* * *
Я не знаю точно сколько мы с малышом проспали, ведь меня разбудил хлопок двери. Открыв глаза, я вдруг увидела мужчину, невысокого роста, в белом халате. Его лицо скрывала медицинская маской, а на голове была надета белая шапочка.
Плотно прикрыв за собой дверь, врач шагнул внутрь палаты. В его правой руке сжимался шприц.
— Здравствуйте, вы Дорохова? — хриплым тоном поинтересовался он.
— Да… — я быстро пришла в себя ото сна.
Но скоро стану Айдаровой, слава богу.
Задумалась.
Кажется, я уже где-то слышала этот голос, но не могу вспомнить где.
— Вам нужно сделать укол.
— Что? Какой укол?
— Мы получили анализы, у вас слишком низкий уровень гемоглобина. Не переживайте, сделаем укольчик и всё нормализуется, — произнеся это, он быстро снял флакончик со шприца, выпустил из него лишний воздух, стукнув пальцами по флакону. — Давайте вашу руку.
Я замешкалась.
Пыталась вспомнить этого мужчину, но среди персонала в родзале его не видела. Я хорошо запомнила всех акушерок и врачей, но его… не помню.
— Как ваше имя?
Мужчина не ответил. Он быстро приблизился ко мне и сомкнул пальцы на запястье, заставляя меня выпрямить руку, разогнув локоть.
Я почувствовала, как сердце в груди ускорило ритм, а во рту стало волнительно сухо, как только я увидела перед глазами острую иглу.
Он не успел ввести иглу в вену, как вдруг на всю палату раздался младенческий крик. Малыш заплакал очень громко и надрывисто. У меня моментально заложило уши, и я очень сильно испугалась, дернувшись к сыну, вырвав свою руку из руки врача.
— Доктор, что с ним?
Мужчина вдруг раздраженно рявкнул:
— Сидите смирно! Сейчас я быстро сделаю вам укол, потом младенца посмотрим.
Он буквально вцепился в мою руку, сжав запястье так сильно, что меня прошибло острой болью.
— Вы делаете мне больно!
Малыш кричал и кричал, с каждой секундой все громче и громче. Я так сильно испугалась, что заплакала. У него точно что-то болит!
Я опять вырвалась и крепко обняла Эмира, накрыв малыша своим телом, повернувшись к врачу спиной.
— Да не рыпайся ты! Дрянь…
Меня прошибло лютым холодом. Я замерла. Застыла как статуя. Вспомнила этот голос… И вспомнила эти алчные глаза…
— Рустам!
Дверь с грохотом вылетает, ударяясь об стену, в палату врывается двое мужчин.
Я жмурюсь, сворачиваюсь в клубок, защищая свою самую большую в жизни ценность, когда Давид уже заносит руку вверх для того, чтобы воткнуть в меня шприц.
А потом слышу выстрел.
Бах!
Тучное тело падает прямо за моей спиной, как мешок с камнями.
Я почти теряю сознание от страха.
Адреналин, вероятно, выплеснулся в кровь, поэтому я не почувствовала боли.
Кажется он… всё-таки успел вонзить в меня иглу.
* * *
— Мия! Девочка моя! Мия!
Теплые руки, трясясь, сжимаются на моих плечах.
— Рустам, Рустам… — всхлипываю, дрожа от пережитого ужаса.
Что он мне вколол?
Что?!
Сердце стучит так быстро и сильно, будто лопнет. Я прислушиваюсь к каждому тревожному симптому в моем теле, опасаясь, что могу умереть в любой момент.
Прежде всего меня беспокоит сердце…
— Он успел, да?! Я н-ничего не понимаю, всё так быстро с-случилось, — жмусь к Айдарову, как будто он — моё единственное спасение. Так и есть. — Если бы Эмир не закричал, я бы наверно… Я бы не поняла!
Хочу повернуться назад, чтобы оглянуться, понять, что вообще произошло, но мужчина не позволяет мне этого сделать.
— Нет, не поворачивайся, незачем туда смотреть. Просто закрой глаза и прижми к себе сына покрепче.
Малыш в моих руках почти затих. Так странно, он словно почувствовал неладное, как раз именно в этот момент проснулся и закричал. Его крик меня взбодрил и осенил.
— Он не успел Мия. Еще бы секунда… И я бы себе этого никогда не простил.
