Сейчас он больше обычного напоминал настоящего медведя, а я вдруг стала думать о том, что, возможно, его странное поведение было как-то связано с впаданием в спячку.
Да, для обычных лесных медведей было еще слишком рано, но ведь он не был обычным!
Псы не отходили от него даже ради еды. Лежали всегда рядом.
Но что радовало, постепенно его кожа становилась горяче́й.
И уже от одного этого я была готова на что угодно, лишь бы он пришел в себя!
Измучившись от мыслей и невозможности сделать ни одного верного вывода, я легла рядом с ним, прикрывая глаза и глубоко вдыхая запах его тела, который, к счастью, ничуть не изменился.
Мысленно я молилась весь этот долгий страшный день, и казалось, что состарилась на пару лет в ожидании момента, когда медведь проснется и все станет окончательно ясно.
Но не ожидала от самой себя, что усну у него под боком, свернувшись под тяжелой горячей рукой так уютно и доверчиво.
Мне казалось, что я только закрыла глаза на пару минут, но, когда распахнула их снова, на дворе уже стояло не просто утро, а самый настоящий день.
А медведь обнимал меня тяжелой горячей рукой, прижимая к своей груди, и водил кончиками пальцев по моей шее, заставляя тут же затрепетать. И испугаться того, что будет, когда я обернусь и посмотрю в его глаза.
— Что не так, Иля? Ты снова боишься меня?
О господи!
Каким же сладким и долгожданным было услышать собственное имя из его губ!
Я повернулась в его руках настолько быстро и резко, что у самой закружилась голова, но цеплялась за родной сиреневый взгляд, который хоть и не видел меня, но перестал быть пустым и отрешенным.
— Миша! — ахнула я восторженно, потянувшись к нему и обнимая за шею, чтобы прижаться всем телом, слыша его недоуменный легкий смех:
— Миша?
— Тебе не нравится?
— Почему же?
Медведь улыбался, а я почувствовала такое облегчение, что все самое страшное осталось позади, что, кажется, была готова просто потерять сознание.
— Наконец-то ты со мной! — выдохнула я с дрожью и прижалась к его груди, несмотря на то, насколько она была по-прежнему грязной, тут же ощутив, как медведь напрягся и заводил носом, улавливая ароматы, которые, кажется, его совершенно не радовали.
Причем не радовали настолько, что черные брови сошлись грозно на переносице, а взгляд невидящих глаз стал настолько тяжелым, что захотелось поежиться.
— Что я сделал? Я испугал тебя?
Медведь почти рычал, а у меня по спине прошел холодок от осознания того, что он не помнит прошлой ночи. Совсем. А иначе зачем бы спрашивал?
— Нет-нет, со мной все в порядке… — быстро пробормотала я, зная, что медведь все почувствует, но не решаясь добавить о том, в порядке ли он. — Ты совсем ничего не помнишь?..
Поджав губы, он покачал отрицательно головой, а я тяжело сглотнула, понимая, что происходит что-то очень странное и пугающее.
— Расскажи мне, что происходило.
— Я проснулась прошлой ночью и увидела тебя сидящим и смотрящим в окно, — тихо отозвалась я, начав при этом гладить по мощной груди, потому что хотела успокоить и показать, что я рядом. Всегда теперь буду рядом. Как положено жене. — Сначала я не заметила ничего необычного, но потом…ты не двигался. Не моргал. И никак не реагировал на меня, как бы я ни пыталась с тобой заговорить. А потом просто встал и ушел в лес. Днем я увидела тебя сидящим на пороге в том же состоянии, что ты уходил, и очень испугалась, что ты потерял память окончательно…
Как бы я ни старалась говорить ровно и спокойно, а голос все равно дрогнул от излишнего переживания, и медведь прижал меня к себе сильнее, говоря жестами и собственным телом о том, что рядом с ним я не должна ничего бояться.
И я не боялась.
Только очень переживала за него.
— Мной управляют, Иля.
Всего три слова.
А я не смогла сделать вдох, с ужасом вцепившись в него так, словно прямо сейчас его могли забрать у меня. Те проклятые люди, которые не принимали его звериной сущности и причинили ему так много вреда и боли!
