— Когда я рассказывал о семье Дорга и о том, что про него говорят коллеги, ты словно губка впитывала в себя каждое мое слово. Ты сама не замечала, как требовала рассказать про него что-то еще. Не отрицай, он тебе нравится! — видя, что мое сопротивление почти сломлено, и я уже не отрицаю свою влюбленность, Хасьен победно улыбаясь и гордо задрав нос, потребовал: Колись, давай!
— Это так заметно? — недовольная тем, что меня так легко раскусил зверек, спросила я у него.
— Для меня, да. Для остальных, не думаю. Ты неплохо научилась скрывать свои эмоции. Рассказывай!
— Что рассказывать? Нечего рассказывать!
— Что ты собираешься делать со своими чувствами? — не отставал от меня этот упрямец.
— Ничего. Возможно, все сойдет на нет, само собой. Может, это просто увлечение. Дорг красивый мужчина. Он мужественен, поддержал меня в трудную минуту. Я не уверена что то, что я испытываю по отношению к нему, больше чем симпатия. Я благодарна ему за поддержку, мне приятно с ним общаться. Он интересный собеседник. Но на этом все. Мне больше нечего сказать — вставая со стула, я направилась в ванную. Пора готовиться ко сну, завтра опять рано вставать на учебу.
— Ты не сможешь спрятаться от своих чувств и от самой себя. Возможно, ты права и это простая увлеченность и все пройдет. А может, твои чувства в Доргу станут сильнее и глубже. Если так, то обещай не закрываться от них. Позволь себе любить — со всей серьезностью обратился ко мне Хасьен.
Он был прав. Я всегда избегала этого чувства. Сама не знаю, почему я так боялась кого-то полюбить. Ведь у меня хороший пример, в лице моих родителей был. Они очень друг друга любили. Так почему меня это чувство так пугает? Я осознанно отказывала себе в любви в своем мире, так стоит ли и в новой жизни совершать те же ошибки?
— Обещаю, если я пойму что люблю Эйнара Дорга, то не стану избегать своих чувств, даже если они будут не взаимны — не столько Хасьену, как себе, дала я обещание.
— Вот и славно. Хорошо поговорили — фыркнув сказал зверек и свернувшись, прикрыл глаза.
Вот же соня!
Закончилась последняя лекция, и я, сложив свои вещи в сумку, поспешила на выход. Сегодня с утра пришло послание от папеньки, он просил меня приехать к нему на работу. Сказал, что пришлет за мной своих людей. Зачем именно я там нужна, он не сказал, пообещав все рассказать уже на месте. И сейчас теряясь в догадках и домыслах, зачем же потребовалось мое присутствие, я торопливо шагала к себе, чтобы закинуть вещи.
Взяв пропуск и показав его несменному хранителю академических врат, попросту охраннику, я вышла к дожидавшимся меня возле экипажа, мужчинам.
Первым кого я отыскала взглядом, был Дорг. Мужчина что-то говорил в этот момент Корскому и при этом улыбался.
На мгновенье я залюбовалась им. Он был таким расслабленным и счастливым. Небольшая ямочка на щеке придавала ему мягкости и очарования. А синий цвет формы, в которую были одеты все трое мужчин, выгодно подчеркивал его мужественную красоту.
Я была взволнована и рада его видеть. Сердце ускорило свой стук, внутри поселилось волнение и робость.
Казалось, что стоит только нам с Доргом встретиться взглядом, как он все поймет.
Продолжить путь мне удавалось с большим трудом. Хотелось броситься обратно, за стены академии, чтобы то смятение чувств, что сейчас во мне происходило, прекратилось.
Первым меня заметил Престор. Окинув меня взглядом, мужчина не скрывая издевки, склонил голову в приветствии.
Ехидина!
Но именно это и помогло мне взять себя в руки. Я не позволю не Престору ни кому-то еще узнать о моей слабости и заинтересованности.
Окинув мужчину в ответ так же, полным издевки взглядом, и приблизившись на достаточное расстояние, проговорила:
— Добрый день. Вы сегодня неважно выглядите, дознаватель Престор. Плохо спите?
— С чего вы так решили? — не ожидавший подобного вопроса, спросил он.