Я моментально подчиняюсь приказу любимого. Рустам поднимает меня на руки, быстро шагает, вынося из комнаты. Он переносит меня в другую палату, где нас встречает толпа врачей.
— Она цела?!
Меня со всех сторон ощупывают и осматривают, Эмира также забирают из моих рук на время, чтобы успокоить и тоже осмотреть. Я постепенно прихожу в себя, выдыхаю, убеждаясь, что мне больше не угрожает опасность. Догадываюсь, что Давид мертв. Григорий выстрелил в него из пистолета за секунду до моей гибели.
Но как этому ублюдку удалось пробраться в клинику?
Если бы меня охранял Марат — он бы точно не смог. Но на посту был другой охранник, а он не понял, что “доктор” вовсе не доктор. Марат сейчас нянчит свою дочь, он на несколько дней взял отпуск. И я его прекрасно понимаю.
— Да, господин, всё хорошо, — врачи отчитываются Айдарову.
— Успели… — Рустам с не абы каким облегчением выдыхает, навалившись на стену спиной. Почти сломлен. До чего же редкое зрелище видеть его таким.
Даже у таких сильных и крепких мужчин есть своя слабость, каким бы грозным он не выглядел с виду. Кажется, у Айдарова их аж целых две — я и его сын.
— Вам плохо? — к нему быстро подбегает медсестра, но он лишь отмахивается. Хотя видно невооруженным глазом, как сильно побелело лицо Рустама. Он будто впал в глубокую кому, пролежав в ней ни один год, но его быстро вернули к жизни. Вот так он сейчас выглядит! Как будто заново учится ходить.
— Уже в норме. Но труханул будь здоров.
— Я сделаю вам укол успокоительного.
Спустя несколько минут суеты мы наконец остаёмся с Рустамом вдвоем. Втроем, точнее. С нами наш малыш. Эмирчик наелся и спит у меня на руках, пока я его качаю.
— Дай его мне, а тебе нужно отдохнуть.
— Уверен?
— Хочу подержать своего сына. Я о нем позабочусь, ведь ты устала. И снова столько стресса…
Рустам прав, с ним не поспоришь. Я передаю кроху в его большие и крепкие руки, а сама удобно устраиваюсь на кровати. Сплошное удовольствие наблюдать за тем, как Рустам расхаживает по палате, прижимая к груди крохотный комочек.
— А тебе очень идет… роль папки, — с наслаждением улыбаюсь, упиваясь зрелищем. Не могу насмотреться! Рустам правда смотрится превосходно с ребенком на руках.
— Не думал, что так сильно к нему привяжусь. Не могу из рук выпустить и всё!
— И не надо, — томно муркаю я, вытягиваясь на кровати.
Рустам подходит ближе, наклоняется и мягко целует меня в губы, моментально меня успокаивая. Этот поцелуй стирает всё. Оставляет после себя только легкость и полное понимание, что всё плохое, наконец, закончилось.
Я уже почти забыла о том, что меня едва не убили. Сейчас мы с Айдаровым находимся в другой палате, она сплошь окружена охраной. И муха не прошмыгнет.
— Я хочу увести вас отсюда как можно скорей. Завтра вас еще раз тщательно осмотрят, возьмут анализы, если всё будет хорошо, мы вернемся домой.
Киваю.
Мысли о доме навеяли мне воспоминания о сестре. Опять стало тяжело на сердце, но… время неизменно. Я ничего не могу с этим сделать. Разве что отпустить её с миром и вспоминать только хорошие моменты, которые связывают нас с Элей.
Сейчас моё внимание сосредоточено только на моих мальчиках, так что мне будет легче пережить эту боль после потери сестры.
Как бы там ни было, но Эля моя сестра, моя родная кровь. Родственников и родителей не выбирают.
Хоть я много от неё натерпелась, но Эля раскаялась. Попросила прощение и поняла, что совершила много нехороших поступков. Это главное, когда человек понял свои ошибки, признал вину, переосмыслил то, что сделал. Поэтому, я буду помнить Элю такой, какой она была до смерти отца… Веселой, жизнерадостной, улыбчивой.
Я зажмурилась, представила в голове образ сестры, вспомнила несколько самых приятных моментов из детства и помянула сестру минутой молчания.
Я знаю, она меня слышит. Даже там… Ведь наша связь, связь двух близнецов, сильнее всего на свете и она нерушима.
Я прошептала в уме всего несколько слов. Таких важных и таких сильных, обратившись к сестре:
