Спрячем злобные черты
Мы под маской доброты,
Покорим обманом всех,
Вовлечем невинных в грех.
Измени нас, силы дай,
Обнови и напитай,
Спрячь и мысли, и судьбу,
Отведи врагов волшбу.
День благодарения прошел, приближалось Рождество. Мари Клер Андерсон грустила.
«Он знает, — печально думала она, — мой бедный, милый, скучный муж знает, что я ему изменила».
Вечером Ричард на цыпочках зашел в их спальню, а Мари Клер, повернувшись спиной к двери, притворилась спящей.
— Милая моя, — прошептал он и заплакал, как брошенный ребенок. У нее чуть не разорвалось сердце.
Он ушел, и ей захотелось пойти следом и попробовать объяснить ему, что она вошла в «средний возраст» и что ей очень нужно чувствовать себя молодой и желанной. Он проводил дни и ночи, уткнувшись в компьютер, не замечая ее новые стрижки и наряды. Она все старалась, покупала косметику и одежду, ходила в спортзал, а он никогда ничего не видел.
Она хотела сказать ему: «Я изголодалась, а Майкл… питал меня».
Небольшие ожоги сошли, но она видела морщинки на своем лице и ужасалась.
«Кому нужна старуха? Ричарду не нужен никто, а Майклу… Майкл бросил меня. Обычный роман!.. Я должна была это предвидеть, но мне было так одиноко и страшно…»
Мари Клер с усилием встала с кровати, не сразу нащупав выключатель. Она была совершенно измотана: пожар, «скорая», семейный кризис…
«Мы разведемся? Или помиримся?»
Голова шла кругом.
Она робко открыла дверь спальни и вышла в коридор, зовя мужа. Ричард не отвечал.
Где-то вдалеке мелькнуло белое пятнышко — кошка. Мари Клер грустно улыбнулась, думая о милых котятах и маленьких девочках, тоскуя по собственной утраченной невинности.
«Я смогу снова его завоевать. Мы с Николь заставим его вернуться, мы кое-что умеем…»
А потом она вспомнила, как Ричард этим вечером принес ей чай. Ей стало стыдно: чай подарил Майкл, сказав, что колдовской напиток усиливает физическую молодость и красоту. Она посмеялась, тем не менее прилежно пила травяной отвар каждый вечер.
Ноги подгибались. Мари Клер, держась за стену, пошла по коридору в поисках своей утраченной любви.
Дверь в комнате для гостей была открыта, кто-то сидел на кровати. Мари Клер оставила очки в спальне и поэтому не могла понять кто.
«Ну конечно Ричард, кто же еще? Девочки уехали на вечеринку… когда ты молод, вокруг столько вечеринок, столько свободы, и вся жизнь впереди…»
— Милый? — заплетающимся языком позвала она.
Фигура манила ее.
Она, пошатываясь, шла вперед.
Вся жизнь…
Майкл Деверо и его сын Илай с улыбкой наблюдали за Мари Клер через волшебный глаз.
— Сейчас я ее убью, — сказал Майкл сыну. — Лучше времени не найти.
Илай одобрительно закивал. Он еще не привык убивать, но определенно входил во вкус.
Майкл прошептал в темноту:
К свету свет и тьма ко тьме,
Кто их видит — на коне.
Час настал, уж близок он,
В любви и страхе мы живем.
Души плачут в эту ночь,
Нам сомненьем не помочь.
Загляни в миры внутри…
Смерть, невинных забери!
В комнате для гостей в доме Андерсонов открылась дверь.
— Что ты здесь делаешь? — спросил Ричард.
Мари Клер посмотрела на покрывало и сказала:
— У меня вены на руках. Я смотрю на ладони и не узнаю их, они такие старые и некрасивые.
— Эти руки держали наших девочек, когда они были маленькими. — Скучный муж взял ее усталые пальцы в свои большие бледные мягкие руки и поднес их к губам: — Пойдем спать, дорогая. Ты очень устала.
Николь проснулась.
Оглянувшись, она поняла, что задремала на диване в доме у Илая, и непонимающе нахмурилась. Где Илай? Почему не разбудил ее и не отвез домой?
Она попыталась встать и не смогла.
«Я же не пила, — подумала Николь. — Я сегодня вообще ничего не делала. Мы собирались… фильм смотреть?»
Перед глазами кружили цветные пятна. Вдруг среди них проявилась фигура из серебристого света с черным зеркалом в руках. В смутном стекле виднелись неясные тени: вот Илай на кухне готовит напиток; вот он что-то туда подсыпает; вот они с Майклом смеются, глядя, как спит Николь.
«Я — ведьма из рода Каор, а Холли — главная в нашем ковене, Холли самая сильная, они хотят убить нас, чтобы зажечь Черный огонь; Жеро — это Жан, он любит Изабо, любит Холли; Илай намерен меня убить, нужно…»
Николь очнулась на улице.
«Что я здесь делаю? Мне что, приснился кошмар? Илай накачал меня каким-то зельем? Что происходит?»
На ней было короткое черное платье, туфли на огромных каблуках и свитер. Пальто осталось в доме Деверо. Ее трясло от холода — шел снег, но главное, что она оттуда выбралась…
«Что я делаю? Помогите!»
— Николь перешла на нашу сторону, — сказала Холли Сильване, Сесиль и Аманде, — однако если мы сейчас ее не спасем, она погибнет.
Николь, замерзшая и полусонная, не понимала, что происходит.
— Я задремала у Илая на диване, и мне приснилось, что я умру… что Илай хочет меня убить. Я очнулась на улице. Это наркотики?
Аманда откашлялась, намекая Холли, что пришла пора выложить правду. С чего же начать?
— Ты творишь заклинания, просишь исполнения желаний…
— Откуда ты знаешь? — Николь, смутившись, поднесла руку к волосам, и Холли увидела ладонь кузины.
— Когда у тебя появился ожог?
— Не помню. Наверное, на Хеллоуин… — Николь пожала плечами.
— Какой ожог? — спросила Аманда, останавливая машину.
— Спи спокойно, прекрасный сокол, — злобно улыбаясь, сказал Майкл, складывая руки на груди.
Он смотрел на черную стену перед собой и тихо напевал мелодию, которая была такой же старой, как его магия. Чары и песни — вечное нераздельное сочетание.
Через несколько мгновений часть стены, на которую смотрел Майкл, начала затуманиваться, сворачиваться в спираль и превратилась в овальное лиловое пятно, что постепенно светлело и наконец стало серебристым.
Не прекращая напевать, Майкл всматривался в пятно.
Он видел не свое отражение, а девичий затылок, густые черные кудри. Девушка шла по темному коридору. Его часы коротко пискнули, обозначая приход полночи. Время наступило. Девушка подошла к лестнице и протянула руку к выключателю. Майкл спокойно моргнул и прервал пение на самой низкой ноте. Девушка судорожно втянула воздух и осела на пол, прижав руку к сердцу.
