class="p1">— Твоя сестра-близнец, — ответил Давид, опираясь спиной о стену и презрительно оглядывая комнату. — Не верится, что ради этого спектакля я жил здесь. Убогая мебель, стонущие стулья, безродные людишки, от которых за милю воняет беспомощностью! Как же меня тошнило все то время, что я находился на территории этого забытого Триединой места!
Каждое слово ранило меня больше, чем удары плетью. Передо мной, как в замедленной съемке, мелькали наши прогулки по берегу пруда, совместные завтраки, обеды и ужины, долгие беседы, смех и дружеские объятия. Получается, все это было обманом?
— Расскажи, — попросила я Бояна шепотом, боясь, что постыдно разрыдаюсь при них, подтверждая тем самым слабость людей и их беспомощность перед магами. Ну, нет! Я не покажу Даве свою слабость, как бы он ни желал насладиться моей болью.
— Вы с сестрой родились двадцать лет назад в семье родовитого барона Лоффа — лучшего друга короля. Барон проживал возле волшебного леса Белогуды и славился своей необъяснимой любовью к волшебным существам, поэтому назвал своих девочек Гименея и Корделия.
— С этого начинается страшная сказка о двух девочках, чье появление в Темном Королевстве должно было изменить ход событий, — замогильным голосом встрял в рассказ Бояна Дава.
— Лучше бы ты заткнулся, страж, — по-доброму ответил Боян, а я болезненно всхлипнула.
— Я буду вставлять ремарки, изредка! — зло рассмеялся Дава гортанным смехом. — Позволь мне передать настроение и создать атмосферу.
Он глянул на меня с презрительной ухмылкой.
— Тебе понравится, Корделия!
Боян лишь закатил глаза и послал в сторону Давы импульс, который пребольно ударил парня в плечо.
— Пфф, что может зельевар против боевого мага?! — с легкостью отбил заклятие Давид.
— Я могу отравить тебя так искусно, что ты даже не поймешь, когда сделаешь шаг и окажешься на том свете, — с улыбкой ответил ему Боян, и вернул все внимание мне.
Они дружили, и их дружба, несмотря на совершенную непохожесть, проявлялась во всем, даже в этом шуточном обмене оскорбительными словами и колкостями. И то, с какой легкостью Боян владел магией! Почему я была слепа, замечая одно и совершенно игнорируя другое?! Я видела, что они по-настоящему преданы друг другу, понимала, что их связывает многолетняя дружба, но упускала из виду то, чего не хотела понимать и признавать. Не могли стажеры с Земли выглядеть, как изначально выглядели Дава и Боян!
— Итак, слушай дальше и не обращай внимания на этого василиска. Он страшен в гневе, но его взгляд не способен убить, потому что глубоко в душе он питает к тебе искреннюю привязанность. — Продолжал Боян. — Корделия, Дава у нас родился в семье колдунов, вернее, в семье могущественного виконта Гротта, и по силам с ним сравнится лишь наследник, вот он и задирает нос. Презрение к людям в нем воспитывали с младенчества.
— Но я не человек, — возразила я Бояну.
— Ты росла среди них, — вспылил Давид, а в его глазах полыхнули молнии. — Ты пропиталась их вонью и не смогла пробудит в себе магию, пока не столкнулась истиной лицом к лицу, что и доказывает пагубное влияние людей на твой разум!
— Давид, — предупреждающе возразил Боян, но Даву несло, а в таком состоянии он не щадил никого.
— Что Давид? — взревел он, отталкиваясь от стены и ударом ноги разнося в щепки стул, на спинке которого когда-то висела моя мантия. — С ее появлением здесь начались настоящие чудеса, но Корделия это игнорировала, выдумывая бред, лишь бы не видеть правды. И нас она принимала за людей, хотя прекрасно видела, как мы отличаемся от других стажеров ВСМП. Разве не так?
— Так, — согласилась я с Давидом, признавая его правоту. Я понимала с самого начала, что не такая, как Макс или Сафия, но списывала все странности на адаптацию, на что угодно. Я не хотела знать правду и игнорировала любой фактор, который мог бы приоткрыть мне глаза.
— Позволь мне рассказать ей о прошлом, — попросил Боян, поднимая обе ладони и усмиряя гнев Давида. — Своим поведением ты сделаешь только хуже.
— Мне выйти? — сузил глаза Давид, и я бы с радостью кивнула, но Боян меня опередил.
— Нет, останься. Ты дополнишь пробелы, о которых я ничего не знаю. Ты родился в семье виконта Гротта, а Корделия и ее сестра Гименея — барона Лоффа. Две ваши семьи, приближенные к правящему королевскому роду, участвовали в событиях, которые и положили начало запутанному проклятию. Мы все страдаем от его действия, и пора положить этому конец.
— Ничего не понимаю, — покачала я головой. — Причем здесь я? О какой сестре, и о каком бароне Лоффе идет речь, когда я из другого мира?
Боян сокрушенно выдохнул и запустил руки в светлую шевелюру, оттягивая их с силой за уши.
— Ложь начинается не в этой комнате, Корделия, а в родильном доме, где тебя подкинули родителям девочки, умершей при рождении от порока сердца.
— Могу предложить свое широкое дружеское плечо, чтобы не дать упасть в обморок, — саркастически прошептал Дава, и мне захотелось его ударить.
— Ты находишь смешным то, что я всю жизнь считала чужих людей своими родителями? — вспыхнула я, зажигая на ладонях пламя.
— Потише, — схватил меня за запястья Боян, стряхивая магическое пламя и целуя мои ладони. — Прости его, Корделия, он настоящий засранец и магическая задница Темного Королевства, но ты бы это знала, если бы росла вместе с ним.
— Что? — приподняла я брови, вглядываясь в болезненную маску, которая преобразила лицо Давида.
— Твоя сестра росла вместе со мной, Корделия, — сказал Давид таким тоном, словно признавался в самом мучительном для него преступлении. — Мы спали в одной колыбели, ели за одним столом и сидели на одном горшке. Так у вас говорят на Земле? Мы с Гименеей были близки настолько, насколько могут быть близки колдуны, предназначенные друг другу. Как вы с Горацием Тердльштатским, к примеру! Какова ирония, не правда ли? Две сестрички рождены для того, чтобы стать женами самых влиятельных колдунов королевства, только вот старшую похищают в ночь ее рождения, а младшую отдают на воспитание моей семье, потому что их отца и мать находят мертвыми в собственной постели!
— Хватит, Давид! — заорал Боян, магией прикладывая Даву затылком об стену. — Я сказал, что это слишком!
— Она должна знать правду! Ту самую страшную правду, которая берет свой кровавый след в ночь их с Гименеей рождения! — голос Давы сорвался, и он закрыл рот ладонью, стараясь сдержать рвущийся наружу крик, а я во все глаза смотрела, как из его глаз льются безмолвные слезы.
— Триединая, ты любишь мою сестру, а я похожа на нее, как две