— Это может быть опасным для тебя…
— Ты не причинишь мне вреда, — твердо сказала я, нахмурившись вслед за медведем и не разжимая своих рук. — Мог бы сделать это за это время тысячу раз, но не сделал! А раз не сделал сразу, то не сделаешь и сейчас!
Медведь ничего не ответил сразу, только поцеловал осторожно в обнаженный участок шеи, замирая, а потом тяжело выдохнул:
— Я убил кого-то. На мне кровь как минимум троих людей. А я не помню, что делал и где был.
Я не знала, что могу на это ответить.
Было жутко.
Но главное, что после тяжелого крепкого сна медведь все-таки вернулся в нормальное состояние, а значит, этот эффект был невечным.
— Главное, что с тобой все в порядке, а остальное можно пережить. — Я потянулась, целуя его в подбородок, и зашевелилась, чтобы нехотя выбраться из его объятий со словами. — Нужно растопить баню и вымыть тебя. Хочешь, принесу тебе еды, пока вода не нагреется?
Медведь покачал головой, поднимаясь вслед за мной и потрепав по холке псов, которые не отходили от него эти сутки и вот наконец тоже поднялись на лапы.
— Необязательно греть воду, чтобы вымыть меня, девочка.
— Помоемся вместе, — чуть улыбнулась я, кидая это через плечо и замечая, как тут же возбудился медведь, даже если изначально я не вкладывала в свои слова такого контекста. Просто хотелось смыть с нас переживания прошедшего дня и отодвинуть все непрошеные мысли о том, что будет происходить дальше.
Но теперь жар окатил и меня, заставляя сердце учащенно забиться при мысли о его ласках и этом большом прекрасном теле.
— Уверена? — хрипло выдохнул он, а я не смогла сдержать дрожи от предвкушения его касаний, кивая в ответ:
— Уверена.
Я хотела утонуть в нем. В его страсти и аромате большого тела, которое не причиняло мне вреда и доказало, что все в моей жизни может быть иначе. И не думать о том, что кто-то мог вот так вероломно вмешиваться в нашу жизнь, каким-то образом стирая из головы медведя воспоминания! Не думать о том, что, вероятно, могли стереть воспоминания и обо мне…
— Я был не в себе и ничего не помнил, но вернулся на твой порог, а не куда-то еще, — проговорил тихо медведь, как всегда, уловив все мои эмоции, подходя сзади и обнимая меня со спины, а я с дрожью выдохнула, закрывая глаза и прижимаясь к нему.
Страшно было даже представить, каким же родным он стал для меня за это короткое время!
— Кто бы ни стоял за этим, я не отдам тебя им! — уверенно и серьезно проговорила я в ответ с полной уверенностью в каждом сказанном слове. И если для этого мне придется пристрелить кого-нибудь, то я сделаю это!
Миша такого не ожидал и недоуменно хохотнул, а я выбралась из его рук, хитро улыбаясь:
— Сначала баня, а потом все остальное.
Он легко рассмеялся в ответ, и от этой шальной клыкастой улыбки моя душа расцветала и начинала порхать, словно радужная бабочка, позабыв обо всех страхах дня и переживаниях о том, что ждет нас в следующем дне. Или в темноте ночи.
Я не пускала медведя в баню до тех пор, пока она не нагрелась достаточно, чтобы я смогла раздеться.
Сама. Догола.
Впервые за очень долгое время.
Но все равно в первую секунду смущенно застыла, когда он вошел, пригнувшись, как всегда, чтобы поместиться в дверном проеме, широко улыбнулся и тут же протянул ко мне руки.
— Не знал, что меня будет ждать такой сюрприз.
От его мурчащего голоса тело тут же покрылось блаженными мурашками, а я смущенно улыбнулась в ответ, больше не сопротивляясь, когда он сел на скамью и усадил меня на свои колени.
Такой горячий. Такой большой. Такой родной.
И такой желанный.
— Я и сама не знала, — чуть улыбнулась я, зная наверняка, что медведь все почувствует и поймет мой искренний порыв быть ближе к нему. Почувствует, что теперь я доверяю ему больше, чем себе. И хочу, чтобы он это знал.
— Еще болит, — он положил горячую большую ладонь на низ моего живота, не спрашивая, а зная наверняка, что так и было, хмыкнув на мои слова:
