Почему-то произнесение этого вслух напугало Ника до чёртиков.
Почему-то от произнесения этого вслух всё стало реальным.
Но ничто не сделало это реальным так, как выражение в глазах Брика, когда Ник наконец-то заставил себя встретиться взглядом с прародителем.
Он увидел там правду.
Он увидел её за секунды до того, как его прародитель заговорил.
В итоге вампирский король произнёс лишь одно слово.
Но на деле лишь одно слово и должно быть сказано.
— Да, — просто ответил Брик.
Подняв бокал первой отрицательной, он залпом выпил всё до последней капли.
Ник лишь уставился на него, наблюдая, как это длинное горло шевелится от глотков.
Абсолютно беззвучно.
И он гадал, что, чёрт возьми, ему теперь делать.
Эпилог. Мать и отец
Ник открыл глаза.
Он снова спал.
Это осознание всё ещё ощущалось странным… почти сюрреалистичным.
Два с лишним века он вообще никогда не спал, не терял сознание, если только не находился буквально на грани смерти или не получал дозу какого-то мощного вампирского транквилизатора армейского класса, разработанного каким-то садистом в лаборатории видящих или людей… но теперь у Ника появилась тенденция спать со своей женой всякий раз, когда она, казалось, хотела, чтобы он поспал с ней.
В итоге получалось как минимум несколько ночей в неделю, по крайней мере, пока они были вместе.
Когда Ник был не с ней? Когда он был один?
Тогда Ник не спал.
Он никогда не спал, когда был один.
Он не возражал против сна. Он определённо не прочь был подремать рядом с Уинтер, которая имела склонность будить его чрезвычайно креативными способами.
Способами, которые большую часть времени сводили его с ума, бл*дь.
Так что да, он не возражал.
Учитывая всю историю с бессмертием, у Ника совершенно точно имелось свободное время.
В особенности у него было время сейчас, когда он официально находился на больничном, освобождающем его от обычного расписания боёв. Боксёрский клуб Фарлуччи выдал ему больничный до конца месяца, а до этой даты оставалось ещё две недели.
Теперь, со вчерашнего вечера, Ник получил больничный и от работы в полиции Нью-Йорка.
Когда после возвращения из Сан-Франциско он попытался заступить на службу, они провели рутинное обследование, отчасти чтобы проверить его состояние после нападения.
Назначенный М.Р.Д. вампирский доктор потратила час, осматривая его, и заключила, что он должен уйти на больничный до тех пор, пока его яд не восстановится полностью. Специалист по вампирам, женщина с необычным именем Виннифред, была в откровенном ужасе от того, что Ник в таком состоянии исполнял свои обязанности в Сан-Франциско.
Она пропесочила Морли за то, что он допустил подобное.
Она разве что не назвала его расистом.
Так что да, прямо сейчас Нику надо было убить свободное время.
И он не прочь был поспать со своей женой, когда она хотела пообниматься с кем-то… даже если кожа и плоть этого кого-то ощущалась так, будто были вырезаны из абсолютно холодного мрамора. Нику казалось по-настоящему странным, что она вообще хотела спать с ним.
Но многие вещи в их отношениях казались Нику чертовски странными.
Например, тот факт, что проснувшись здесь, Ник практически почувствовал себя человеком.
Осознав, что смотрит на знакомый белый потолок… вид, который уже стал поразительно привычным, в комнате, которая уже ощущалась как его комната и одновременно как её комната… Ник захотел пойти вниз и приготовить себе омлет со шпинатом, оливками и фетой.
И это вовсе не логичная и здравая мысль для почти трёхсотлетнего вампира.
Ему хотелось почитать газету и выпить кофе с женой.
Ему хотелось прогуляться на солнышке и поработать в саду.
Ему хотелось покататься на сёрфе и выпить пивка с приятелями по работе.
С другой стороны, может, поэтому он и испытывал все эти чувства.
Может, потому что это её дом, и теперь он ощущался как его дом.
Может, это место ощущалось как его дом только потому, что это был её дом.
А может, оно ощущалось так потому, что он был собственническим, территориальным вампиром-засранцем, который хотел присвоить это место себе просто потому, что оно принадлежало ей.
Может, та же часть его мечтала быть человеком, видящим или гибридом, чтобы он смог дать ей те вещи, которые не мог дать сейчас.
Каким бы ни было точное сочетание факторов, проснувшись здесь, он испытал лишь облегчение.
Он также чувствовал, будто никогда и не покидал это всё.
Не только тот дом.
Но и её… Уинтер/Даледжема… свою пару.
Здесь Даледжем вообще не умирал.
Здесь Ник никогда её не терял.
— Твой яд возвращается, — проинформировала она его с улыбкой в голосе. — Этим утром ты реально громкий. Громкий и милый… вместе с тем немного странный и прибабахнутый.
Он повернулся, уставившись на свою жену.
Она наблюдала за ним с порога спальни.
Ник наблюдал, как её тело чувственно изогнулось, пока она использовала дверной косяк как опору и пыталась вставить в ухо одну из своих замысловатых серёжек.
Заметив, как он окидывает взглядом её бледно-голубое платье, она улыбнулась.
— И извращенец, — добавила она. — Всегда извращенец. Прибабахнутый извращенец.
Когда Ник высокомерно и вопросительно вскинул бровь, Уинтер рассмеялась.
— Который совершенно не умеет прикидываться невинным, — продолжила она.
Она постучала пальчиком по виску, всё ещё слегка улыбаясь.
— Я снова начинаю слышать тебя, — сообщила она ему.
Бровь Ника оставалась поднятой.
— Я тебе не верю.
— Нет, веришь.
— Неа. Ты слишком далеко. Ты аж вон где. Ты никак не можешь слышать меня оттуда. Подойди ближе. Убедись, что ты слышишь именно меня.
— О нет, извращенец. Я останусь на этом самом месте, — сказала она, смеясь.
— Почему?
— Я прекрасно слышу тебя, дорогой.
— Я тебе не верю. Иди сюда. Докажи.
Она снова рассмеялась.
Ник любил её смех. Он прямо-таки обожал этот звук.
Он наблюдал, как она приглаживает ладонями платье, которое Ник уже видел на ней раньше — на ткани был замысловатый геометрический дизайн, который подчёркивал её узкую талию и расходился на бёдрах, обрисовывая все нужные углы и изгибы.
В этом платье она выглядела охеренно горячей.
Она также выглядела как подарок, который он хотел бы разворачивать всё утро.
— Тебе придётся повременить с подарками несколько часов, — отчитала его Уинтер, прищёлкнув языком в манере видящих. — Прошлой ночью ты получил много, очень много подарков.
— Иди сюда, Уин. Ну на секундочку, — увещевал Ник.
Он поднял руки, потягиваясь всем телом на кровати.
— Нетушки, — она улыбнулась ему, по-прежнему мягко прищёлкивая языком. — И прекрати флиртовать со мной. Я опаздываю.
— Ну всего на одну секундочку.
— Нетушки!
— Пожалуйста! — когда она покачала головой, Ник притворно надул губы. — Почему нет?
— Потому что я тебя знаю. И мне пора на работу.
Уинтер показала на стеклянные двери, которые вели на каменный балкон по другую сторону от кровати. Двери были завешены плотными фиолетовыми шторами, хотя они установили новое стекло по всему дому, сделав каждое окно безопасным для вампира.
— Не открывай эти двери, иначе увидишь, почему мне надо на работу, — она изогнула губы, накрашенные красной помадой. — …и наверняка почувствуешь. И не в хорошем смысле.
В ответ на непонимающий взгляд Ника она снова прищёлкнула языком.
— Уже утро, милый. Солнце встало. Всем не-вампирам в мире пора на работу. И, к сожалению, это касается и меня. Мне сегодня дохрена всего надо сделать в школе.
Она цокнула языком, посмотрев на время.
— …и естественно, я уже ужасно опаздываю.
— Возьми отгул по болезни, — уговаривал Ник.
— Неа. В этом доме у меня уже есть один больной.
