты должна понять...
— Вы все время повторяете, что я должна понять! — вспылила Клэри. — Я не обязана что-либо понимать! Просто расскажите мне правду, и я пойму ее или нет.
У Ходжа дернулся уголок рта.
— Хорошо. — Он погладил Хьюго, который с важным видом вышагивал по столу. — Идея переговоров с нежитью нравилась в Конклаве далеко не всем. Члены самых почитаемых семей не желали расставаться с мнением, что нежить следует уничтожать. Причем не из ненависти, а так, ради собственного спокойствия. Гораздо проще воспринимать врагов как единую массу, а не как конкретных личностей, оценивать которых нужно по отдельности... Более того, у каждого из нас имелись знакомые, которых убил кто-нибудь из нежити. Молодость, — добавил Ходж, — не приемлет компромиссов. Для детей существует только добро или зло, свет или тьма. Валентин так и не перерос эти взгляды; наоборот, он превратился в опасного идеалиста, фанатично ненавидящего все «нечеловеческое».
— Но маму он любил.
— Да. Любил, — согласился Ходж. — И любил Идрис...
— А что такого особенного в Идрисе? — немного ворчливо спросила Клэри.
— Это была... — начал Ходж и тут же поправился: — И есть родина нефилимов. Место, где они могут жить в открытую, не скрываться и не использовать защитные заклятия. Это земля, благословленная Ангелом. Приехать в Идрис и не увидеть Аликанте с его стеклянными башнями — значит не увидеть ничего. Ты не представляешь, как там красиво! — В голосе Ходжа слышалась нескрываемая тоска.
Внезапно Клэри вспомнила свой сон:
— А в Городе стекла когда-нибудь проводились... танцевальные вечера?
— Каждую неделю. Танцы меня не интересовали, а Джослин ходила. И Валентин тоже. — Ходж усмехнулся. — А я рвался к знаниям, целыми днями просиживал в библиотеке. Книги в этой комнате — лишь малая часть сокровищ, которые хранятся там. Когда-то я хотел стать одним из Безмолвных Братьев, но теперь, после того что я натворил, меня уже не допустят.
— Очень жаль, — смущенно произнесла Клэри.
Странный сон не шел у нее из головы. Интересно, а был ли в танцевальном зале фонтан с русалкой? И была ли на Валентине белая рубашка, сквозь которую просвечивали руны?
— Можно мне взять фотографию? — спросила Клэри.
Ходж на мгновение заколебался.
— Только не показывай ее Джейсу. Ему и так приходится нелегко.
— Конечно. — Клэри прижала снимок к груди. — Спасибо.
— Не за что. — Ходж вопросительно посмотрел на нее: — Ты меня искала?
— Просто хотелось узнать, нет ли новостей из Конклава. Про Чашу... и маму.
— Сегодня утром я получил короткое сообщение.
Клэри с нетерпением спросила:
— Они прислали Охотников?
Ходж глядел куда-то в сторону:
— Да, прислали.
— А почему они не приехали сюда?
— Есть подозрение, что за Институтом следит Валентин. Чем меньше он знает, тем лучше. — Заметив, как вытянулось лицо Клэри, Ходж вздохнул: — Прости, Кларисса, но больше ничего рассказать не могу — Конклав мне до сих пор не доверяет. Увы, я не в силах тебе помочь.
В его голосе прозвучала такая глубокая печаль, что Клэри не решилась продолжать болезненную тему.
— А я как раз за помощью пришла. У меня бессонница. Все время разные мысли лезут в голову. Хотела попросить...
— Нервное перенапряжение. Сейчас принесу тебе кое-что, — ласково произнес он. — Подожди здесь.
От настойки, которую дал ей Ходж, исходил приятный запах можжевельника и листвы. По пути Клэри периодически открывала флакон, чтобы вдохнуть чудесный аромат. Когда она очутилась на пороге своей спальни, флакон, к сожалению, был открыт. Клэри вскрикнула от изумления: на кровати валялся Джейс и разглядывал ее блокнот для рисования. От неожиданности девушка выронила флакон. Он запрыгал по полу, бледно-зеленая жидкость растеклась по деревянным доскам.
— Оп-па! — Джейс отложил блокнот и уселся на кровати. — Надеюсь, там не было ничего ценного?
— Было! Успокоительная настойка! — сердито ответила Клэри.
— Жаль, что Саймона нет — он бы тебя мигом усыпил своей занудной болтовней.
Клэри уселась на кровать и взяла блокнот:
— Вообще-то я никому не разрешаю смотреть мои рисунки.
— Почему? — Джейс выглядел таким взъерошенным, словно только что проснулся. — Ты неплохо рисуешь. А некоторые рисунки вообще отличные.
— Этот блокнот — мой дневник. Хоть я и не записываю свои мысли, а зарисовываю их, все равно это очень личное.
Джейс сделал обиженное лицо:
— Дневник в рисунках, и меня там нет? А как же бурные фантазии?
— Неужели в тебя влюбляются все девчонки?
Он сразу сдулся:
— При чем тут любовь? Скорее...
— А ты не пытайся постоянно играть роль очаровашки, — посоветовала Клэри. — Представляешь, насколько легче будет — всем?
Джейс рассматривал свои руки, маленькими белыми шрамами уже похожие на руки Ходжа, хотя кожа на них была пока еще более молодая и без морщин.
— Если ты устала, я могу помочь заснуть... Хочешь, расскажу сказку?
— Ты серьезно? — изумилась Клэри.
— Как никогда.
Джейс выглядел почти печальным. Клэри положила блокнот на тумбочку и, улегшись в кровать, свернулась клубочком:
— Ну, хорошо.
— Закрой глаза. Жил-был мальчик...
Клэри тут же перебила:
— Сумеречный охотник?
— Конечно. — В голосе Джейса промелькнула горечь. — Когда мальчику исполнилось шесть лет, отец подарил ему сокола. Папа сказал ему, что соколы — хищники, они убивают других птиц. Это небесные Сумеречные охотники.
Мальчик и сокол невзлюбили друг друга. Острый клюв птицы пугал мальчика, а блестящие глаза как будто все время следили за ним. Стоило мальчику подойти поближе, как сокол тут же набрасывался на него и ранил клювом и острыми когтями. Целыми неделями руки мальчика не заживали. Сокол жил на воле больше года, и теперь его уже невозможно было приручить, но мальчик старался изо всех сил, потому что так велел папа. Он проводил с соколом все свое время, разговаривал с ним, не давая уснуть: ведь усталую птицу приручить легче.
Вскоре мальчик выучился набрасывать путы на ноги и крылья сокола, умело надевал на его голову колпачок и мог держать птицу на привязи. Зная, что во время дрессировки сокол должен находиться в колпачке, мальчик сидел с ним рядом и гладил по крыльям.
Он приучил его есть с руки. Сначала сокол не прилетал за едой, а потом начал клевать с руки с такой силой, что разбивал ладони мальчика в кровь. Но мальчик все равно очень радовался — ведь у него уже кое-что получилось. А еще он хотел добиться от сокола доверия, даже ценой собственной крови. Со временем мальчик оценил красоту сокола, его крылья, созданные для быстрых полетов, его скорость и ловкость, беспощадность и... нежность. Мальчик любовался, глядя, как сокол камнем летел к земле. Когда ему удалось научить птицу прилетать на руку, мальчик почти закричал от восторга. Потом сокол стал садиться мальчику на плечо и зарывать клюв в волосы. Сокол полюбил его.
