— Это старый компьютер, я им практически не пользуюсь.
— Надеюсь, ты не будешь против, если я его проверю. — Рио не спрашивал, он уже открывал и просматривал содержимое файлов. Ничего, кроме ее ранних статей и старой переписки, он там не найдет.
— У вас много врагов? — спросила Дилан, приближаясь к нему.
— Достаточно.
— Знай, что я к ним не принадлежу. — Дилан включила свет, чтобы чувствовать себя комфортнее. Рио, очевидно, предпочитал темноту и отлично в ней ориентировался. — Я никому ничего не рас скажу о том, что увидела и узнала за эти несколько дней. Клянусь. И не потому, что ты сотрешь мои воспоминания. Я бы в любом случае сохранила ваш секрет, Рио. Я хочу, чтобы ты это знал.
— Все не так просто, — обернувшись и посмотрен на нее, сказал Рио. — То, что тебе известно о нашем существовании, представляет опасность и для тебя, и для нас. Недопустимо позволять кому-либо за пределами Рода владеть этой информацией. Иногда и только в исключительных случаях людям доверяется правда, хотя это и неблагоразумно. Я еще никогда не видел, чтобы это оборачивалось чем-то хорошим. В итоге кто-нибудь обязательно пострадает.
— Я способна о себе позаботиться.
Рио невесело усмехнулся:
— Не сомневаюсь. Но я сейчас говорю о другом, Дилан. Ты не обычная женщина, ты Подруга по Крови. Ты можешь связать себя кровными узами с любым представителем Рода: обмениваясь с ним кровью, ты будешь жить вечно.
— Ты имеешь в виду, как Тесс и ее мужчина?
Рио кивнул:
— Да, как они. Но чтобы стать частью Рода, ты должна разорвать все связи с миром людей. Ты должна навсегда покинуть его.
— Я не могу этого сделать, — ответила Дилан. — У меня семья.
— Род — это тоже твоя семья. И эта семья будет заботиться о тебе. В Темной Гавани ты сможешь жить так, как захочешь.
Дилан не могла не заметить, что Рио разговаривал с ней отстраненно, словно его это не касалось. Мл миг она задумалась, так ли легко ей было бы сделать выбор, если бы он попросил ее стать частью Рода.
Но он не просил. И решение Дилан оставалось неизменным.
Она покачала головой:
— Моя жизнь здесь, у меня мама. Она жила ради меня, и я никогда ее не брошу.
И сейчас ей следует как можно быстрее отправиться в больницу к матери. Она не хотела дожидаться, когда Рио сотрет ее воспоминания.
— Я... э-э... мне нужно в ванную, — пробормотала Дилан, выдержав его пристальный взгляд. — Надеюсь, там ты не станешь меня охранять?
Рио прищурился, но кивнул:
— Иди, но только недолго.
Дилан не верилось, что он позволил ей выйти в ванную и закрыться изнутри. Несмотря на то что Рио так внимательно осматривал ее квартиру, он, вероятно, не заметил, что в ванной есть небольшое окно. Оно выходило на пожарную лестницу, которая спускалась на улицу.
Дилан пустила воду и принялась обдумывать свой план. За дверью ее ждал высокий, широкоплечий и хорошо вооруженный вампир. Дилан уже видела, с какой скоростью он способен перемещаться, и знала, что ему не составит труда догнать ее за считаные секунды. Все, на что она могла рассчитывать, — это тайное бегство, а для этого нужно открыть старую раму, не производя лишнего шума, и спуститься по шаткой пожарной лестнице. Если она сумеет преодолеть эти препятствия, ей останется только добежать до ближайшей станции метро.
Да, совсем ничего.
Понимая, что это чистейшее безумие, Дилан все же отодвинула защелку и попыталась открыть окно. Это оказалось непросто: несколько слоев старой краски намертво запечатали его. Колотя ладонями по раме, Дилан громко кашляла, чтобы заглушить шум. Когда окно наконец поддалось, она замерла, пытаясь уловить движение в комнате. Ничего не услышав, Дилан подняла раму и почувствовала прохладный ночной воздух.
О господи, неужели она действительно собирается сделать это?
Иного выхода нет.
Она должна увидеть мать, остальное не важно.
Дилан высунулась из окна и огляделась, проверяя, нет ли кого поблизости. Никого. Слава богу.
Глубоко вздохнув, Дилан нажала кнопку сливного бочка унитаза и под аккомпанемент журчащей воды вылезла в окно.
По пожарной лестнице она спускалась поспешно и неловко, но через минуту уже была на земле. И тут же со всех ног пустилась к метро.
За плеском в ванной Рио слышал едва различимый шорох открываемого окна, шум воды в унитазе не мог заглушить металлического громыхания пожарной лестницы, по которой спускалась Дилан.
Она предприняла попытку сбежать, как он и предполагал.
Разговаривая с ней, он видел, как с каждой минутой в ее глазах усиливалось отчаяние. Еще до того, как Дилан попросила разрешения удалиться в ванную, он знал, что она воспользуется первой же возможностью, чтобы сбежать.
Рио мог остановить ее в любой момент, но он этого не сделал. Он хотел знать, куда она побежит. И к кому.
Он поверил Дилан, когда она убеждала его, что сохранит тайну существования Рода. И если бы оказалось, что она обманула его, он не знал, как отреагировал бы. Рио не хотелось думать, что он ошибся в ней, хотя все это не будет иметь никакого значения, как только он сотрет ее воспоминания.
Но Рио медлил с этим. Ему следовало сделать это сразу же, как только Дилан сказала, что не оставит мир людей, но, как настоящий эгоист, он не готов был стереть из ее памяти себя.
И вот сейчас она бежит по улицам ночного города. Убегает от него.
И знает слишком много того, чего не должна знать.
Рио поднялся из-за стола и прошел в ванную. Там никого не было, как он и ожидал. Открытое окно зияло мраком.
Рио поставил ногу на пожарную лестницу и моментально спрыгнул на асфальт. Запрокинув голову, он втянул воздух. Поймал запах Дилан. И пошел следом.
Дилан стояла перед дверью палаты на десятом этаже больницы и собиралась с духом, чтобы войти внутрь. В онкологическом отделении в этот час было тихо, слышались только приглушенные голоса медсестер да шарканье редких пациентов, выходивших в коридор, держась за стойку капельницы, катившейся рядом. Еще недавно ее мать была одной из таких пациентов — с уставшим взглядом, но необыкновенным упорством. Дилан содрогнулась при мысли, что матери вновь предстоит пройти этот путь борьбы и боли.
Медсестры сообщили ей, что биопсия будет готова через пару дней. Они полагали, что результат, скорее всего, окажется положительным, и надеялись только, что процесс находится на достаточно ранней стадии и можно будет применить новый, более интенсивный курс химиотерапии. Дилан молила о чуде, но на сердце у нее было тяжело.
Она нажала на клавишу контейнера, висевшего на стене рядом с дверью,— в ладонь брызнула струя геля с изопропиловым спиртом. Дилан продезинфицировала руки и из коробки на стойке достала пару латексных перчаток. Мгновенно все события последних дней — даже часов — стерлись из памяти. Даже личные проблемы исчезли, как только она открыла дверь. Сейчас ничто не имело значения, кроме женщины, лежавшей на кровати в паутине трубок.
