Я бы сказала Бэрронсу все, о чем молчала до сих пор. Призналась бы ему в своих чувствах. Я бы не боялась быть нежной. Утрата обострила все мои чувства, и мне хотелось кричать о них с крыши.
Но я не только не знала, куда Бэрронс ушел на ночь глядя, я едва двигалась. Боль была тем клеем, который соединял мою волю и тело. Без нее я обмякла.
Завтра будет новый день.
И в этом дне Бэрронс будет жив!
Я разделась и заползла в постель.
И отключилась, все еще пытаясь натянуть на себя одеяло. Я спала крепко, как женщина, которая несколько месяцев шла сквозь ад без еды и отдыха.
Мои сны были невероятно правдоподобными.
Мне снилось, что я снова наблюдаю за смертью Дэррока и это злит меня, потому что когти Охотника отнимают у меня возможность отомстить. Мне снилось, что я снова в Зеркалах, ищу Кристиана, но не могу его найти. Снилось, что я в аббатстве, на полу кельи, и Ровена приходит, чтобы перерезать мне глотку. Я чувствую, как из меня вытекают кровь и жизнь, превращая земляной пол в грязь. Мне снится, что я в Холодном Месте, бегу за прекрасной женщиной, которую не могу догнать, а потом мне снится, что я и правда это сделала — уничтожила мир и заменила таким, каким хотела. И после этого я летела над новым миром на спине могучего древнего К'врака. Его огромные черные крылья взбивали мои волосы, а я смеялась, как демон, под диссонансные нотки ремикса «Pink Martini» «Que Sera Sera» в исполнении адского клавесина.
Я проспала шестнадцать часов.
И ни одна минутка сна не была лишней. Три прошедших дня были нереальным кошмаром и окончательно вымотали меня.
Проснувшись, я первым делом вытащила записку Бэрронса из-под подушки и перечитала ее, чтобы снова убедиться — он жив.
Потом я помчалась вниз, так быстро, что последние пять ступенек проехала на заднице, все еще затянутой в пижаму. Мне нужно было убедиться, что магазин по-прежнему разгромлен.
Поскольку был день, а Бэрронс редко выходил до наступления вечера, я поднялась наверх и приняла горячий душ. Я привела себя в порядок, отскребла пятки.
И прислонилась к стене, вытянув ноги, чтобы понаблюдать, как вода расплескивается по копью, висящему в ножнах на бедре, очистить сознание и расслабиться.
К несчастью, ни мозг, ни тело расслабляться не желали. Мускулы ног все еще были напряжены, шею и плечи сводило, а пальцы выстукивали стаккато на дверце душа.
Что-то меня беспокоило. И сильно. Под счастливой поверхностью нарастал темный шторм.
Как что-то могло меня беспокоить? Мой мир снова обрел синее небо, несмотря на непрерывный дублинский дождь. Как я могу не ощущать счастья в этот момент? Это хороший день. Бэрронс жив. Дэррок мертв. Я больше не застряла в Зеркалах, не борюсь с мириадами монстров и не уклоняюсь от иллюзий.
Я нахмурилась, осознав, что в этом все и дело.
В этот миг не было ничего неправильного, помимо обычной судьбы мира, а к ней я привыкла.
Я не могла с этим справиться. Меня все время сжимали болезненные тиски.
Все, что шло неправильно, заставляло меня собраться и давало силы двигаться вперед.
Но за последние двадцать четыре часа я перешла от стопроцентной поглощенности горем и яростью к полному избавлению от этих эмоций.
Бэрронс был жив. Горе — пшик!
Человек, которого я считала убийцей своей сестры, которого я клялась убить, был мертв. Печально известный Гроссмейстер исчез.
Эта глава моей жизни дописана. Дэррок никогда больше не возглавит Невидимых, не принесет хаос в мой мир, не будет охотиться за мной, не причинит мне вреда. Мне больше не нужно постоянно оглядываться через плечо. Ублюдок, превративший меня в при-йа, уже вне досягаемости. Он получил по заслугам. Ну... так или иначе, он мертв. Если бы это зависело от меня, по заслугам он получал бы дольше и больнее.
Как бы то ни было, долгое время он был моим Raison d'etre. Смыслом моего существования. А теперь его нет.
И что у меня осталось? Месть — пшик!
Всякий раз, когда я представляла себе нашу последнюю встречу, Дэррок погибал от моей руки.
И кто теперь мой злодей? Кого ненавидеть и обвинять в смерти Алины? Это был не Дэррок. Он питал к ней огромную слабость. Он не убивал ее, и даже если он как-то повинен в ее гибели, сам он этого не знал. Шесть месяцев в Дублине, а я так и не приблизилась к разгадке смерти своей сестры.
Бэрронс жив, Дэррок мертв, и мертва моя всепоглощающая жажда мести.
Мои родители в безопасности под присмотром Бэрронса. Мне никого не нужно спасать.
У меня не осталось цели, четкого плана действий. Я потеряла направление.
Конечно, большая часть первоочередных целей, которые я ставила перед собой до того, как побывала в Зеркалах, осталась, как бы плохо все ни оборачивалось, но горе спрятало меня в тесную коробку, стены которой меня поддерживали. А теперь коробки не было, и я чувствовала, что превращаюсь в бесформенную кляксу.
Что потом? Куда идти? Мне нужно было время, чтобы осознать внезапное изменение реальности и отсортировать эмоции. Больше всего меня смущало то, что, несмотря на радость, которую я испытывала по поводу появления Бэрронса, я... злилась. Я была в ярости. Что-то во мне вскипало. И я пока еще не знала что. Но глубоко под всем этим я теряла терпение и чувствовала себя... глупой. Словно я пришла к выводам, которые не выдерживали критики.
Я вышла из душа в крайне дурном расположении духа и начала перебирать свою одежду. Мне все не нравилось.
Вчера я точно знала, что надеть. Сегодня не имела понятия. Розовое или черное? Возможно, пришло время выбрать себе новый любимый цвет. Или наплевать на это.
Дождь стучал по стеклу, а я все размышляла. Дублин снова стал серым.
Я натянула серые капри с принтом «JUICY» на заднице, спортивную кофту на молнии и шлепанцы. Если Бэрронса еще нет, можно убрать внизу.
В конце концов, я сделала то, что он просил.
Мои родители свободны, я жива, Дэррок мертв, камни в полной безопасности в испорченной спальне пентхауса.
Насколько я понимаю, все перечисленное делает магазин моим.
А еще «ламборгини». И «вайпер».
— И ни хрена не моя идея. — Рычание Бэрронса донеслось до меня, когда я была еще на лестнице.
Дверь в его кабинет была приоткрыта, и я слышала, как он расхаживает, берет и ставит обратно вещи.
Я замерла на последней ступеньке, просто наслаждаясь звуком его голоса. Пока его не было, я не понимала, насколько пуст без него мир.
Моя улыбка поблекла. Я переступила с ноги на ногу.
Мое настроение казалось солнечным светом на воде, но под ясной поверхностью скрывалось темное течение.
