мыслю без твоих глаз, — целует в закрытые веки. — Без твоей улыбки и твоего голоса, — покрывает короткими поцелуями все лицо. — Без тебя.
Смотрит так, что не остается сомнений, что он говорит правду. Я верю ему и Боже… неужели чувствую тоже самое? Но разве способны в таком возрасте как я, испытывать нечто подобное и серьезное люди? Алану ведь не восемнадцать как мне. Зачем вообще ему я?
Все началось самокопание.
— Мне плевать на все, о чем ты думаешь, Дара. Мне плевать на возраст, окружение, предрассудки и так далее. Есть ты и я, это все что может быть по-настоящему важно.
Алан
Семнадцатое ноября. И все, о чем я подумал, проснувшись утром: «Я дожил до этого дня».
Быстро одеваюсь, заказываю чуть ли не вагон цветов для Дары на попозже, но первым подарком буду я. И это не нарциссизм, я просто не выдержу больше. Мне бы просто поцеловать ее и не останавливаться никогда. Но и сейчас я не могу в полной мере пойти дальше. Хотя если подумать есть куча альтернатив. Секс, конечно, не главное, что может быть, между нами. Но черт он важен. Особенно когда чувствуешь свою пару рядом, а прикоснуться к ней как хочется не можешь.
Зверь в солидарности со мной когтистыми лапами царапает изнутри. И мне его очень жаль, потому что придется ждать возвращения зверя еще полтора месяца. Сейчас главное не напугать и подготовить ее к тому, кто она такая.
Завожусь с пол-оборота вылетая из квартиры.
Пока ждал, когда она откроет хотел скулить начать, потому что так долго длилось это ожидание.
И вот перед моими глазами она.
Вся такая сонная и пахнет по-новому. Ее кровь обновляется. Рецепторы улавливают адреналин. Новая реакция на меня. Другая. Значит чувствует, просто понять не может.
Сношу ее собой, занося вглубь. Не сдерживаюсь и руки автоматом трогают то, что принадлежит мне по праву ее истинного самца.
Аппетитная попка, охренительная, утопающая в ладонях грудь. Острые соски не царапают кожу рук, они скорее чертят свою линию жизни на них. И пусть она длится столько, сколько еще дорог она нарисует.
Слышу ее мысли и уже не так боюсь отвечать на них вслух.
— Конечно особенная. Для меня ты все, Дара.
— Но такого не может быть, чтобы так быстро… — с одышкой говорит, сопротивляется чувствам, но не моим рукам.
Держу ее на себе и иду в гостиную. Заваливаюсь на диван прижимая собой.
— Может… еще как может, — больше не даю ее возможности говорить и целую.
Стояк такой что готов штаны порвать. Я на грани своего самообладания и почти срываюсь, но меня останавливает «второе я».
Зверь выпускает когти, и я в страхе навредить моей девочке прихожу в себя.
— Ты чего? — не понимающе смотрит в ожидании, когда я отрываюсь от нее.
Смотрю на виднеющееся тело под тонкой майкой, собранной на груди. Приспущенные пижамные шорты.
— Предки, — не выдерживаю, провожу по ее животу рукой, — это восхитительно.
Снова поднимаю голову вверх. Туда, где одна грудь не прикрыта тканью, и розовый сосок сжавшись в маленький «вишенку» чуть движется в такт дыханию.
— Как же ты красива, — касаюсь большим пальцем ореолы и вожу им по кругу.
Дара судорожно выдыхает с тихой мольбой.
Опускаюсь к ее шее и облизываю место, где совсем скоро будет моя метка. Моя печать принадлежности этой волчицы мне. Вдыхаю ее аромат. Возбуждение проникает в рецепторы и волк, рыча стучит в ребра.
«Твое время придет. Когда нам придется ее усмирять после воссоединения с пушистой».
Он покорно принимает мои слова, а я заглядываю в ее глаза. Красная лава течет в них. Смешивается с синим пламенем.
Охренеть. Я такого никогда в жизни не видел.
Дара поднимает руку и гладит мое лицо. Словно смотрит на меня по-новому. Словно что-то видит иначе.
— Ты мой желанный, Алан.
На ее руке улавливаю всполохи магии, подобные мне показывал Арон.
«Просыпается».
Главное, чтобы сама Дара не видела этого на своем теле. Иначе испугается.
С силой притягивает к себе и впивается в губы.
«Ого. Неожиданно. Если она еще и сильнее меня будет, я с ума сойду».
Дара присасывается к губам странным образом. Кажется, будто силы мои забирает. Не могу отодвинуться, даже пошевелиться. Но потом чувствую, что изнутри заполняюсь ею и мой волк громко воет.
Не понимаю, что происходит совершенно, но уже сам оторваться не могу от нее.
Сжимаю ее в своих руках, исследуя мягкое и горячее, юное тело моей красивой пары. Вся ее одежда уже совершенно не скрывает ничего из того, что должна.
Зверь меня снова притормаживает, а Дара наоборот тянет продолжить начатое.
Сейчас я почти ничего не могу сам решить. Я чувствую ее магию в себе. И вот что главное — она не действует на волка. Потому что он легко сопротивляется и ему удается держать меня.
Значит магия принадлежит ее человеческой сущности, все звериное лишь волку.
Где-то врывается в голову ее просьба не останавливаться и звонок.
Звонок?
Отрываю ее от себя разомлевшую с вишневыми губами от сумасшедших поцелуев.
— Алан, не уходи, — почти плачет.
— Ни за что, одну минуту и я буду тут.
Встаю, рассматривая Дару. Поправляю член, который только каким-то чудом помещается в трусах и штанах.
Открываю дверь и прошу поставить корзины цветов в коридоре.
Курьер быстро справляется, но слышит вместе со мной стоны моей девочки, замирает.
Расплачиваюсь быстро и чуть ли не вышвыриваю пацана за дверь. Вот же козел.
Злость вспарывает все вены, но стоило услышать, как она меня снова зовет, я сразу же успокаиваюсь.
Тащу шары в руке, а охапку белых роз в руке и роняю все это на пороге комнаты. Потому что моя Дара стоит в одних, мать его, трусах.
Иду плененный голубым сиянием ее кожи. Волосы в такого же цвета тумане.
«Может она из тех, кого прозвали однажды Сиренами? Или это только я так себя веду при ней, потому что она моя истинная?»
Подхожу и фактически на колени встаю. Поднимаю ее за бедра, когда она обхватывает меня ногами.
— Что ты творишь? — спрашиваю между поцелуем, который жалит нас обоих. Мы кусаемся как ненормальные с ней. — Я тебя не узнаю.
— И тебе не нравится? — тут же отстраняется, словно боится услышать ответ.
— Если остановишься я умру.
Хихикает и снова зарывается в мои волосы.
Я ощущаю и слышу ее неловкость, но ее рвение подарить себя в эту ночь. Вот только мне придется донести
