Дорн посмотрел на меня хмуро.
— Кажется, вы перепутали меня с моим дедом. В моём возрасте ещё рано жаловаться на память.
Вот что я такого сказала? Ну до чего же несносный человек! Я просто не успевала за сменой его настроения. И даже выдохнула с облегчением, когда, не говоря больше ни слова, он меня оставил.
Эхо от хлопнувшей входной двери ещё долго бродило по мраморному холлу.
Что ж, пора возвращаться к дядюшке с тётушкой в малую столовую и отпаиваться чаем! Лечить убитые нервы.
Но лишь только я сделала шаг в сторону, как дверь снова распахнулась, заставив моё сердце учащённо забиться.
— Ещё не поженились, а уже ссоритесь? Элис, милая, не рановато ли?
— Тилль!!!
Я бросилась на шею старой подруге.
Как и ожидалось, старик пришёл в полный восторг от Бертильды. Новая компаньонка тут же получила место — и даже странно, что не предложение руки и сердца. От этого седого ловеласа всего можно было ожидать.
Ну а я поняла, что вызвать Тилль было самым лучшим решением из всех возможных — потому что она тут же взяла на себя всю суету с покупками. Тем более, что со старых времён знала на зубок все мои размеры. А что изменилось, обмерила заново.
День за днём она пропадала в поездках по магазинам и модным лавкам, а вечерами вела долгие разговоры с герцогом. У них оказалось две общие страсти — театр, и здесь давнее актёрское прошлое Тилль было весьма кстати — и сыскное дело. После того, как не стало моего отца, Бертильда ушла из Тайного сыска. Оказывается, она подрабатывала его «ушами» по старой дружбе, в благодарность за какую-то услугу. А потом снова ушла «на вольные хлеба». Но забавных историй с тех времён у неё накопилось предостаточно, и вечера у камина в особняке Морриганов были наполнены весельем и смехом.
Эти вечера вернули мне почти утерянное ощущение тепла настоящей семьи. Мы проводили их в тесном кругу — я, Тилль, старый герцог и мои дядя с тётей, которые воспользовались любезным приглашением хозяина погостить в особняке Морриганов до свадьбы. До которой оставалось всё меньше времени — и чем меньше, тем труднее мне давалось изображать веселье.
Потому что Дорн так и не появился больше ни разу за всю неделю. А без него… словно еда теряла вкус, а мир — краски. Я злилась на себя за это, но ничего не могла с собой поделать. Отчаянно тосковала и намного чаще, чем следовало, смотрела на кольцо, которое он надел мне на палец.
Правда, как оказалось, это кольцо приковало не только моё внимание.
В первый же вечер, когда весь дом погрузился в сон, а мне, как всегда, не спалось, снова явилась магическая кошка. Просто-напросто возникла из ниоткуда рядом со мной, на постели, посмотрела несколько долгих мгновений немигающими глазами-фонарями на кольцо на моём пальце. Потом мурлыкнула — как мне показалось, довольно — и снова исчезла. Даже не сказала ни слова.
Почему вокруг меня столько странных молчунов? Я их, наверное, притягиваю.
Но ничто не длится вечно, даже ожидание.
И наконец тот самый день настал.
Я проснулась на рассвете, долго смотрела, как за окном постепенно светлеет хмурый осенний небосвод, затянутый тучами. И в голове у меня был только один вопрос.
Интересно, мой жених осчастливит меня своим присутствием хотя бы на собственной свадьбе?
Валяться в постели долго мне не дала Тилль. Ворвалась в спальню белокурым вихрем и хлопнула в ладоши.
— Подъем! Сегодня у нас много дел.
Я села в постели, потягиваясь.
— И вообще — что это за нахалка пыталась к вам просочиться вперёд меня? Заверяла, что ваша личная горничная.
— Это Грейс, — улыбнулась я. — Наверное, она сказала, что просто обязана помогать невесте в такой романтичный день?
— Собирать вас в такой день — моя личная привилегия! — Тилль положила руку на свой объемный бюст. Она больше не носила платьев служанки — в качестве компаньонки богатого господина могла позволить себе более изящные наряды, чем немедленно и воспользовалась, выбрав голубое с дорогим тембрилльским кружевом. — Но эту вашу Грейс мы, так и быть, тоже используем. В качестве рабочей силы. Я отправила её принести платье. Его доставили сегодня ночью, я не стала вас будить.
