– Ничего особенного, – ответила она, продолжая страстно ласкать его напряженную спину. Она гладила каждый дюйм его тела, будто хотела сохранить на ладонях воспоминание о его коже.
– Я безумно хочу тебя.
– И я тоже, – ни капельки не смущаясь, призналась она.
Ему приходилось прикладывать неимоверные усилия, чтобы сдержать восставшую плоть.
Он отпрянул. И вместо ее жаркого, податливого тела ощутил холод и пустоту. Он вожделел ее, но понимал, что этому не бывать. Ни теперь, ни когда-либо.
– Не могу, Либби! – Собрав всю свою волю, он выпустил ее из объятий и отступил на шаг. Но она потянулась к нему, и его решимость тут же пошла на убыль.
– Будущее мое в тумане. Я не вправе сказать вам слова, которые жажду произнести.
Она подняла глаза и нервно облизала сухие губы. Сдерживаться больше не было сил.
– Не нужно никаких слов. Не будем тратить попусту время, которое нам суждено провести вместе. Тем более, что осталось его, увы, совсем немного.
Имеет ли он право? Вот так напасть! Как ему хотелось сжать ее в объятиях и не выпускать никогда. Но что он мог предложить ей? Вопрос с отставкой для себя он решил. Никаких перспектив, даже собственного дома нет. Этот ему придется освободить, как только он подаст рапорт. Ни кола, ни двора.
Поняв, что вот-вот с его губ сорвутся слова, которые положат конец их любовному свиданию, она взяла инициативу в свои руки.
– Будущее меня не колышет. Скоро я уеду. Неужели мы расстанемся, не изведав любви? Не могу в это поверить.
– О, Либби, я люблю вас. Да, люблю! – Он вновь прижал ее к себе с такой силой, что испугался: а вдруг ей больно. – Я никогда не пойду на это, зная, что вы должны покинуть меня. Но просить вас остаться со мной, когда я не имею ни малейшего представления, где и как буду жить, тоже нечестно. Одна ночь может разрушить всю вашу жизнь!
Либби высвободилась из его объятий и посмотрела Джону в глаза. Огонь, который он зажег, все еще горел в них. И несмотря ни на что, он мечтал, чтобы он не затухал.
– О, Джон, так вот что сдерживает вас? Вы беспокоитесь о моей репутации?
– О ней и о вашем будущем. Вы еще встретите свое счастье, Либби. Я не вправе взять то, что вы отдадите человеку, за которого выйдете замуж.
Она с пониманием взглянула на него.
– Увы, того, что вы не можете взять, у меня уже нет, – призналась она, слегка смутившись.
– Вы были замужем? – прищурившись, спросил он.
Он был в шоке. Почему эта мысль никогда не приходила ему в голову. Она не касалась в разговоре своего прошлого. А ведь доктор Стейн предупреждал его о возможном существовании мужа.
– Вы до сих пор замужем?
– Нет, все не так. Я никогда не была замужем. Я… – она смолкла, виновато глядя на него.
Не прошло и минуты, как его лицо запылало гневом. Она предполагала, что он будет в шоке, но гнев? Девушка смотрела на Джона с сожалением.
– Позвольте, я объясню, – прошептала Либби, придвигаясь к нему.
Джон попятился:
– Кто он, Либби?
– Не имеет значения, – отрезала она. – Это было давно.
– Он изнасиловал вас?
– Нет.
Ее отрывистое «нет» словно ножом полоснуло его.
– Заставил?
Она покачала головой. Предчувствие боли затаилось в ее глазах.
– Соблазнил?
– Нет, да поймите же…
– У вас была любовная связь с мужчиной, Либби? Вы отдались ему добровольно? Что, собственно, собирались проделать сейчас со мной?
– Это было совсем не так, как с вами, Джон. Мне только казалось, что я люблю его. Я была совсем юной. Ему не хотелось связывать себя обещаниями и обязательствами, и я согласилась.
– Ситуация повторяется.
– Нет! – вскричала она, сжав его запястья. – Я не любила его.
– Боже мой, Либби, тем хуже для вас. – Он стряхнул ее руки.
– Вы не понимаете! Там, откуда я пришла, все по-другому.
– Откуда вы пришли, Либби? Расскажите мне, где это женщины не носят длинных платьев и вступают в близкие отношения с мужчинами, ничего не требуя от них взамен?
Ее губы разомкнулись, но она не издала ни звука. Боль читалась в ее взгляде. Девушка подавила рыдание. Как бы он хотел забыть все, что услышал от нее. Но нет, этого ему не забыть никогда. Гнев и любовь сделали его жестоким.
– Думаю, настало время кое-что объяснить мне. Уверен, вы не теряли памяти. Ни на минуту. Что вы делали на острове в тот день? Занимались своим ремеслом? Вероятно, моя первоначальная догадка была верной? Какой же я осел, Либби! Вам удалось провести меня! Вы, наверное, решили, что в гарнизоне заработаете больше, чем на Пикенсе? А я, как видно, ваш первый клиент? А может, вы принимаете меня за простака, который влюбился в вас по уши? Думаете, он женится на вас и отпадет необходимость так тяжко зарабатывать себе на хлеб. Полагаю, капитан неплохая добыча?
Крик боли и отчаяния сорвался с ее побелевших губ. Она прижала руки к животу, словно он ударил ее. Джон остолбенел. Неужели он попал в точку? Все проще простого! Она из публичного дома! Тамошние женщины не любят скромных одежд и отдаются мужчинам просто за деньги! Он стоял как громом пораженный. Джон почувствовал ком в горле. А что если Либби удрала не от жестокого мужа, а из дома свиданий?
Проклятие, которое так и не сорвалось с ее уст, вырвалось у него. Он потряс головой, не желая соглашаться с тем, что было единственным разумным объяснением.
Джон повернулся и вышел из комнаты. Он помчался по лестнице, перепрыгивая через три ступеньки, чтобы как можно быстрее отделаться от Либби. Фолк слышал, как она пыталась догнать его.
– Джон! – вскричала девушка, врываясь в его комнату без стука. – Позвольте мне все объяснить.
– Нет, я ничего не хочу слышать. Боже всемогущий, я любил вас, Либби! Не заставляйте меня выслушивать подробности.
– Это не то, что вы думаете, клянусь вам!
Джон был глух к ее мольбам. В порыве отчаяния он вытащил из-под кровати чемодан.
– Что вы собираетесь делать? – дрожащим голосом спросила она.
Ему пришлось туго. Он с трудом подавил желание подойти и утешить девушку. Джон сжал кулаки. Мосты сожжены. Он принялся кидать в чемодан веши без разбору.
– Уезжаю. Найду себе жилье, пока Ленгдон не снимет запрет. А вас отвезет на остров Кристофер Будро. И вы сможете вернуться туда, откуда пришли.
– Джон, перестаньте…
Он довел Либби до слез. Из ее груди вырвались рыдания. Ему невмоготу было смотреть, как под градом его обвинений она превратилась в беззащитного ребенка, но его собственная боль была такой нестерпимой, что у него не осталось сил пожалеть ее.
Она стояла в дверях. И он заколебался. Слезы, катившиеся по ее лицу, капали ей на грудь. Влажное пятно расплывалось, как рябь на пруду. Он погладил ее по щеке – это все, на что он был сейчас способен, и проскочил мимо. Не решив, куда и зачем он идет, Фолк, не оглянувшись ни разу, покинул дом.