— Просто люди, которые постоянно чем-то недовольны, склонны к плохому сну. А учитывая ваш сегодняшний внешний облик, я пришла к выводу, что вы плохо спите. Или не спали вообще. — Говоря это, я всем видом показывала, что озабочена его состоянием. Но мы оба с Престором знали, что это не так. Во-первых, мужнина, выглядел отлично. Ни синяков под глазами, ни каких-то других изъянов, которые могли бы сказать, что мужчина не досыпает, не было. Свежий и опрятный вид, наоборот говорил, что он прекрасно себя чувствует и никаких проблем со сном или с чем-то еще, у него нет.
А во-вторых мне в принципе не было дело до его здоровья, просто достали его косые взгляды, говорящие куда больше слов.
Я уже давно поняла, что он недолюбливает аристократов, а в лице меня вообще нашел личного противника. Ведь, по его мнению, я скрыла информацию о нападение на простолюдина, покрывая тем самым своего благородного друга. Так что, его антипатия ко мне, была видна невооруженным взглядом.
И хоть Престор ни разу, не произнес свои претензии ко мне напрямую, лишь изредка бросая едкие замечания, зато, его взгляды, выражали все то, что он обо мне думает.
— Благодарю за ваше беспокойство лесса Элиссия, но я сплю куда лучше многих аристократов. И чувствую я себя превосходно. Но мне лестна, ваша забота о моем самочувствие. И я бескрайне рад, снова оказаться в вашей компании.
Мда-а, вежливость наше все! Особенно приправленная, ехидством и иронией.
Дальше нашу увлекательную беседу с Престором прервал Дорг.
— Добрый день лесса Элиссия
Собрав всю свою волю в кулак, повернулась к мужчине и непринуждённо улыбнулась.
— Добрый день. Рада вас видеть
— Только его или нас тоже? — ехидно вставил Престор
Вот же, сволочь неугомонная.
Не показывая своего раздражения, я перевела на него взгляд и ответила:
— Разумеется, я рада видеть вас, всех троих — взглядом пообещав ему все муки ада, при этом мило улыбаясь, заверила я.
— Нам пора ехать. Позвольте вам помочь — открыв дверь экипажа, Дорг протянул мне руку, чтобы я могла на нее опереться, залезая внутрь.
Когда наши руки соприкоснулись, на миг у меня перехватило дыхание, и моя ладонь дрогнула в его руке.
Опустив взгляд, делая вид, что смотрю, где находится подставка для ног, дабы не оступиться, я скрыла свое лицо от мужчины.
Внутри, заняв место рядом с окном, я молилась, чтобы мои щеки не были красными, так как горели они беспощадно.
Что за реакция на простое прикосновение? Он всего лишь помог мне забраться в экипаж, а я сгораю от смущения так, будто он как минимум, обнимал меня на людях, при этом оглаживая запретные места.
Дурацкий организм! Дурацкая реакция!
Злясь на себя, за смущение и за желание вновь оказаться близко к нему и прикоснуться, я, закусив нижнюю губу, уставилась в окно.
В этот раз, как назло, рядом со мной сел Дорг, а Корский на другой стороне сидел с Престором. И конечно, по закону подлости, Ренар сидел напротив меня и мог легко наблюдать за мной.
Надо было сказаться больной и не ехать. Пусть бы папенька сам в академию, приехал.
Мужчина, из-за которого мое волнение лишь усиливалось, широко расставив ноги и удобно устроившись на сиденье рядом со мной, спросил:
— Волнуетесь?
— Нет. С чего мне волноваться? — не отрывая взгляда от окна, как будто мне безумно интересно, что твориться на улицах города, ответила я Доргу.
— Вы ведь впервые едете на работу к лессу дознавателю. Думал, что вам интересно увидеть своими глазами, где работает ваш отец.
Любопытно конечно, но волнение мое не на этот счет. А из-за того, что нога мужчины, при тряске, соприкасается с моей и вызывает мурашки по телу.
И это не смотря на то, что соприкасаемся мы отнюдь не голой кожей.
— Интересно — не стала отрицать. — Вы не знаете, зачем нужно мое присутствие там? — повернувшись к Доргу, спросила у него.
— Лес дознаватель попросил вас привезти к нему. Он сам вам все объяснит
— То есть вы не знаете, для чего мой отец попросил привезти меня к себе на работу? — испытывая легкое волнение, снова спросила я.