Да. Точно. Платье.
Я так самоустранилась от подготовки к свадьбе, что до сих пор даже не видела своего свадебного платья. Всё это время меня продолжало преследовать чувство, что это происходит не со мной. А возможно, что-то внутри противилось тому, чтобы действительно готовиться к фальшивой церемонии. Ведь каждая девочка мечтает об этом дне — о том, что он станет самым особенным днём её жизни. Никто не мечтает о том, что тебя просто выберут, как актрису на роль.
Убедившись, что я действительно встала и умылась, Тилль распахнула дверь и прокричала в коридор что-то командным тоном.
Вскоре, пыхтя и отдуваясь, Грейс втащила в комнату высокий манекен без головы, на котором было водружено нечто объемное, прикрытое белоснежным чехлом. Бертильда тем временем кружила вокруг меня, разглядывая придирчивым взглядом.
— Хм-хм-хм…
— Что?.. — я возвела глаза к потолку.
— Мне определённо не нравится то безобразие, что на вас надето. Вы же не собираетесь и сегодня спать в этом?
Я смутилась. Ну да, о том, что никакой первой брачной ночи не будет, я Бертильде, конечно, тоже не говорила.
— Красивая ночная рубашка! Удобная. Просторная. И что тебе вечно всё не нравится…
— Элли, вы меня убиваете! Так, ладно. Это дело я тоже возьму в свои руки, — она мне подмигнула. — Ах, какая досада, что у нас было так мало времени! Это настоящее преступление. Но я всё понимаю, когда жених так нетерпелив… — хихикнула Тилль. Они с Грейс переглянулись заговорщически, и кончики моих ушей стали гореть сильнее. Как же вытерпеть сегодняшний день? И все эти намёки. А ведь к ночи они только усилятся! Остаётся лишь надеяться, что хотя бы завтра меня все оставят в покое. Сегодняшний день надо просто пережить.
Тем временем Бертильда сдёрнула белую ткань с платья, и у меня дыхание перехватило.
— Оно…
— Великолепно, я знаю! — довольно улыбнулась Тилль.
Я робко подошла ближе и осторожно коснулась мерцающей ткани.
— Но почему оно не белое?
— Я говорила, ей не понравится! — проворчала Грейс, стрельнув победным взглядом в соперницу.
— Молчи! Ничего не понимаешь. Она в восторге.
Я в изумлении оглядывала облако невесомой ткани… цвета пепельной розы. Да-да, платье оказалось удивительного розового цвета, который и розовым-то назвать было сложно, потому что в нём странным образом смешивались серо-пепельные оттенки, будто лепестки прекрасного цветка слегка увяли. Открытые плечи, объемные рукава, глубокое декольте, узкий лиф. По-королевски пышные юбки, ближе к краю подола украшенные серебристой вышивкой в виде бутонов и крохотных листков. Я не удержалась — присела и расправила складки ткани в руках. Невероятно сложная и тонкая вышивка изображала шипастые плети роз. А на лепестках источали хрупкое сияние кристаллы-росинки.
Не платье, а произведение искусства.
— С ним особая история, — призналась Тилль. — Я хотела выбрать вам белое — и кстати, на вашем месте ни за что бы сама не пропустила такой увлекательный процесс, как выбор свадебного платья! Сами виноваты, что переложили его на меня. В общем, знаете ли, модистки обычно шьют самые дорогие и красивые модели на заказ — времени на это, понятное дело, у нас уже не было. Из готового платья ничего мне не нравилось. Всё было не то. Элис, детка, я вас знаю с возраста, когда вы ещё были вечно хмурой девочкой с косичками — на моих глазах вы росли и расцветали. Так вот, ни одно свадебное платье — а я их просмотрела сотни, если не тысячи, можете мне верить — вам не годилось. Я просто в них вас не видела!
Я поднялась на ноги. Тилль умудрилась меня растрогать.
— А в этом увидела?
— Нет. В нём вас увидел кое-кто другой. И это самое интересное! Модистка, что его пошила… она не простая женщина. Эллери! Как ваша матушка. Самая настоящая! И у неё удивительный талант к бытовой магии. Мадемуазель Лизетт держит самый дорогой столичный салон бальных платьев. Каждое платье у неё уникально, каждое шьётся после того, как мастерица силой своей магии проникнет в душу и самую суть той, кому оно предназначено.
