- Ты уже не злишься на меня? - тихо поинтересовался он.
Ди улыбнулась. Конечно же она злилась. Но настолько устала от этого чувства, что уже не всегда находила на него силы. Да и попросту сейчас было не до того.
- Это не важно. Давай лучше я тебя покормлю.
На этот раз она принесла не только сырое мясо, но и тушеное в сливочном соусе. Ей на умиление Стен с удовольствием все съел, даже вылизал тару. Поблагодарил. Потом они долго стояли друг напротив друга и молчали, просто наслаждаясь возможностью побыть вместе. Казалось бы, их разделяли всего какие-то несколько сантиметров металла. Но если бы так было на самом деле.
- Я обязательно скоро буду рядом, - пообещал он.
Она не поверила, но говорить об этом не стала. Вместо этого только предупредила:
- Меня завтра не будет. Поеду к Эльзе. У нее скоро день рождения.
Стена эта новость не обрадовала. Он даже попытался отговорить ее от поездки:
- Милая, не спеши, потерпи немножко. Обещаю, мы обязательно съездим к ней вместе сразу же, как только меня отпустят.
Хайди хотелось спросить - неужели он так скоро надеется решить все свои проблемы? Но признаваться в своей неуверенности не стала. В любом случае ее поездка может отложиться на слишком долгий срок. А ей сейчас как никогда нужно поговорить именно с Эльзой, с женщиной, которая уже была матерью и являлась таковой для нее. Кто же еще может дать совет? Кто сможет подсказать хоть что-то в ее ситуации? У Лили детей еще не было. С Сарой на эту тему говорить не хотелось. Фил ей ничем тут не поможет. А больше у нее никого и не было.
- Стен, мне очень нужно к ней съездить. Именно сейчас и лучше одной.
Нехотя, но любимый был вынужден согласиться. Только поставил условие, что она будет отзваниваться каждый час Эрлу, смотрящему, и тот уже по громкой связи будет сообщать ему, что у нее все в порядке. А также взял обещание, что поедет не одна, а возьмет с собой хотя бы Фила. Поначалу Ди именно так и хотела сделать. Но в день ее отъезда ребята отправились на выезд, уже без нее. Да и Джозеф был против их совместной с Филом поездки, мотивируя тем, что может пережить потерю одного бойца, но никак не двух, тем более в нынешнее время. Именно поэтому Хайди собрала сумку, закинула туда несколько запасных обойм, села в машину и поехала к Эльзе одна.
Дорога заняла всего какие-то три часа. За это время Ди не раз связывалась с Эрлом. Как она и думала, Стен был очень недоволен ее решением.
- Страсть как волнуется, - рассказывал о нем Эрл. - Мечется из угла в угол. То волком рычит, то так.
Состояние любимого на Хайди действовало странным образом - она переживала за него, но в тоже время была рада. Такое поведение любимого отражало для нее всю степень его чувств. Он волнуется, а значит, любит и нуждается в ней. Не в какой-то там Лии, а именно в ней, Хайди. Здесь уже было от чего чувствовать себя хоть чуточку счастливой.
В доме матери стоял знакомый запах выпечки. Как всегда у той было уютно - по этой части мать не упрекнуть. Эльза встретила ее радушными объятьями. Она проводила дочь на кухню, заварила чай с ароматными травами, подала тарелку с кусочком тыквенного пирога. Они сели за стол. Только-только начали о чем-то говорить. Но продолжить разговор так и не получилось.
Их прервал звук шагов, донесшихся из коридора. Он заставил Ди насторожиться, и не зря. Она поняла это тогда, когда на пороке кухни увидела Питера. Брат зашел к ним как ни в чем ни бывало, поцеловал в щеку счастливую мать, которая бросилась к нему на шею. Но вот сестре улыбнулся так злорадно, что у той по спине пробежал холодок.
- Привет, сестренка, - произнес он вдобавок. - Давно не виделись.
А сестра, оцепенев от ужаса, даже ничего не смогла ответить.
- Сынок, садись за стол, - засуетилась Эльза, начиная что-то объяснять дочери. - Питер приехал незадолго до тебя, не успела сказать...
Брат сел напротив Хайди, на место матери. Он продолжал улыбаться, уверенный в себе, довольный собой. Ди уже держала руку под курткой, на рукоятке пистолета, и достать его удерживало лишь присутствие матери.
- Как же хорошо, что наконец-то мы собрались все вместе, - радовалась счастливая женщина. Развернувшись, она поставила перед сыном тарелку с кусочком пирога и села за стол. Напряжения в комнате как и не чувствовала или, скорее, делала вид, пребывая в какой-то эйфории, ведомой лишь ей одной. - Куколка моя, а ты чего не ешь? Неужели пирог не удался?
Ди моргнула, переводя взгляд на мать. Та ждала ответа.
- Удался, не переживай, - ответила она, забирая в свободную руку свою чашку чая.
Но выпивать содержимое в ближайшее время не собиралась, всего лишь сделала маленький глоток. Вместо этого приготовилась выплеснуть горячий напиток в морду Питера, если тот сделает хоть одно резкое движение в ее сторону. Но брат вел себя так, словно и не выкидывал сестру из окна второго этажа всего несколько недель назад.
- Мам, да брось ты переживать, - ответил тот, пережевывая кусочек пирога. - У тебя самые лучшие пироги в мире. Когда было иначе? Правда, сестренка?
От таких слов мать засияла еще больше, потирая сына за плечо. В глазах женщины стояла не только радость, но и гордость за свое дитя, и для нее совершенно не имело значения, что гордиться уже было нечем.
- Ты только не говори никому, что видела у меня Питера. Хорошо, куколка? - попросила Эльза. - Его сейчас ищут. Почему-то Ветхие решили, что наш мальчик что-то натворил. Да разве же он на это способен?..
На этом моменте Хайди покоробило. Она уже была не той маленькой и глупой девчонкой, которая воспринимала все как должное. Захотелось встряхнуть Эльзу и заставить ее взглянуть правде в глаза. Сколько же можно жить в собственной лжи?
- А вдруг способен? - дерзко спросила она, глядя брату в глаза брату.
Тот даже перестал жевать. А мать повернула к ней изумленное лицо.
- Да как ты можешь так говорить? - с обидой в голосе возмутилась женщина.
Внезапно Ди почувствовала тошноту. Старая песня повторялась вновь и вновь. И с этим ничего нельзя было сделать. Но не это сейчас волновало больше всего. Хайди попыталась понять, что сегодня здесь делает Питер. Рискуя быть замеченным, он явно пришел не к матери, он пришел к сестре. И для нее это не предвещало ничего хорошего. Зашел закончить начатое неделями ранее? Решил привести свою месть в исполнение? Ведь его теперь ничего не сдерживало. Хайди впервые стало по-настоящему страшно, и совершенно не за себя, а за своего еще не рожденного малыша. Этот страх сковывал, рассеивал уверенность в своих силах, мешал, заставлял думать совсем иначе, нежели обычно.
