даже та и была преступницей.
А я не решился сказать ей даже нескольких теплых слов. Побоялся, что взглядом или голосом выдам те чувства, которые бушевали внутри меня. Чувства, на которые я теперь не имел права.
Я не захотел показать ей свою слабость, но сейчас, выезжая за ворота дворца, корил себя за это.
Бьорн, который ехал чуть позади меня, часто оборачивался. Он думал, что я не замечаю этого. Но я знал, куда он смотрел — на окна второго этажа западного крыла дворца, где находились спальни принцесс. В обратную дорогу он тоже отправился верхом, проигнорировав мое предложение сесть в карету. Мой мальчик, он становился мужчиной. Но именно сейчас, вы эти минуты он снова был слаб.
А когда мы повернули на дорогу, что вела к северным воротам Свеадорфа, я и сам не удержался и посмотрел на эти окна. Расстояние было уже велико, но всё-таки я увидел их. Сначала принцессу Алду, что вышла на балкон. А потом, в пятом от угла окне, и принцессу Кайсу.
Когда она заметила мой взгляд, она отступила вглубь комнаты. И я понял, что она никогда не простит мне этого бегства. Как, наверно, не простит и Бьорн. Вольно или невольно, но своим решением я сделал больно двум людям, которые были мне теперь дороже всего.
И чтобы избавиться от гнетущих мыслей, я пришпорил коня.
Почти весь этот день мы провели в молчании. Говорить не хотелось ни мне, ни Бьорну. Мы просто ехали от города к городу, от деревни к деревне, иногда заворачивая в таверны, чтобы подкрепиться.
И только когда мы остановились на ночлег на постоялом дворе, я решился на разговор. Пусть я не мог переменить свое решение, но мне хотелось хотя бы объяснить его Бьорну.
— Ее сестра убила твоего брата. Ты не мог жениться на ней.
Сын кивнул и отвёл взгляд.
— Я понимаю, отец!
Он ни в чём меня не упрекал, но от этого было только горше. Лучше бы он разозлился, закричал. Но он держал свою тоску в себе, замыкаясь всё больше и больше.
Этой ночью я долго не мог заснуть. Всё вертелся и вертелся на набитом сеном матрасе.
А утром, когда мы снова вскочили на лошадей, я сказал:
— Ты возвращаешься в Свеадорф, Бьорн!
— Что? — сын будто только что очнулся ото сна. — Что вы такое говорите, отец?
— Я говорю, — усмехнулся я, — что ты возвращаешься к королю Матиасу, чтобы попросить у него руку принцессы Алды.
Он смотрел на меня изумленно, недоверчиво. И только когда поверил в то, что я не шучу, на щеках его заполыхал румянец.
— Вы уверены, отец?
— Да, — в моем сердце уже не было места сомнениям. — Элина уже забрала жизнь у одного моего сына, и я не хочу, чтобы она сломала жизнь еще и тебе. Алда не может отвечать за то, что сделала ее сестра. Возвращайся к своей принцессе и будь счастлив, сынок!
— Если я вернусь и женюсь на ее высочестве, то я должен буду остаться в Терции, — напомнил Бьорн срывающимся от волнения голосом. — Ведь Алда — старшая дочь короля и наследница короны.
— Я помню это, — подтвердил я.
— Но это будет означать, что я должен буду отстаивать интересы своей новой родины. Возможно, даже в ущерб Нерландии. Вы знаете меня, отец. Я не способен лукавить и предавать. И если однажды я стану королем Терции, то я буду делать всё для ее процветания.
— И это будет правильно, сынок! Король Матиас примет тебя в свою семью, и ты должен будешь оправдать это доверие.
Свита ждала нас, наблюдая за нашим разговором со стороны. Возможно, не все нерландцы одобрят возвращения Бьорна в Свеадорф, но никто из них и слова не скажет, чтобы оспорить мое решение.
— А как же вы, отец? — воскликнул Бьорн. — Вы остаетесь совсем один! И мысли о том, что я бросил, предал вас, буду сводить меня с ума.
В его глазах уже стояли слёзы. Но сейчас я не посмел бы упрекнуть его за слабость.
— Обо мне не беспокойся. Возможно, однажды мы всё-таки найдем сына короля Асманда, и тогда корона Нерландии перейдет к ее законному владельцу.
— А если нет? — возразил сын. — В Терции мы так ничего о нём и не узнали. Вы должны подумать о себе! Вы еще молоды и можете снова жениться! Я буду рад, если у меня появятся младшие братья и сестры.
Должно быть, я вздрогнул, потому что Бьорн смутился и предпочел переменить тему разговора.
— Давайте вернемся в Свеадорф вместе, отец! Я хочу, чтобы именно вы попросили короля Матиаса о руке принцессы Алды для меня. И чтобы вы присутствовали на нашей свадьбе. Прошу вас, отец! — в когда я в ответ покачал головой, он добавил уже с улыбкой: — Боюсь, если я вернусь в Свеадорф один, король Матиас не поверит, что это сделано с вашего одобрения.
Он умел уговаривать! И чем дольше он говорил, тем больше я склонялся к мысли, что он прав. Я должен насладиться счастьем своего единственного сына. Я должен показать, что граница между нашими странами теперь всегда будет открыта. А потом, после свадьбы Бьорна и Алды, я вернусь в Элленхейм.
Даже самому себе я не хотел признаваться в том, что в Свеадорф меня влекло не только это.
Глава 49. Кайса
Отец сдержал обещание, и как только нерландцы покинули Свеадорф, он и Элина сели в карету, которая отправилась в сторону Эйсанских гор, где находился самый старый и суровый монастырь Терции.
Элина не пожелала поговорить с нами перед отъездом, да никто из сестер и не настаивал на этом. Мне было трудно сказать, с какими чувствами Элина уезжала из дворца, где родилась и выросла, но я была почти уверена, что любви среди них не было.
Поскольку во дворце не было уже ни гостей, ни его величества, мы с сестрами не собрались за общим столом ни за завтраком, ни за обедом. Но на ужин всё-таки спустились в столовую залу. Правда, лучше бы мы этого не делали, потому что за столом мы сидели молча, и лично я даже не ощущала вкуса тех блюд, что нам подавали.
Глаза Алды были красны от слёз, и хотя она пыталась улыбаться, эта улыбка никого не могла обмануть. Но мы тактично делали вид, что ничего не замечаем.
Я плохо спала эту ночь, долго ворочалась на кровати. И уже за полночь услышала, как в соседней со мной спальне Алда уронила что-то из посуды — кажется, поднос, который упал на пол с
